Mad Love in Gotham
Шрифт:
Уверенность испарилась и наступило смирение. Скорее всего, просто появилось понимание, что «Маньяки» уже не вернутся. Джером за ней не вернётся. Хейли сама протянула руки, позволяя их заковать в эти чёртовы железяки, с непривычки кажущиеся жутко холодными.
Ужасное завершение прекрасного дня. Хейли в сопровождении копа направляется в компанию психов, бомжей, хулиганов и прочих. Перед уходом она виновато смотрела на Лесли.
***
«Да я сам просто псих, раз позволил этой девчонке стать частью нашей команды», — мысленно сокрушается Галаван.
«Идиотка», — закатывает глаза Джером.
Он убил чертову тучу невинных людей, комиссара полиции Готэма и ненавистного Гринвуда. Куда-то пропал Хельзингер. Теперь
— Нам не нужно, чтобы у копов был тот, кто располагает информацией, — тщательно скрывая раздражение, декламирует Галаван.
К ней нет жгучей ненависти, но и симпатией отсутствие желания убить назвать трудно. Эта девчонка сейчас точно сидит за решёткой и ждёт допроса. Она стала причиной проблемы, из-за которой её придётся… Да, убить. Завтра они пойдут в участок и прикончат дока, чтобы та не проболталась о том, кто начал всю чертовщину в Готэме.
«Ну и славно. Сама виновата», — думает Валеска, а вслух тихо смеётся и изредка соглашается с шагами алгоритма убийства девушки.
========== Часть 6 ==========
Хейли более чем не весело. Какого-то чёрта её не допросили сразу же после того, как поймали. Она не закрыла глаз ни разу за всю ночь, проведённую за железными прутьями. Это мешал сделать страх, так как её посадили с пятью алкашами-бомжами, устроившими беспорядок возле самой элитной мусорки Готэма. Не то, чтобы док имела что-то против бомжей, но терять бдительность ей не позволял инстинкт самосохранения.
Но этот страх занимал всего около пятнадцати процентов причин бессонницы девушки. Пятью процентами была головная боль, явно на нервной почве, а остальными восьмьюдесятью — злость. Гнев и ненависть в душе, прожигающие насквозь каждый нерв в организме. Она не злилась на Ли за то, что та её удержала в лаборатории, нет. И не на, как оказалось, детектива Джеймса Гордона, а по-совместительству возлюбленного доктора Томпкинс, который так быстро усадил её в клетку. А так же не на своих коллег, которые не сделали ничего, чтобы найти её и забрать с собой. Хейли злится на себя за то, что своей слабостью и простодушностью, снова вырвавшимися из недр души и захватившими власть над её поступками, сама позволила сделать Лесли, её хахалю и «Маньякам» то, за что можно было бы злиться. А ведь ещё прошлым утром они с Джеромом угнали машину и устроили разгром на дороге, а инициатором этого была именно она…
Джером… Чёрт возьми, Хейли как последняя идиотка ждёт, что он придёт за ней. Что вот-вот к камере подойдёт человек в полицейской форме, его голова будет опущена и вдруг из-под фуражки послышится знакомый смех. Это так глупо, так в её характере и не в характере рыжего психа, что Хейли невольно кривится.
Кстати, около часа назад, как только закипела жизнь в участке, к ней пришла Лесли. За что девушка полюбила её ещё больше, так это за то, что она не ругалась на неё, или наоборот не просила прощения за то, что сдала копу, а просто сказала «Это не допрос, поэтому единственное, что я у тебя спрошу — как твои дела». Общение с Ли и разговоры о психопатах и Аркхеме (они ведь с недавних пор коллеги, как-никак) скрасили около двадцати минут за решёткой. Напоследок женщина внимательно осмотрела её руки, голову и попросила сделать различные движения ногами, объяснив это тем, что в стрессовой ситуации человек может получить ужасную травму и даже не заметить этого. Слава Богу, не обнаружилось ни переломов, ни дыр от пуль в животе.
