Магадан — с купюрами и без

Зимой, естественно, под снегом мухоморы не растут, но не беда: с появлением геологов продвинутые грибокуры стали курить грибки с их ног: вкус отменный, а галлюциногенный эффект выше всех похвал. В стадии реализации находится проект «Президентщина»: замечталось тундровикам добраться до президента одного самостийного громодянства и покурить у него с лица.

Конечно, полиции неизвестны такие тонкости, да и нет закона, задерживать грибников и ягодников. С места события, от задранных деревянных ног уехали, несолоно хлебавши, оставшись с носом, наполненным бичевским ароматом — радость токсикомана. Лукошки, заполненные мухоморами и бледными поганками, копы не тронули, только смекнули: вот почему они время от времени находят в подвалах и в коробах отопления неопознанные трупы, облепленные дохлыми мухами.

Сержант хотел заодно забрать и березовые женские ножки — как вещдок, но прокурор не дал: если нет события преступления, не нужны и доказательства. И вообще это может быть провокацией бандитов, контрабандистов и прочих неформалов.

Скульптора по почерку узнали, стал героем дня. Посыпались на его голову заказы: от спорткомитета, до центра по регуляции населения, где доноры спермы работают над увеличением рождаемости, от известных частных лиц, до поры пожелавших остаться неизвестными. Магазин «Плейбой: игрушки для взрослых» подал заявку для изучения покупательского спроса. А галантерейные отделы приспособили ножки для торговли колготками.

Психа после беседы отпустили на все четыре стороны как не представляющего опасности. Он так и пошел — на четыре: шаг вперед, два влево, три вправо, куда кривая выведет. Тогда у него еще не было диагноза, одна лишь презумпция.

С катушек он позже съехал, когда в городе, на сопке более ста метров высотой водрузили так называемую «Маску скорби» — шедевр русского американца Эрнста Неизвестного — скульптурно-архитектурную композицию, посвященную узникам сталинизма, выполненную в духе железобетонного модернизма-гигантизма. Скульптор признался в одном интервью, что когда приезжает из Америки в Россию потусоваться, рядом с собственным творением чувствует себя Гулливером. На русско-американском банкете он удостоил меня рукопожатия: должно быть, с кем-то спутал.

По выражению одного московского критика, памятник напоминает изъеденный грызунами гигантский кубик Рубика, и людям с неустойчивой психикой не следует подходить к шедевру ближе километра — засосет энергетическая воронка. Это каждый экстрасенс и уфолог вам подтвердит, положа руку на книгу Блаватской.

Но что мы знаем о психике провинциала и особенностях его чердака, если в маленьком городке у холодного моря патологически ничего не происходит? Разве что напьется кто-то паленой водки, упадет ненароком с пятого этажа и останется жив. Или весной унесет любителя подледной ловли корюшки на льдине в открытое море, и его спасут ангелы в зеленых фуражках…

Автору этих строк довелось познакомиться с необыкновенным инвалидом: у него тазобедренные суставы из металла, который используется при строительстве космических аппаратов. Походка робота породила у него своеобразный комплекс превосходства над остальным населением города. Так хорошо прижились имплантаты, что он приловчился ловить на них передачи кабельного телевидения и сигналы неземного происхождения. Несмотря на трудности передвижения, этот большой оптимист не отстранился от общественной жизни, участвовал в соревнованиях по армрестлингу, и однажды противник оторвал ему руку в плечевом суставе. И на сей раз его спасло протезирование. Кроме того, он познал грибокурение, реально уменьшавшее силу его личной гравитации.

Естественно, посвященный в тайны тонкого мира не мог пройти мимо факта установки монумента Эрнста Неизвестного, уловив нечто родственное в полете творческой мысли знаменитого скульптора. Ему даже приснилось в кошмаре, что художнику во сне трансцендентальные мыши объели голову, приняв ее за голландский сыр, подсказав главную идею монумента. Просто многочисленные фотографы так утомили знаменитость своими просьбами «Сэр, скажите сыр», что и привело к неадеквату.

Инвалида просто тянуло к монументу. Какая-то особая подъемная сила. Грибочки помогали. Ухитрился доковылять до Маски. Конечно, машины туда, на самую вершину, не ходят, разве что экскурсионные автобусы, но последние десятки метров нужно карабкаться по лестнице. Лифты не предусмотрены. А он упорный. Дошагал. Остановился, отдышался, поднял глаза. И на него воззрило чудо-юдо в стиле посткубизма. Давящий взгляд маски — наподобие Робокопа из американского фильма. Неужто оттуда черпал свое вдохновение Эрнст? Рядом с произведением чувствуешь себя морковкой, помещенной в соковыжималку. Хорошо еще, что инвалид не забыл надеть тундропитековский памперс из натурального ягеля. Покраснел, побледнел, блеванул зеленым и обмяк, с трудом удержавшись на остатках опорно-двигательного аппарата, предварительно укрепленного медицинскими резиновыми бинтами.

