Магическая трубка Конан Дойла

В памяти всплыли рассказы в курилке о телесериале с участием Василия Ливанова и Виталия Соломина, по отзывам дивно передающем атмосферу викторианской Англии, и молодому человеку захотелось ознакомиться с первоисточником. Сам он сериала не смотрел, ибо считал подобное занятие пустой тратой времени. Выбравшись из-под одеяла, Радий прошлепал босыми ногами в угол комнаты и взял с полки облюбованную книгу. Опустился на стул, раскрыл томик на первой странице и, облокотившись локтями на покрытый зеленым сукном письменный стол, с головой погрузился в чтение. Очнулся он только тогда, когда захлопала дверями поднявшаяся Алла Николаевна.

Человек науки, Радий никогда не читал детективов. Да что там детективов! Он не читал художественной литературы вообще. В доме родителей, по образованию химиков, имелись лишь узкоспециальные издания. Мать и отец полагали, что дети пойдут по их стопам, и настойчиво подсовывали Радию и Селене труды светил химической науки. Но разносторонняя натура Радия не удовлетворилась лишь химией, интересуясь всем, что молодой человек видел вокруг себя.

И теперь, погруженный в полный таинственных загадок мир Шерлока Холмса и доктора Ватсона, юноша буквально был ошеломлен. Автор поразил Полонского остротой ума и логикой повествования, сделав его за одну-единственную ночь своим верным поклонником. Заложив «Собаку Баскервилей» конфетным фантиком примерно на середине, Радий сунул томик в сумку, рассчитывая в самолете узнать, чем же закончится повесть. Умывшись и позавтракав, друзья подхватили багаж и спустились вниз, в солнечное майское утро, пахнущее сиренью и радостью путешествия.

В самолете Радий проглотил остаток книги, заедая интересную историю прихваченными из дома конфетами, и, укутавшись в выданный стюардессой плед, провалился в сон. А для Михаила, сидевшего рядом с ним, пледа не нашлось, и он так до конца полета и читал братьев Стругацких. Когда объявили посадку, Радий проснулся и со свойственной ему горячностью принялся расхваливать прочитанное.

— Вот это книга! — восторженно говорил он. — А Шерлок молодец! Казалось бы, наркоман и людей не переносит, а голова работает о-го-го! Получше, чем у сотрудников Скотленд-Ярда!

— Между прочим, в Лондоне только что открылся музей Холмса, — едва заметно улыбнулся Басаргин, поправляя очки на узкой переносице.

— Да ты что? — шумно обрадовался Полонский, пятерней откидывая русую прядь с широкого лба и сверкая круглыми глазами в сторону зардевшейся стюардессы, собиравшей с пола фантики от его конфет. — Обязательно схожу! Нам ведь только в борделях запретили бывать, а про музеи особых указаний не поступало! — подмигнул он окончательно смутившейся девушке.

— Вместе сходим, да, Радик? — обрадовался Басаргин. — Мне тоже интересно. Я прочитал всего Дойля и очень люблю его Холмса. Мама тоже любит. Она будет рада сувениру из музея.

— Молодец, Мишаня! Одобряю! — Полонский хлопнул друга по плечу. — Наш человек!

Поход в музей приятели наметили на первый день пребывания в Лондоне, опасаясь, что другого времени может и не быть. Пока остальные участники семинара основательно обустраивались в номерах гостиницы, приятели побросали вещички на кровати и, уточнив у портье, где находится музей, отправились на Бейкер-стрит. Отель их располагался на окраине Лондона, и друзьям пришлось добираться на метро. Нужная станция так и называлась — «Бейкер-стрит». Следуя указаниям портье, разъяснившего, что стоимость проезда рассчитывается по зонам, ребята купили билеты и, спустившись в подземку, двинулись в путь. Станции метро, на которых довелось побывать нашим туристам, мало чем отличались от московских, правда, были не такими помпезными.

— Во, дела! Прут, как заведенные, — проталкиваясь в толпе невозмутимых англичан, с оптимизмом изумлялся Радий. — Как у нас на «кольцевой» в час пик!

День клонился к вечеру, когда любители таланта британского сыщика наконец-то выбрались из подземки на свежий воздух и быстрым шагом приблизились по широкой современной улице к ничем не примечательному четырехэтажному зданию в викторианском стиле, остановившись у синей овальной таблички «221б», какими в Британии обозначают дома, где проживали великие люди. От улицы музей отделяла небольшая кованая оградка, на которой выделялся черный рекламный щит с профилем великого сыщика. Желтая надпись на зеленом фоне над входной дверью не оставляла сомнений, что приятели пришли по нужному адресу.

