Мачо чужой мечты

Из трубки полетели гудки.

– Извините, – сказал я Владимиру, – семейные проблемы требуют прервать беседу.

Внезапно Коэн встал, пока он выпрямлялся, его руки ухитрились запихнуть в рот остатки икры, мяса и картошки фри.

– Плати – и едем, – пробубнил он, давясь едой.

– Куда?

Владимир лихо опустошил фужер с коньяком, я невольно вздохнул, напитка было граммов двести, не меньше.

– Эй, счет, – завопил Коэн, – живо, нам некогда сопли жевать! Вань, отстегивай мани.

Я расплатился, плохо понимая, что происходит, и пошел к машине. Владимир сел на переднее сиденье и с легким презрением отметил:

– Жесть.

– Вы о чем?

– О твоей тачке. Чистая жесть.

– Не уверен. Хотя точно не скажу, из какого металла сделана машина.

Коэн разразился хохотом.

– Ну, блин, жесть, – простонал он, – ваще! Я думал, ты жжешь! Ан нет! Поехали в Саратов!

Я выронил ключ зажигания.

– Куда? В Саратов? Но нам туда за час не добраться!

Владимир сложился пополам. Я терпеливо ждал, пока борзописец придет в себя и объяснит, в чем дело.

– Жесть, – вымолвил наконец журналюга, – а ты прикольный. Едем скорей к бабе, у которой сейчас отнимают метеорит, я очень хорошо слышал, как она из трубы орала!

– Это невозможно!

– Почему? – скривился Владимир. – Что мешает тебе отправиться туда и сделать суперматериальчик?

Я взялся за руль. Действительно, этот наглец прав: если я сейчас притащу его к Николетте, то, вероятнее всего, маменькина свекровь Деля постесняется устраивать скандал, а все объяснения прессе захочет дать лично Николетта, она не разрешит мне тянуть на себя одеяло славы. И какие ко мне тогда будут претензии? Явился по приказу Николетты, спас метеорит и ухитрился избавиться от надоедливого Коэна!

– Поторопись, – икнул корреспондент, свесил голову на грудь и захрапел.

Я открыл окно, чтобы туда выдувало отвратительный запах, источаемый Коэном. Мало того, что репортер, похоже, последний раз мылся на Новый год, так от него еще несет алкоголем.

Дверь нам открыл Монти.

– Ванечка, – закатил кузен глаза, – тут такое!

– Какое? – спросил я, оглядывая черные провода, змеями тянувшиеся по коридору.

Монти заломил руки.

– Радио, телик, я так устал, сил нет. Люди пристают, спрашивают. И у всех проходят болезни.

– Суп-п-пер, – прозаикался Коэн, держась за мое плечо. – Показывай примочку, малыш!

– Это кто? – ужаснулся Монти.

– П-п-пресса, – ответил Владимир.

Кузен отступил в коридор.

– О, нет.

– Да, – решительно сказал я, – где Николетта?

Монти поднял руку, и тут из гостиной раздался отчаянный визг. Забыв про плохо стоящего на ногах Коэна, я рванул на шум.

Николетта оказалась жива-здорова, более того, противный звук издавала не маменька, верещала сильно накрашенная баба в невероятной желто-красно-зелено-синей тунике.

– Она ушла, – сиреной надрывалась незнакомка, – насовсем. Прямо сразу, понимаешь?

Поскольку странная мадам обращалась явно ко мне, я решил утешить обезумевшую гостью и вежливо ответил:

– Не стоит расстраиваться, вполне вероятно, что она вернется.

Вопившая застыла с раскрытым ртом, затем, понизив голос, заявила:

– Ну уж нет! Чего ты мне желаешь! Я мучилась язвой не один год, желудок постоянно болел, только прикоснулась к нему, все прошло! Ты откуда?

– Из машины, – ответил я, – вернее, из прихожей, но до этого сидел в автомобиле!

– Идиот, – гаркнула «туника», – какое издание представляешь? Сначала получи у пресс-секретаря, черт, забыла, как его зовут, разрешение на интервью!

– Вава, – заверещала Николетта, влетая в гостиную, – вот он!

– Пришел по первому зову. – Я не упустил момента показать решимость помочь ей.

– Вот он, – в экстазе повторила Николетта, – милый, замечательный, потрясающий, волшебный…

Я смутился, право, маменька перегибает палку. Конечно, ей хочется продемонстрировать журналистам (а их в комнате человек пять или шесть, сосчитать трудно, люди с фотоаппаратами постоянно перемещаются, отчего мельтешит в глазах), какого отличного сына она сумела воспитать, но столько лестных эпитетов сразу! Это уже слишком.

– Восхитительный, умопомрачительный, элегантный, приносящий удачу и счастье, исцеляющий страждущих, – не останавливалась Николетта.

Я кашлянул и попытался продемонстрировать скромность.

– Вовсе не так уж я хорош, каким предстаю из твоих слов, и совершенно не обладаю экстрасенсорными способностями.

Николетта окинула меня тяжелым взглядом.

– А кто говорит о тебе?

На долю секунды я растерялся и произнес:

– Но ты сейчас…

– Вава, – мгновенно перебила меня Николетта, – эти ботинки не подходят к легкому костюму! Они тупоносые! И цвет! Мерзопакостно!

Я ощутил прилив раздражения. Согласен, меня можно назвать ретроградом, больше всего мне по душе простой, классический костюм. Но я вовсе не чураюсь моды, в моем гардеробе имеются и джинсы, и пуловеры, и футболки. Однако есть вещи, которые я не надену никогда. Допустим, мятые до неприличия шаровары с карманами по бокам и дырками на коленях. Не по вкусу мне и искусственно состаренные куртки такого вида, словно пять их предыдущих владельцев умерли на помойке от глубокой старости, и тишотки с неприличным рисунком не радуют. Я не очень разбираюсь в современных тенденциях прет-а-порте, но при этом не осуждаю никого из мужчин, надевших на себя розовую рубашку со стразами, голубую бейсболку, зеленые брюки и оранжевый шарф. Если человеку хочется выглядеть цирковой обезьяной, не стану ему помехой, сам, однако, ни за какие коврижки не выряжусь клоуном. Но вот ботинки!

Обувь – моя страсть, я могу рассказать о штиблетах все и научить вас правильно выбирать их. Начнем с того, что летнюю пару надо покупать вечером, после шести, а зимнюю, наоборот, в первой половине дня. Ну да сейчас не время раздачи добрых советов. Николетта ничего не смыслит в мужских туфлях! Тупоносые! Это самая последняя тенденция!

– И ремень тошнотный, – выпустила еще одну стрелу маменька. – И вообще, я говорила о НЕМ.

Цепкие лапки Николетты схватили авоську, сплетенную из бисера, она была настолько чудовищна, что у меня заломило виски. Сквозь наплывающую боль я увидел, как маменька вытаскивает злополучный торт. Журналисты засверкали вспышками фотоаппаратов.

– ОН исцеляет всех, – голосом мессии объявила Николетта, – метеорит, посланец внеземной цивилизации.

– Ну-ка, покажи! – прогремело из коридора, и в гостиную вихрем влетела тощая дама, замотанная, несмотря на относительно теплый сентябрь, в горностаевую шубу.

– Деля! – взвизгнула Николетта и быстро сунула окаменелый торт в сумку. – Ты уже здесь! Быстро добралась!

Я втянул голову в плечи. Ну надо же, я не узнал свекровь Николетты, матушку Владимира Ивановича, мою названую бабушку.