Короче, мужику пробило биополе, как он сам потом понял, когда вернулась чувствительность конечностей и внутренних органов.

Частично очухавшись, стал видеть над железобетонным монументом призраки заключенных, погибших от непосильной работы в лагерях и от пуль — высшей меры социальной защиты. В его измененном сознании задумчиво бродил Сталин в обществе Берии и Ежова. Неодобрительно качал головой, видно, жалел, что уже не удастся упечь за колючую проволоку и скульптора, и архитектора, и работяг, которые по привычке времен социализма взяли объект штурмом, оставив множество недоделок. Которые тут же подобострастные журналеры выдали за оригинальный авторский ход конем.

Посетили монумент, как это водится, и барабашки, и пришельцы мухоморного края, люди-грибы. И бывшие палачи нервно потирали свои неосязаемые руки. Которые нестерпимо чесались от желания отредактировать монумент по своему разумению: «Когда я слышу слово демократ, рука моя тянется к бульдозеру».

Боковым зрением новоявленный экстрасенс засек и ауру психа-маньяка, похожую на горящую кучу навоза. Псих, о ком собственно и затеян был рассказ, умудрился забраться без специального снаряжения на «маску», а это высота пятиэтажного дома. Оглядев лежащий перед глазами городской пейзаж с сопками, тонкую ленточку реки, покрытый дымкой город, обе бухты — Нагаева и Веселую, струхнул и заорал благим матом: «Маска, я тебя знаю!»

Вызывали милицию, потом пожарную охрану, медиков, сняли бедолагу с опасной высоты, и оказался он в медицинском учреждении. Всех доставать стал: мол, Неизвестный — это я. И никто не спорил: конечно же, неизвестный. Не Наполеон, не Жорж Буш. Потом несчастный пересмотрел свою позицию. Маска — это я, мол.

Инвалид с той поры стал понимать чукотский язык и определять, пригодна ли в пищу тушенка, не вскрывая банку. А если непригодна, то есть ли в ней ЛСД.

А псих, когда его отпустили, пришел в лес с лопатой, чтобы понять, в конце концов, где собака зарыта. Отыскал березовые ножки. Ковырнул под ними раз-другой… Как заорет благим матом!

Сидевшие, как рояль в кустах, санитары еле успокоили психа двойной дозой брома и произведениями композитора Бумса-Брамса. С тех пор он не может смотреть на спортсменок, особенно если это фигурное плавание, когда из воды одни ножки торчат и манят на глубину. А вдруг вынырнут, а вместо туловища — страх и ужас! Не раз он в отчаянии бился головой о стены, и по решению суда гражданина обязали носить каску и не приближаться к женщинам с голыми ногами.

Дошло это до чудака-скульптора. Не Эрнста, а резчика по дереву. Удивился он, что своим искусством нанес душевную травму ни в чем не повинному человеку. Ничего, — подумал, — дело поправимое, я же не сапер. Могу ошибаться. Вообще-то, справедливости ради, даже в Третьяковской галерее случаются разные казусы. Зрители падают возле шедевров в обморок и наносят учреждению культуры материальный урон, разбивая стекла, которым закрыты картины. Искусство — страшная сила. Если дана дураку. Правда, тут наметились подвижки: вовсю функционирует интернетовский портал, где публикуются больные шизофренией: публикуют фантастические рассказы, пророчества и видения, не уступающие американским фильмам ужасов, причем делают это бескорыстно, не получая ни рубля гонорара.

Как-то попалась ваятелю толстенная береза, в полтора обхвата. На ней — грибы-наросты, издали напоминающие, если иметь воспаленное воображение, женские груди. И это придало художнику новый творческий импульс. На грани инсульта. Кровь в голову бросилась, в пятки, поднялась до уровня ниже живота, да там и осталась, требовала действий.

Смаху, без питья и пищи, за сутки изладил женщину-березку потрясающей красоты. Талия, ножки белые, стройные. Грудь из грибов-наростов своей ядреной формой и нежной фактурой дразнила воображение и звала на любовные подвиги.