Мадонна Фьора, или Медальон кардинала делла Ровере

О семействе Савелли она, конечно же, слышала, но не столько, чтобы разобраться в происходящем. Однако ей было, у кого спросить.

Она остановила машину на обочине и набрала номер Полины.

— Рада слышать, — сообщила тетка. — Ну как, вы с Корнелио еще не съели друг друга?

— Нет, — рассмеялась Элоиза. — Скажи мне, пожалуйста, если знаешь, такую вещь: а что у твоего Корнелио с семейством Савелли?

Полина издала такой звук, какого от нее в публичном разговоре услышать было невозможно ни при каких обстоятельствах.

— Ну у тебя и вопросы, дорогая моя!

— Я просто, кажется, во что-то вляпалась. Или еще не вляпалась, но могу. Поэтому говори всё, что знаешь.

— Ты не торопишься? — ехидно спросила Полина.

— Не особенно. Более того, я даже остановила машину.

— Разумно, — хмыкнула тетка, всегда водившая машину очень аккуратно. — Анна-Лючия Савелли — это его еще одна очень большая любовь.

— Я не знакома с этой дамой.

— Вот еще, конечно же, знакома! Просто двадцать с лишним лет не встречалась. Ты же у нас не интересуешься светскими мероприятиями. А она вроде Корнелио — мы аристократы, и заниматься можем только политикой и благотворительностью. Так вот, о них ходило множество разных слухов, но все сходились в одном — Анна-Лючия изменяла своему мужу с Корнелио много и с удовольствием, но старалась, чтобы до герцога Савелли это не дошло, потому что очень дорожила своей семьей и своим статусом. А Корнелио у нее был в качестве такой, знаешь, конфетки, десерта после кофе. Ходили слухи в том числе и о таком варианте, что кто-то из четверых детей Анны-Лючии не от герцога, а от Корнелио, но он сам в этом до конца как будто не уверен, поэтому и я утверждать не буду. Они несколько раз сходились и расходились, в последний раз разошлись после того, как при странных обстоятельствах у Анны-Лючии погибли муж и старший сын. Герцог Сильвестро переизбирался в парламент, и что-то там было не то нечисто, не то как-то нехорошо, но политические противники у него были. И когда он внезапно умер от остановки сердца, и в тот же день разбился на машине его старший сын и наследник Сальваторе — их очень тщательно потрясли, но концов не нашли. После этого Анна-Лючия разогнала любовников, стала образцом добродетели, выдернула из заграничной армии следующего по счету сына и быстро женила.

— А ты не знаешь, из какой именно армии?

— Нет, не знаю. Впрочем, могу полюбопытствовать у Анны-Лючии, когда встречу ее в следующий раз. Кстати, сын оказался орешком той еще твердости, и как бы она ни настаивала, по стопам отца не пошел. Вернулся в армию, и долгое время там и оставался. Года четыре, как вернулся в Рим, но с матерью не живет, а чем-то занимается в городе.

— А как зовут этого сына? — осторожно спросила Элоиза.

— Себастьяно, — охотно пояснила Полина. — Он обычно называется Себастьяно Марни, это какие-то их ну очень мелкие владения, почти ничего.

— И… он женат? — Элоиза затаила дыхание.

— Вдовец.

Элоиза понадеялась, что Полина не услышала, как она облегчённо выдохнула.

— А что случилось с его женой?

— Не знаю, что там у них в семейке было, но невестку Анна-Лючия подобрала сама, по себе, и была ею полностью довольна. Я никогда не спрашивала, от чего умерла Челия-Джустина, сказали — от болезни. Осталось двое детей, Анна-Лючия с удовольствием о них заботится. Проживает либо в палаццо Савелли, либо в фамильном замке, недалеко от города, вместе с незамужней дочерью Анджелиной, она у них младшая, ей сейчас что-то около тридцати. Еще есть сын, был третий по счету ребенок, сейчас второй из оставшихся, Стефано, уехал куда-то из страны лет уже двадцать назад, с матерью связывается раз в год по обещанию, но, как я понимаю, общается с братом и сестрой.

— Чем это она ему так не угодила?

— А вот в том и загадка, я не знаю, что у них случилось, и никто не знает, иначе бы каким-нибудь боком вскрылось, и разболтали бы обязательно, ты же понимаешь. А теперь рассказывай уже, зачем тебе это нужно!

— Я этого не знала вообще, — ответила Элоиза.

