Мафиози
Шрифт:
Сорело вытащил из ящика кучу журналов и газет.
– Вот Игнацио Паганини...
– показывая одну за другой различные фотографии со светских раутов, обедов, премьер, на которых смокинги и туалеты влиятельных лиц играли роль второго плана для пожилого человека с серебристыми волосами и олимпийской простотой.
– И этот всесильный мистер Паганини так сильно интересуется моей трубой?
– спросил Марио, чувствуя зуд в спине то ли от своей простертой позы, то ли от того, что невидимые, но осязаемые крылья вырастали за плечами.
– И не только трубой... Но и вами...
– Мистер Паганини?
– Должен вам сказать, «Паганини» - это фирма. Прозвище. Его так прозвали сотрудники,
Сорело глубоко вздохнул и с беспокойством посмотрел на Марио.
– Вы хорошо себя чувствуете? Могу я продолжать?
– Продолжайте... Продолжайте, - сказал Марио.
– Его настоящее имя... Игнацио Кондекорто!
– Что?
– как рыба затрепетал в кресле Марио.
– Да, вот так... Великий Игнацио Паганини – ваш отец.
– Мой отец жив? Папино мио!!
– завопил Марио и потерял сознание.
– Врача!
– закричал Сорело.
Глава 3
Великая весть застала Игнацио Паганини в Калифорнии, в Санта-Монике, на верхнем этаже приморского отеля «Пасифик», который станет его собственностью, если сегодня с успехом завершатся переговоры. Вокруг целая стая посредников, адвокатов, экспертов, консультантов, неугомонных и расторопных, словно маленькие рыбки, сопровождающие акулу и служащие ей как бы органами ориентирования, -тяжело дышат, все в поту, без пиджаков, рубашки расстегнуты. Стая хваталась за бумаги с плотоядной жадностью, вырывая, словно куски вожделенной плоти, благоприятные условия покупки у нынешнего владельца. Игнацио Паганини следил (за него говорила огромная акулья тень над вьющимися рыбками). Лишь в случаях какой-то заминки или халатности он коротко бросал замечание или приказ. Простым колебанием хвоста давал понять паразитической свите, что акула не шутит.
Неожиданно зазвонил телефон. Гигант, секретарь Паганини, протянул руку к трубке с молниеносной готовностью, будто выхватил пистолет...
– Вас вызывают из Афин... Мистер Сорело!
Богоподобная невозмутимость большого босса вдруг обратилась в человеческое смущение простого смертного. Должно быть, выдающийся миг. Все в кабинете притихли.
– Да, Сорело... Я тебя слушаю! Правда, он там? Он рядом с тобой?
Вести с другого конца провода еще более очеловечили удлиненное лицо с тяжелым, кованым подбородком боксера и черными, яйцевидными глазами проницательного бизнесмена.
– Ребятки!...
– вскричал он торжествующе, обращаясь к аудитории.
– Ставлю вас в известность, я нашел своего потерянного сына. Игнацио Паганини не останется без наследника, как этого желали его враги. Помолитесь за меня, ребятки...
И затем сказал в трубку:
– Дай мне моего сына, Сорело... Хочу поговорить с ним...
Все в кабинете позаботились о том, чтобы слова его разговора с сыном отпечатались в их сознании с точностью, свойственной станку для чеканки монет. Может, когда-нибудь удастся те слова окупить бесценной благосклонностью, напомнив сошедшему с небес наследнику и завтрашнему боссу, что ты присутствовал во время его второго, и настоящего, рождения. Ведь именно это происходит сейчас. Рождение американского Креза. Паганини был очень взволнован.
– Бамбино мио - вскричал он драматически в какой-то момент этого поразительного разговора.
– Я понимаю, сколько ты вынес за годы своего сиротства. Когда мы встретимся, объясню тебе, почему я так поздно нашел тебя. Тогда ты поймешь, сколько и я перенес! Ты был трагическим ребенком! Я был трагическим отцом. Но сейчас ты вновь рождаешься под счастливой звездой... Это говорю я! Ты возрождаешься под пятьюдесятью благословенными
Он стал отдавать короткие распоряжения Сорело, пока Марио приходил в себя на далекой вилле в Сароническом заливе. Выразил мнение, что последнему следует пробыть несколько дней там, чтобы несколько освоиться в новой ситуации, необходимость прийти в себя жизненно важна для человека, неожиданно поднявшегося из мрачных глубин пропасти.
– Между тем, ты позаботься, Сорело, о подготовке его приезда в Нью-Йорк. Я буду ждать вас с нетерпением в начале будущей недели. Хочу, чтобы он выглядел как молодой лорд. Ты уже сшил ему заранее костюмы? По его меркам? Молодец, Сорело! Деньги ты ему дал? Дай в достаточном количестве. И научи ими швыряться, как положено сыну богатейшего отца. Только тот, кто умеет их тратить, умеет и зарабатывать их - это аксиома семьи Паганини, дорогой мой... Как он сейчас? Пришел в себя? Нет, нет, не соединяй нас. Пусть немного отдохнет. Я сам перезвоню через час.
Отец звонил Марио три раза в тот день. Между первым и третьим телефонным звонком прошло целых пять часов. Этого было достаточно Марио, чтобы отряхнуть с себя пепел вчерашней доморощенной судьбы при помощи целой свиты слуг, горничных, парикмахеров, маникюрш.
– И имя его Марио Паганини-младший, - воскликнул Сорело, руководивший всеми этими метаморфозами, когда увидел его в ванне, окутанного пеной, подобно счастливому младенцу в пеленках. Это даже была не ванна, а целый бассейн.
– Как ты себя чувствуешь, Марио?
– Как величайший счастливец, выигравший неожиданно в лотерею миллионы лир...
– Я имею в виду, что ты чувствуешь теперь, когда обрел своего отца?
.
– Я его еще не обрел, - ответил Марио.
Это было действительно так, потому что на самом деле, сколько он ни искал в своей душе, он не находил той искры нежной близости, которая согревает и воспламеняет родные сердца. Может, она погребена под горой холодного пепла, навеянного многолетним отсутствием родителя.
– Но я его, конечно, обрету, когда начну жить рядом с ним, - сказал он оптимистически.
– Естественно... Требуется какое-то время для подобных вещей, - согласился Сорело.
Когда Марио надел темный костюм и встал у зеркала, то, пораженный переливами фантасмагорического галстука и белоснежными отблесками безупречного жилета, словно утренний озноб, почувствовал гордость привилегированного наследника. А две тысячи долларов, которые сунул ему в бумажник в качестве первой дозы Сорело, придавали уверенность.
– Сегодня ты меня угощаешь... Приготовься тратить много, потому что с нами в компании будут две очаровательные манекенщицы...
– сказал Сорело.
И был удивлен, с какой легкостью Марио воспротивился его покровительственному тону.
– Сегодня я пойду к Адриане, чтобы рассказать ей новости...
– твердо сказал Марио тоном хозяина, не признающего возражений.
– Как вам будет угодно, мистер Паганини- младший...
– ухмыльнулся Сорело, весьма довольный тем, что Марио так быстро входит в свою роль, - ведь это вы босс.
Глава 4
Сильная пурга разыгралась этим февральским вечером в Манхэттене. Густые белые хлопья походили на куски штукатурки, оторванные сильным ветром от небоскребов. Они блистали, как многоцветные конфетти в праздничной иллюминации Пятой авеню. Они слетали стайками на Центральный парк и усаживались на деревья вместе с черными галками - это черно-белое сочетание кое о чем напоминало Марио...