Копы начали суетиться и бегать по участку, кричать на тех, кто сидел за железными прутьями, нарушители закона стали просыпаться и мисс Маккарти подготовились к новой порции речей на языке пьяниц, которым, увы, почти никто не в силах овладеть,
и попыткам одного из них заснуть на её коленях.Впервые в жизни она оказалась в департаменте полиции и ей всегда хотелось здесь побывать. Но обычно она представляла, что отправится сюда как опытный эксперт, в качестве приглашенной звезды для расследования дела о каком-нибудь психе, а никак не смотря на жизнь копов с ракурса преступников.
И вот участок совсем проснулся. Джим Гордон, вчерашний герой, чаще всех быстро шагал из одного угла в другой, периодически отдавая приказы коллегам. К клетке, в которой преступники сидели, будто звери в зоопарке, тоже начали подходить и с грозным видом стучать по железу дубинками.
Хейли сидела, закинув ногу на ногу и сложив руки на груди, наблюдала за всем этим зрелищем и часто закатывала глаза.
Пьяницы начали подавать голос и теперь ночь терзания своего мозга в абсолютной тишине и покое точно закончена. Док заулыбалась, когда тощий мужчина лет пятидесяти сел на скамейку, зевнул, проморгался, а потом выдал тоном истинного джентльмена: «Добрый вечер, уважаемые сокамерники!». И неважно, что сейчас совсем другое время суток. Маккарти не была удивлена, узнав, что подобные люди не всегда хамы… Ох, кого она обманывает? Хейли всегда была жертвой стереотипов и то, что нелицеприятный человек и внутри урод — один из них.
Копы говорили далеко не тихо и не составило труда разобрать, что они ищут «маньяков», а в особенности Джерома. Ищут его связи с цирком и думают, не знает ли чего его отец. А так же упомянули, что пропал Хельзингер, несмотря на то, что он «здоровенный гориллойд».
— Здесь убили Сару Эссен и девять наших братьев, — внезапно раздался громкий голос Гордона, заставив девушку вздрогнуть.
Ох, неужели мы речь толкать собрались?
— В нашем доме! Их убийца стоял и смеялся над нами!
Да, знатную здесь вчера «маньяки» бойню устроили. Док уже не чувствует того отвращения, что появлялось при виде трупов, а просто пропускает мимо ушей высказывания о том, об этом нельзя забывать. Наоборот, она гордится своими новыми друзьями.
И снова голову заполонили мысли о том, что все, что творится сейчас — ужасно скучно. Нет страха распрощаться со свободой, честью, больше никогда не увидеть тех, кто дорог, нет. Есть лишь осознание того, что на данный момент не хватает безудержного веселья в духе «маньяков», получения извращенного удовольствия от собственной тошноты при виде крови и боли в ушах, появляющейся от звука отчаянных криков людей.
— Маккарти, — раздался мужской голос над ухом, совсем отвлекая от жалости к своей несчастной участи.
Хейли повернула голову, но ничего не увидела, кроме какого-то серого фона перед глазами. Только сейчас она поняла, что до этого пребывала в почти абсолютной абстракции. Заставив внутренний объектив, как у камеры, настроить фокус, девушка поняла, что смотрит куда-то в живот нарушителю спокойствия. Она подняла взгляд и узнала в этом копе старого доброго Гордона.
— Какие люди! Со сцены и сразу ко сброду? Достойно уважения, — пытается съязвить Маккарти.
— Странно, обычно люди в такой ситуации радуются, — относительно доброжелательно отвечает детектив, шумно возясь с массивным замком на решётке.
Это что, особенность такая, попадать ключом в скважину минимум с третьего раза?
Мужчины в грязных одеждах встрепенулись.
— Нет, нет, нет, дамы вперёд! — заметив это, запротестовала Хейли. Всё-таки путешествие по коридору — какая-никакая, а смена обстановки.
Она вскочила с места и спокойно дала надеть на себя наручники. Перешагнув небольшой порог, Хейли почувствовала, как все мышцы в теле лёгкой болью отреагировали на то, что их привели в действие, и с хрустом размяла шею. Девушка с грустью взглянула в сторону такого близкого выхода, но тут же отбросила все мысли о том, чтобы попытаться ещё больше к нему приблизиться.