Магистериум морум

Борн стукнул чуть-чуть и тут же вошёл. Кухарка вскрикнула, кинулась навстречу, раскорячиваясь посередь комнаты и закрывая кого-то обширными телесами.

– Иди-ка ты лучше... э-э… блинков нам… – пробормотал Фабиус, отстраняя женщину и шагая вперёд, к деревянной лавке у окна.

Шагнув, он встал и открыл рот, словно рыба. Что он мог сказать теперь… сыну? Каким именем назвать?

Юноша сидел на лавке, покрытой плотно вязанным шерстяным одеялом. Он ласкал тонкими пальцами эфес дорогого кинжала. Такого магистр раньше не видел в своём доме. Лезвие было покрыто редким хитрым узором. Это был явно старинный кинжал, наточенный и приведённый в порядок.

– Как ты зовёшь себя? – спросил Борн, и мальчик вскочил.

И тут у Фабиуса внутри тоже всё встало колом. Ведь это из-за меленького мерзавца они с инкубом перетерпели сейчас больше смерти! Мир чуть не погиб, а он сидит себе тут, в каморке кухарки… Кухаркин сын!

Фабиус ощутил, что рука его сама нашаривает прут, а воображение усиленно пытается создать сие орудие возмездия.

– Ну, инкуба ты вызвал по глупости! – взревел он. – А фурию? Фурию-то зачем?!

– А ты думаешь, мне было легко здесь такому? – прошептал юноша, делая полшага к окну, чтобы оказаться зажатым между лавкой и подоконником. – Легко быть себе палачом и жертвой? Так делает каждый, но каждому ли дано увидеть, ощутить, понять?

– Черти попросили его, – с усмешкой подсказал Борн. – Он не сразу и понял, что натворил. Но натворив, попытался защитить хотя бы остров, чем оскорбил Алекто до глубины естества. Она не обвинила его, лишь потому, что мечтает отомстить сама.

– Я знал, что мозгов у него меньше, чему у чертей! – рявкнул Фабиус.

– Ему было тогда непросто. Нужно быть очень плохим парнем и очень хорошим демоном, чтобы удержаться между двух невозможных, – мягко сказал Борн и положил Фабиусу на плечо тяжёлую горячую руку. – И стать… кем? Кто ты?

– Мне ли знать это? – усмехнулся мальчик. – Но я не человек, и не демон. Иначе ты не стоял бы здесь рядом со мной. А был бы трупом или стоял рядом с трупом! Убирайся! Я – не твой сын. Я не…

Он заплакал. И внешне – это были человеческие слёзы.

– Ну что ж… – сказал Борн, оттаскивая слегка Фабиуса. – Он плачет, значит, совесть у него имеется.

– Я ему сейчас покажу – совесть! Я его…

– И что нам это всем даст? – удивился Борн. – Какой-то новый опыт, кроме того, что и человеку, и сущему больно, когда ему делают больно?

Магистр заморгал, не понимая смысла фразы.

– Опыт? Какой тут опыт? – проворчал он в недоумении. – Вот выдеру – будет у него опыт!

Борн засмеялся и схватил Фабиуса за плечо.

– Пойдём-ка сначала запишем это!

– Куда?

– В амбарную книгу, конечно! – он говорил, тащил мага к дверям и смеялся.

– Да куда ты тянешь меня? – отбивался Фабиус.

– Спасаю от конфуза!

– Да почему! – Фабиус вывернулся и остановился, уставившись на мальчика, вжавшегося в угол между окном и лавкой.

На мальчика?

– Аро хорошо знал теорию, – усмехнулся Борн, вытирая слёзы. – Инкуб может только брать. Юноша нарушил естественное. И вызвал невозможное. Он не наш сын: не твой и не мой. Он – наша дочь!

– ? – маг хватанул воздуха и не мог его выдохнуть.

Борн посмотрел в бледное лицо Фабиуса и хмыкнул:

– Ну а теперь – попробуй-ка его выдрать! Вот визгу-то будет!

И он пошёл прочь. Но у порога Фабиус, кое-как отдышавшись, догнал его.

– А что же теперь делать? – спросил он шёпотом, склоняясь к уху демона.

– Ты же обещал блины, а потом баню? А потом будем пить рябиновую.

– А как же... э-э... Она?

– Как-нибудь утрясётся.

– Может, зря ты прогнал Тиллит?

– Ещё чего! Это не та баба, что нужна ребёнку. Твоя кухарка нравится мне гораздо больше.

– Ну, это ты не видел её лет двадцать назад!

– Так она и сейчас не мегера. Тиллит – едва за триста, а она уже...

– Триста?!

Во дворе они опять столкнулись с возком.

Магистр Тогус спрыгнул из него и бросился к Фабиусу:

– Магистр Грабус желают…

Но Борн тут же возник на его пути, прикрывая бегство Фабиуса, и, стоило тому скрыться во дворе летней кухни, исчез сам.

В кухне было холодновато, и они подбросили дров. Кухарка внесла первую партию горячущих блинов. Магистр Фабиус сам разлил вино, не самое лучшее, что у него имелось, но надо же было с чего-то начать.

– Думаешь, мы справимся? – спросил он, глядя как Борн пробует первый в своей жизни блин. – А как же души? Ты же не сможешь питаться только блинами?

– Мне хватит врагов, я полагаю, – Борн прожевал и кивнул, одобряя блины. – Где женщины – там и враги.

– Мы справимся! – Фабиус с остервенением набросился на еду. Ему казалось, что он не ел целую вечность. – А вот что делать с магистрами… – пробурчал он с набитым ртом.

– А ты пригрози, что я их сожру? – предложил Борн и снова рассмеялся. Глаза его блестели.

– Знаешь, – признался Фабиус. – У меня сроду не выходило с девицами. – Нет, я любил и горел, но только одна смогла понять меня и дать мне тепло. Настоящее тепло. Это она похоронена в остове башни.

– Она простила тебя, маг. Иначе башня не устояла бы.

– Ты уверен? – нахмурился маг.

– А чего мне уверяться? Глянь в окно – вон она, лишь покосилась слегка. Да и врёшь ты насчёт настоящего тепла.

– Я – вру? – вскинулся магистр.

– Ну, не врёшь, так слепой. Ты – подливай. Чую, судьба нам поможет управиться и с девчонкой.

– Судьба… Я всю жизнь жил как-то поперёк…

– Баня, я думаю, поправит сегодня вечером и тебя, – фыркнул демон. – Не томи же, пей со мной. Не то я пойду и закушу этим назойливым Грабусом! Всё равно толку теперь от магов – как от козлов молока!

Глава 35. Последняя

Всё когда-нибудь заканчивается: терпение, нервы, патроны…

Народная мудрость

На земле и в Аду. День 1-й.

Магистр Грабус застал-таки Фабиуса врасплох. Однако был он теперь уже совсем не так заносчив и резок в суждениях, ведь к тому моменту члены Совета Магистериума успели многажды убедиться, что магия их, если и работает, то так вяло и непериодично, что возлагать на неё большие надежды было бы опрометчиво. А, значит, не стоит ссориться и с хозяином острова, что дал им пищу, кров и защиту.