Маг Азидал. Король Азгамара

Старик остановился перевести дух в уголке у лестницы на уровень ниже, утер платочком от пота проплешину на макушке, размял узловатые пальцы с отчетливым хрустом, удобнее перехватил трость. На взгляд оценил время по заходящему солнцу и поспешил вниз, про себя сетуя на ноющие коленки. До дома осталось всего ничего.

Нижний уровень столицы самый обширный, и там живет больше всего людей. Кто помоложе - работают на купцов, перетаскивая товары через мост на склады в городе, так дешевле, чем оплачивать налог на коней и телеги. Это самый богатый заработок, но хватает и других, как во всех обычных городах, от плотников и торговцев до воров и куртизанок.

Тут своя атмосфера, и хватает тех, кто за всю жизнь не поднимался выше уровнем. Да и зачем? Тут есть все, от рынков до борделей, и работа для человека с руками найдется. А что выше? Там уже почитаемые ремесленники среднего звена живут, и в Цехе Ремесла состоят, о чем говорят серебряные фибулы с молотом на плащах.

Хватает там и благородных, из тех, что и сами не особо богаты, но на обычных "оборванцев" снизу смотрят с презрением, и говорят, цедя слова через губу. Приличному работяге там делать нечего, ему и тут хорошо.

Старичку и самому на душе легче стало, когда на родной уровень спустился.

– Дед Шуша! Дед Шуша!
– закружились вокруг старика стайка пацанов и девчонок.
– Сегодня праздник будет! Расскажешь историю?!

Старика тут знают и уважают, что уж говорить, если даже родители этих сорванцов выросли на его сказках и советах! Потому безобидного дедушку никогда не грабили в темных подворотнях, в трактирах угощали неплохим вином, и такие вот стайки детей не улетали мимо с его кошельком за пазухой. Шумпал по-доброму улыбнулся в седую бороду и отшутился:

– Солнце садится. Я уже старенький, а дедушкам ночью полагается спать, а не языком работать.

Пацаны разочарованно заулюлюкали, но вот одна из девочек вдруг заалела, как маков цвет и потупила взгляд. Как засмущалась то, аж уши покраснели!

– Ниска, ты че?
– ткнул ее локтем один из пацанов.

Старик едва сдержался, чтобы не захохотать в голос, но не захотел обижать дочку местной красы борделей, мадам Фильды. У дочки куртизанки свои понятия о "работе языком", хе-хе. А ведь ничего такого и не имел в виду.

– Хорошего вам праздника, сорванцы, - мягко улыбаясь и с искорками в голубых глазах, пожелал дед.

– И тебе, дед!
– донеслось из убегающей стайки детей.

Спустя десяток минут старик достиг цели, и открывая низкую калику, устало выдохнул:

– Вот я и дома.

Домик у старца немаленький по деревенским меркам, но по меркам столицы просто неплохой. Два этажа, крепкий фундамент и толстые стены. Грязновато правда, и покрасить бы, но видно, что за домом следят с любовью к мелочам.

Пара метров меж домом и заборчиком из красного кирпича красуются клумбами цветов, а дверной колокольчик блестит начищенной латунью. Окна чисты и прозрачны, а крыльцо хоть и перекошено немного, но ступени не заскрипят и под весом воина в доспехах, не то что под щуплым стариком.

Картину портит разве что огромный пролом в крыше и осколки синей черепицы на краях, куда в своем почтенном возрасте он уж точно не полезет. Шумпал грустно выдохнул, затворяя за собой двери и защелкивая на маленький, чисто декоративный крючок.

Можно сказать, что старику повезло. Кто бы мог подумать, что привычка вставать ночью и ходить попить на кухню однажды спасет жизнь? Камень катапульты рухнул прямиком на крышу спальни, и унес под своим весом не только часть крыши, но и кровать, рухнув на первый этаж и придавив любимую кошку - Усачку.

Теперь в гостиной у старика персональный памятник войны - огромный булыжник, который мешает пролезть к камину и зажечь огонь. Не его одного такая беда постигла, а денег нанять рабочих нет, так что ждать старику долго, пока кто-нибудь из доброты душевной не соберет мужиков, чтобы вытащить все это и починить крышу.

А пока приходится спать в маленьком кабинете, на продавленном и старом диване, жутко неудобном и холодном. Уже почти месяц, как так живет. И не жалуется.

Старик внезапно растерял добрый образ, зло сощурились глаза, поджались губы, а узловатые пальцы крепко стиснули трость. Да, лучше так жить.

Лучше пережить войну и даже сдохнуть под камнем, упавшем посреди ночи на дом, чем под гнетом Дафгаардских Чародеек и Ведьм, чтоб они все провалились!

Старик усмирил гнев, часто задышав и смахнув злые непрошеные слезы. Его милую жену, свет очей и радость сердца, забрали на жертву. Не ее одну, много кого забирали, каждый день, каждый час. Сколько слез и рыданий старик слышал за время власти Чужих? Много.

Они, люди простые, не называют всяких пришлых колдунов и ведьм как положено. Чародейки, аль Колдуны на службе их, какая разница? Хоть Ложей обзовись, хоть сельским сортиром. Для жителей они просто Чужие, так и звали меж собой.

Боялись, но и пикнуть не смели. Потому что ночами в тенях не привычные бандиты и молодые компании пьяных людей шарились, но Демоны. В семьях часто детей не досчитывались, с работы не приходили мужья, а солдаты, призванные защищать, стали злобными ублюдками и не редко врывались в дома. Делали страшные вещи, хуже бандитов себя вели. И не знали люди, почему даже хорошо знакомые стражники стали так себя вести, из-за колдунства или по свинской природе, прежде спрятанной. Много горя народ перенес, ох как много.

Потому, когда над городом вдруг тучи черные воронкой собрались, и Гроза грянула, какой никогда не видали, с дождем без воды, но из молний... Люди слухи знают, слышали. А кто не понял, тому рассказали. Ни одна молния простого человека не тронула, разве что ослепила на денек, да до мокрых штанов напугала. Да и били молнии больше в сторону дворца, сам город лишь краем задевая.

Пускай для них что Колдуны и Ведьмы, что Первые, не слишком-то различаются... Простой человек всех этих магий не понимает, но все равно каждому известно, что одни вредят людям, а вторые спасают и защищают.

Впервые люди приход войны в родной дом встречали с ликованием. Тряслись по подвалам, когда камни и стрелы на город полетели, ужасались, когда пронзали дома огромные копья изо льда. Жмурились, когда рев Демонов заполонил улицы и из домов людей выволакивали под ноги Колдунам и Ведьмам, прямиком в страшные, красные пентаграммы. Обнимали друг друга как в последний раз, когда весь город трясся, будто великан как игрушку столицу трясет.

Но уж когда утром, на рассвете жители вышли на залитые кровью улицы, то встречали красные знамена с белым волком не как врага, а как полагается встречать своих. С радостью и ликованием, лепестками цветков засыпая дороги. Той же радостью встретили и статных, хмурых рыцарей с алым мечом на плащах, рукоплескали высоким фигурам Первых. И даже знамена Третьего и Четвертого Легиона встретили пускай с прохладцей, но благосклонно. Уже хорошо, после того как Первый Легион, что призван хранить столицу, такое с ее жителями вытворял!