Маг и его Тень. Рождение Мага

Книги Локонса мальчик не покупал и покупать не собирался, пришлось взять экземпляр Гермионы. Гриффиндорка косилась с осуждением и негодованием, но возражать не стала.

— Зелье, описанное на сто тридцатой странице, может приготовить только женщина, — он спокойно повторил сказанное когда-то Крисом, демонстрируя классу нужный разворот.

Улыбка Локонса впервые стала неестественной, скованной, пока второкурсники, оживленно шурша страницами, зарылись в учебники.

— Гарри, твоя ошибка простительна, — Златопуст сумел оправиться куда быстрее, чем ожидалось, но достойного ответа так и не подготовил, — все-таки ты всего лишь второкурсник и многого не знаешь о заклинаниях и зельях. Но я буду рад тебя научить, и не только тебя, всех вас!

Девочки восхищенно заулыбались, чуть ли не зааплодировали лжецу. Рон во все глаза уставился на растаявшую Гермиону, украдкой повертел пальцем у виска и снова перевел взгляд на друга. Внимание всей аудитории было приковано к Гарри, и он не разочаровал ожиданий затаивших дыхание одногруппников:

— Пожалуй, я передам ваше предложение профессору Снейпу. Ему, безусловно, будет интересно подискутировать с вами на данную тему, — насмешливый голос, нарочитая расслабленность в позе и непоколебимая уверенность в победе. — Несомненно, ему будет полезно у вас поучиться.

Крис еще никогда не ошибался в том, что хоть как-то соотносилось с волшебными науками, и оставалось только молиться, чтобы не ошибся и в этот раз. Прикрываться именем Снейпа — не самая благоразумная идея, особенно не имея никакого подтверждения своих знаний. Но удар достиг цели, просчитать реакцию Локонса, преподающего в Хогвартсе первый день и пока что не знакомого со слизеринским деканом, оказалось несложно.

— Разумеется, я буду рад дать профессору Снейпу несколько советов и рассеять его и, следовательно, ваши заблуждения, — улыбка Златопуста снова могла очаровать даже голодного тролля. — Но не подумайте, что ваш профессор плохо разбирается в зельях! Просто ему не доводилось иметь с ними дело, как мне в своих странствиях. Но его тоже можно понять, в конце концов, он простой преподаватель и его жизнь никогда не зависела от приобретенных знаний и навыков.

Он и не догадывался, что гуманней было бы подписать себе смертный приговор, чем высказываться о Снейпе в таком тоне. По школе непременно расползутся слухи, причем, учитывая особенности сплетен, уже на следующий день вся школа будет говорить, как Локонс открыто заявлял, что Северус Снейп как волшебник и зельевар ему и в подметки не годится. А уж декан Слизерина сам придумает, что делать с напыщенным выскочкой.

Не можешь сам спланировать изощренную месть — найди того, кто с удовольствием сделает это за тебя. С чувством глубокого удовлетворения и выполненного долга занимая место, Гарри лениво размышлял, что Крис мог бы быть им доволен. Вряд ли завтра у Локонса появится хоть какой-то повод для радости. И, что самое главное, Гарри Поттер будет к этому абсолютно непричастен. Подумаешь, всего лишь один невинный вопрос, который мог задать кто угодно…

Вручив каждому листки с вопросами, Златопуст вернулся к столу.

— Даю вам полчаса, — сказал он. — Начинайте.

Вся «проверочная работа» так или иначе касалась личности Локонса, но не учебного материала. Гарри остро пожалел, что рядом нет Криса, тот бы с удовольствием выполнил предложенное задание так, что у фальшивого профессора непременно случилась бы парочка инфарктов. Но друг, — друг называется! — все еще бессовестно дрых. Пришлось обойтись собственными силами.