— Между прочим, — проговорил Михаил, огибая полицейского на входе, — во время написания произведений такого адреса в Лондоне не существовало. И только после продления улицы на север номер двести двадцать один бис оказался в числе новых домов, принадлежавших какой-то строительной компании. Руководство компании даже вынуждено было нанять специального человека, который отвечал бы на письма в адрес Холмса.

— Откуда знаешь? — быстро обернулся к другу Радий, направляясь в самый конец сувенирной лавки, расположенной на первом этаже, где продавались билеты.

— Читал, — пожал плечами Басаргин, пробираясь сквозь плотную толпу посетителей следом за приятелем.

— А народу-то сколько! — взволнованно прогудел Полонский, окидывая взглядом очередь, в хвосте которой они пристроились. — Музей закрывают в шесть. Успеть бы до закрытия! Мишань, постой, я пойду посмотрю сувениры, чтобы время зря не тратить.

Оставив Басаргина стоять между улыбчивыми японцами, обвешенными фотокамерами, и угрюмым немцем, Радий неспешно двинулся от витрины к витрине, выбирая, что бы такое купить. С полок красного дерева на него смотрели прекрасно изданные книги о приключениях великого сыщика, кепи и галстуки с его изображением, фетровые шляпы в стиле доктора Ватсона, ручки с надписью «элементарно, Ватсон!», ряды спичечных коробков, брелоки, магниты, шоколадные монетки, статуэтки. И даже упакованные в кожаные тубусы подарочные наборы, состоящие из пары стаканов и похожей на графин бутылки бренди. Наконец Полонский дошел до трубок. Здесь Радий остановился и с особым интересом курильщика принялся рассматривать изогнутые трубки с черным мундштуком, заканчивающиеся овальной полостью красного дерева. Сумма, указанная на ценнике каждой трубки, неприятно удивила туриста из России, но желание обладать подобной вещицей было сильнее здравого смысла. Михаил оплачивал билеты, когда к нему приблизился Полонский, в крепких зубах которого была зажата трубка.

— Это что же, ты трубку купил? — удивился приятель, с изумлением рассматривая сияющего от удовольствия Радия и протягивая в окошечко кассы шестнадцать фунтов — по восемь за каждый билет.

— Угу. Купил, — кивнул Радий. — И буду ходить с ней, не вынимая изо рта.

— Я бы тоже хотел что-нибудь купить для мамы, — несмело начал Михаил, но осекся на полуслове, увидев недовольное лицо Полонского.

— На обратном пути купишь! Пойдем быстрее, Мишань, пока пускают! — торопил его друг, увлекая к дверям.

Если не считать крохотной прихожей, в которой «горничная» принимала у посетителей билеты, основной осмотр экспозиции начинался со второго этажа. Туда вела узкая лестница, застеленная узорчатой алой дорожкой. Охристую штукатурку стен украшали эстампы с видами Лондона конца девятнадцатого века. Запах старой мебели и скрип половиц под ногами придавали осмотру экспозиции неправдоподобную натуральность. Друзья бродили по спальне Холмса, рассматривая старинные полки, шкафчики, этажерки с многочисленными статуэтками. Они останавливались перед зеркалом для бритья в стальной оправе, трогали фаянсовый кувшин замысловатой формы, расписанный синим рисунком, прикасались к ажурным, кипенной белизны салфеткам и обводили восхищенными взглядами прочие милые безделушки, скрашивающие жизнь даже таким сухим натурам, как известный сыщик.

Со стен, оклеенных обоями цвета бриллиантового зеленого, отсылая к давно минувшей эпохе, строго взирали портреты дам в пышных шляпах, похожих на пирожные, и господ в высоких цилиндрах. Здесь же, на втором этаже, располагалась гостиная с камином и креслами, в которых так вкусно выкурить по трубочке во время вечерней беседы за стаканчиком шерри. А на журнальном столике экскурсанты увидели знаменитое увеличительное стекло легендарного сыщика и персидскую туфлю, в которой, как известно, автор дедуктивного метода хранил табак. В углу высилась узкая колонка, поделенная на многочисленные квадратные ящички, расположенные попарно.