— А зачем тебе это знать?

— Это же знают все, так?

— В основном. Про связь Корнелио с, так сказать, герцогиней-матерью — не все, уверяю тебя. Ну а ты-то с чего стала копать эту их семейную историю? Ты же вроде какими-то статуями интересовалась еще вчера, как я помню.

— Да понимаешь ли, эту историю про статую мы копаем как раз совместно с означенным Себастьяно Марни, — сообщила Элоиза.

— О как, — удивилась Полина. — А где ты его взяла?

— Он — начальник службы безопасности кардинала. Мы вроде как коллеги. И он незнаком с Барберини, а Баберини с ним как будто знаком…

— Ещё бы, конечно, он наслышан от Анны-Лючии обо всех детях, а Себастьяно внешне очень похож на своего отца, — хмыкнула Полина. — Ты смотри, голову свою куда не следует не суй, хорошо? Ты закончила дела с Корнелио?

— Надеюсь закончить завтра, — Элоиза потихоньку тронулась с места. — Спасибо за информацию, ты у меня просто кладезь!

— И не забывай — я жду историю!

— Помню, — улыбнулась Элоиза и отключилась.

* 59 *

В гараже ее встретил встревоженный объект разговора.

— Элоиза, куда вы подевались? Вы уже давно сообщили, что отправляетесь, но приехали только сейчас, и дозвониться до вас было невозможно!

— Прошу прощения, что не предупредила. Я на самом деле довольно долго стояла и разговаривала по телефону.

— Хорошо, пойдемте в «сигму», ужин просить?

— Да, пожалуйста, — и с этими словами она поняла, что на нее опять навалилась вся усталость этого мира.

В «сигме» она уже сразу сбросила туфли и расположилась на диване с ногами. Ей тут же дали бокал с коньяком, она взяла, и потом уже огляделась. Те же там же — отец Варфоломей, Лодовико, Карло. Карло отскочил к дверям, принял тележку с едой, начал перегружать на стол. Себастьен сел рядом. Уф, можно выдохнуть.

Себастьен уже традиционным образом взял ее за руку.

— Вы в порядке?

— Да, в полном, просто устала. Господин Барберини очень выматывающая персона. Ой, уже забыла. Дон Лодовико, дайте мне, пожалуйста, сумку, — она достала из сумки телефон, нашла в нем изображения страниц хроники и передала его отцу Варфоломею. — Посмотрите, вот та книга, которую я читала. Она существует, и хозяин уверен в подлинности этой хроники. Я спросила его, готов ли он делиться информацией официально, чтобы ее потом можно было использовать, и он ответил, что готов обсудить это завтра со мной и почему-то с вами, монсеньор, на приеме в доме Монтоне. Вы готовы туда со мной пойти?

— С вами — хоть дракону в пасть, — улыбнулся Себастьен.

И плохие предчувствия мгновенно растаяли без следа, как будто их и не было.

3.20 О том, как граф Барберини распорядился своей рукописью…

* 60 *

Вечером пятницы Элоиза, снова при полном параде, поднималась по главной лестнице особняка Монтоне. Она легко держала под руку Марни, следом шли Карло и Лодовико. Поразмыслив, решили ехать всей компанией, разве что без Варфоломея, у него нашлись дела поинтереснее.

Марни был прекрасен, когда Элоиза спустилась в гараж и увидела его, то прямо на несколько секунд остановилась и залюбовалась. Отлично сшитый смокинг, белоснежная сорочка, бабочка… да, рыцарь в сверкающих доспехах. Она сама снова оделась в черное, на этот раз она позволила себе платье на тонких бретелях и с высоким разрезом примерно до середины бедра — все же, шла не одна, а с мужчиной, и намеревалась во всех сомнительных ситуациях просто стоять рядом, держась за его руку, и полагала, что этого будет достаточно. Но снова прикрыла руки норковым палантином. В её гарнитуре сегодня удачно сочетались черный жемчуг и бриллианты. Карло по этому поводу даже высказался — донна Эла у нас, мол, как шкатулка с драгоценностями, на ней каждый день что-то новое. Марни хмыкнул, осмотрел ее со всех сторон и сказал — судя по всему, наоборот, старое. Так и было, в принципе, да и какая разница? В общем, Карло и Лодовико их вид одобрили, потом они все сели в машину обычным образом (эй, давно ли такой образ стал для тебя обычным? — хмыкнула Элоиза про себя), и отправились на прием.