«Любимый цвет?.. Серо-буро-малиновый в фиолетовую крапинку с зелеными разводами. Такой уникальный цвет приобретает лицо Локонса при столкновении с опасностью или с фотографами, чем и объясняется его схожесть с несвежим инфери на всех, в особенности цветных, снимках. Тайная честолюбивая мечта?.. Хоть раз в жизни увидеть, как сработает его заклинание и получить наконец подтверждение тому, что он не является сквибом. Грандиозное достижение?.. — над этим вопросом Гарри задумался надолго. — Самым грандиозным достижением Златопуста Локонса будет выживание в школе чародейства и волшебства Хогвартс, при условии, что он одолеет лежащее на его должности проклятие».

Заполнив таким образом выданные листы, Гарри со спокойной совестью воззрился на профессора. Даже скопировал его благостно-безмятежную улыбку, предвкушая скорое развлечение. Того, что его за такие ответы ждет разбирательство с деканом, он не боялся. МакГонагалл живьем закопает любого, предложившего ученикам подобную «контрольную» и, более того, собирающегося оценивать ее результаты и раздавать баллы.

Наблюдать за тем, как постепенно перекашивается лицо незадачливого учителя было истинным удовольствием. Видимо, не у одного только Гарри обнаружилась бурная фантазия и подходящее настроение. А когда Локонс поднял голову и затравленно огляделся по сторонам, мальчик почувствовал себя полностью отмщенным.

— Поттер, что ты такое написал о проклятии? — на бледного, дрожащего волшебника было жалко смотреть.

— Это правда, профессор. После стольких смертей невозможно найти желающих занять эту должность, — он говорил о проклятии как о чем-то само собой разумеющемся, разве что плечами не пожал. — Раз уж вы согласились, вы либо герой, либо безумец-самоубийца.

— Вы настоящий герой, профессор, — раздался звонкий голос Лаванды. — Мы верим, что вам удастся выжить.

— Вы будете первым, у кого это получится*, — поддержала ее Парвати.

Такой поворот событий Локонса, мягко говоря, изумил и отчего-то совсем не обрадовал. Его хватило лишь на то, чтобы сипло и невнятно пробормотать об окончании урока и выскочить из кабинета со скоростью, доступной далеко не всем гоночным метлам. Шокированные гриффиндорцы проводили профессора встревоженными взглядами, недоуменным перешептыванием и ехидными смешками.

Гарри, чувствуя, что больше не может сдерживаться, расхохотался и обессилено сполз под парту, утирая слезы.

* * *

Не прошло и недели, как Гарри, до того считавший Уизли и Грейнджер худшим, что могло ожидать его на факультете Гриффиндор, осознал всю глубину своих заблуждений. С их присутствием он уже смирился, как с неизбежным злом, поддающимся хоть какому-то контролю, и старался не выказывать ни малейших признаков раздражения. Но с появлением в башне первокурсников, а именно Колина Криви и Джинни Уизли, Гарри готов был круглые сутки проводить под мантией-невидимкой. Сестра Рона не сводила с него глаз, отчаянно краснела, уловив ответный взгляд, и целыми днями вдохновенно строчила что-то в черной тетради. Крис смеялся, подначивал прочесть хоть пару строк из сексуальных фантазий «глупого влюбленного ребенка». А в Гарри с каждым днем крепла уверенность, что уж это-то он точно не хочет читать ни при каких обстоятельствах. Колин, казалось, выучил наизусть расписание второго курса Гриффиндора и караулил Гарри у кабинетов с единственной целью — поздороваться. Здороваться с Криви порой приходилось по дюжине раз за день. И с каждым разом мысль о примени Непростительных посещала второкурсника все чаще и чаще.

Однажды за завтраком Колин смущенно протянул ему фотографию.

— Ты ее не подпишешь, Гарри? Это та, где вы с Локонсом, но он отказывается ставить на ней автограф. У меня не очень хорошо получилось, но…

Локонс отказался подписывать свое фото? Только это заставило Гарри протянуть руку и взять снимок.

Один только взгляд на живописную композицию в центре — и хорошее настроение было обеспечено.