Магия госпожи Метелицы

– Спасибо, не надо. Очень неудобно получилось, вы заболели, а вынуждены за мной ухаживать, – изобразила я смущение, – уж извините, пока не могу выйти на улицу. Ваша соседка велела час в тепле посидеть, а потом тампон из носа вытащить. Наверное, я мешаю вам?

– Ничем особенным я не занят, – признался хозяин, – собирался поваляться на диване, почитать книгу, а придется чинить модель. Очередная глупость Карелии Алексеевне в голову пришла.

– Она очень хочет стать полноправным директором, вот и старается изо всех сил, – встала я на защиту Линьковой.

– Гимназия не муниципальная, а частная, – пожал плечами Кокозас, – чиновники могут найти нарушения, устроить неприятности владельцу заведения, но решение о том, кто руководит школой, принимают не они, а Григорий Пенкин. Карелия не перед теми людьми хвостом метет, ей надо подбивать клинья под вдовца.

– Похоже, вам владелец гимназии не по душе, – отметила я.

– С чего вы так решили? – нахмурился физик.

Я обхватила чашку ладонями.

– Не знаю, что-то в вашем голосе этакое прозвучало.

– Вот вам типичная женская логика, – усмехнулся Кокозас, – вы делаете выводы на основании собственных ощущений, а не опираясь на факты. Вам холодно?

– Ужасно, – призналась я, лязгая зубами, – внутри все трясется.

– Вероятно, тоже грипп подцепили, или озноб – последствие падения, – предположил хозяин.

– Просто у вас в квартире пингвинятник, – пожаловалась я, – из окна свищет ветер. Надо бы щели заклеить или стеклопакеты поставить.

Кокозас встал.

– Пластиковые рамы герметично закупориваются, из-за этого в помещении воздух делается излишне сухим, у меня начинается кашель. Пойдемте в комнату, там теплее, надеюсь, не смутитесь холостяцкого беспорядка.

Мы переместились в помещение, служащее одновременно спальней, гостиной и кабинетом. Оно оказалось набито книгами. Издания стояли на полках, занимавших две стены, лежали на диване, письменном столе, высились стопками у батареи. Я начала рассматривать корешки. «История великих революций», «Народные восстания Китая», «Азиатский опыт революционных перемен», «Народ, как мотор социальных изменений», «Будет ли светлое завтра?», «Ошибки Великой Французской революции», «Борьба Ирландии за свободу», «Святой терроризм»…

– У вас нет телевизора, – пробормотала я.

– Не нуждаюсь в нем, – отрубил хозяин. – Смотрю на компьютере лишь то, что мне интересно.

– И любите читать, – подчеркнула я. – Но ни одной художественной книги у вас нет, даже в санузле детектив не валяется.

– Не интересуюсь развлекательной литературой, – поморщился Кокозас.

– В ней нет ничего плохого, – улыбнулась я, – она создана для отдыха.

– Жизнь человеку дана не для пустого времяпрепровождения, – язвительно заметил хозяин.

– Изданий по физике у вас мало, всего пять книг. Это странно, – продолжала я.

– Ничего странного не вижу, – фыркнул Сергеев. – Зачем они мне? Я знаю предмет, который преподаю.

– Вы не хотите совершенствоваться в выбранной профессии? А еще меня удивляет, что у вас не сборники задач по физике, не методические пособия, а своего рода самоучители. «Что такое физика?», «Как быстро понять физику?», «Занимательная физика». Необычно видеть такой набор в библиотеке педагога. Скажите, Кожзам…

– Я Кокозас! – вспыхнул хозяин. – Постарайтесь запомнить! Неприлично перевирать чужое имя!

– Неужели вы до сих пор не привыкли к этому? – засмеялась я. – Давно перестала реагировать на Леопардовну, Кариатидовну, Лавашевну и прочие варианты. И с Виолой было не просто, одноклассники дразнили меня «сырной помазкой». Во времена моего детства в магазинах появился плавленый сыр «Виола». Добрые школьники запихивали в мой портфель пустые баночки из-под сыра. Еще они кричали: «Вилка, пилка, колбаса, сожрала крысу без хвоста». Ух, как я злилась! Лезла в драку! Обижалась! Придумывала в ответ обзывалки для ребят. Но от этого они только заводились, понимали, что здорово ранят меня, и изощрялись, как умели. Лет в двенадцать мне стало ясно, что тактику поведения необходимо менять. Я сделала вид, что мне все равно и обращение «Вилка» даже нравится. Первое время я прикидывалась веселой, всегда отзывалась, когда дети упоминали столовый прибор, но потом мне и впрямь стало по барабану, называйте, как заблагорассудится, хоть Зебра Африкановна, меня это забавляет. И кстати, классе в пятом я стала сама представляться как Вилка. А вы все никак не привыкнете. Как вас дразнили в школе?

– Не помню, – хмуро ответил Сергеев.

– Да ну? – изумилась я. – Детские обиды навсегда врезаются в память. Может, Коко? Отрезали вторую часть имени и обращались, как к курице, – ко-ко-ко-ко?

Собеседник дернул плечом.

– Возможно!

– Или песок? – вкрадчиво спросила я.

– Песок? – повторил Кокозас. – Почему?

– Производное от фамилии Песков, – пояснила я. – Вы же Сергей Песков. Как я догадалась? По книгам! Вы с их помощью изучали физику, когда Полина Владимировна взяла вас, бывшего однокурсника, в свою школу. Наверное, все ставки оказались заняты, осталась вакансия преподавателя предмета, который вы не знали. И вас до зубной боли раздражает имя Кокозас. Но ведь его легко поменять. Отца, который по-дурацки назвал вас, давно в живых нет. Похоронив его, вы могли обратиться в паспортный стол, но не сделали это. Почему? Может, боялись, что в милиции начнут проверять личность Сергеева и выяснится нечто нехорошее?

Выпалив на одном дыхании эту тираду, я поняла, что поступила на редкость глупо, бросилась в прихожую и попыталась открыть замок на входной двери. Но хозяин схватил меня за плечи и поволок назад в комнату.

Я заорала на зависть пожарной сирене.

– Помогите!

– Заткнись! – велел Сергеев и ударил меня по щеке.

Ладонь задела мой несчастный нос. Я издала новый вопль, из глаз полились слезы, но я начала изо всех сил пинать Сергеева ногами, решив дорого отдать свою жизнь.

И тут в прихожей раздался грохот, послышался топот, и грубый голос завопил:

– …! Лицом к стене! …!

Глава 31

Кокозас разжал руки, я медленно села на пол, увидела, что хозяин дома обут не в уютные тапочки, а в ботинки на толстой подошве, и вытерла рукавом свитера слезы.

– Где мальчик? – закричал Андрей. – Немедленно отвечай!

– О чем вы? – испугался учитель физики. – Что происходит?

– Куда ты дел Эдуарда Обозова? – надрывался Платонов. – Живо рассказывай, иначе пожалеешь, что на свет родился.

– Не знаю, где ребенок, – захныкал Кокозас.

– Он Сергей Песков, – пропищала я, держась за нос. – Прямо озверел, когда я это имя вслух произнесла.

– Что у тебя с лицом? – оторопел Платонов, поднимая меня. – Это работа Сергеева?

– Сама ударилась, чтобы он меня в квартиру впустил, – объяснила я, косясь на мрачных парней в черных куртках, окружавших Платонова. – Получилось чуть сильнее, чем рассчитывала.

– Я не трогал ее, – запаниковал хозяин. – Виола, подтвердите, что я оказывал вам помощь, врача вызвал.