Магия и пули

– Проходите, месье.

В распахнутых на обе створки дверях кабинета начальника ГАУ стоял адъютант, приглашая заинтересованных лиц к генералу.

Тот, поблагодарив всех принявших участие в испытаниях, минут пятнадцать зачитывал отчет, откладывая до последнего вывод: в чью пользу принято решение. Наконец провозгласил: основным ручным пулеметом французской пехоты и кавалерии в ближайшее десятилетие станет самая надежная, удобная и метко стреляющая модель. И, конечно же, отечественная, системы Шоша.

– У меня товарищ жил в Минске, – поделился Друг. – Говорит, там в каждом магазине непременно есть плакат «купляйце беларускае»[1] и специальные красно-зеленые бирочки висят на всем отечественном. Так что французы тут не оригинальны. Правда, белорусские товары понадежней будут, чем угребище Шоша.

Подсластив пилюлю союзникам, генерал сообщил, что тульский пулемет системы Кошкина не лишен привлекательных сторон. Поэтому в качестве эксперимента пехота получит его ограниченную партию.

Вспышки магния на этот раз достались преимущественно французскому изобретателю. Федора увлек в свой кабинет полковник со значком мага-огневика, он же и готовил контракт. Этот офицер говорил по-русски и был необычно прямолинеен для военного чиновника.

– Я знаю все значения русского слова «осененный», ваше сиятельство, – начал он сходу. – И комиссию, признавшую победу за Шоша, назвал бы «осененной глупостью». Увы, но я бессилен что-то изменить. «Гладиатор» получит заказ не менее чем на двести тысяч штук французских пулеметов. Это полностью перекроет заявку инфантерии и легкой кавалерии. Возможно, какое-то количество поставят на аэропланы и бронированные автомоторы.

– Рад за Шоша, – ответил Федор. – Сколько же вы закажете тульских пулеметов? Пять штук? Или, от щедрот, десяток?

– Не нужно иронизировать, князь, – сморщился француз. – Уверен, если ситуация на фронте осложнится, ваш пулемет понадобится в больших количествах. Скажем, пять или десять тысяч единиц. Поначалу для колониальных войск, а не метрополии, – он подвинул листки контракта. – Мне поручено торговаться с вами, начав предложение с двадцати тысяч франков.

– Тогда назовите максимальную сумму, – предложил Федор. – Вы же прекрасно знаете, полковник, мы рассчитывали на куда больший заказ.

– Именно поэтому я не буду торговаться. Сто тысяч.

– Федор! Требуй десять франков с каждого ствола, – возбужденно бросил Друг.

– Но десять с пяти тысяч, это жалкие пятьдесят тысяч, нам с тобою – двадцать пять… Слезы.

– Ты доверься мне. Начнется война, счет пулеметов пойдет на сотни тысяч штук. Лишь бы лягушатники не надули.

– Месье! – заявил Федор после паузы, потраченной на внутренние препирательства. – Подумав, я предлагаю взимать с вас роялти на предельно честных и льготных условиях: десять франков с экземпляра. Если пять тысяч штук – минимальная партия, жду от вас два чека по двадцать пять тысяч франков. Один лично мне как изобретателю, один – передам заводу, как держателю патента.

– Приятно иметь дело с порядочным партнером, – одобрил решение полковник. – Документацию на производство вы представили. Сегодня же внесу в контракт поправку, завизирую и пришлю к вам в посольство на подпись.

– Мерси.

– Как я наслышан, у вас возникли неприятности с бошами. Вы покинете Париж сразу по получении чеков?

– Франки лучше тратить во Франции, месье, – ответил Федор. – Я намерен купить то, что ваши инженеры придумали лучше моих соотечественников.

Речь шла о франках, взятых у Бюлова, честно говоря, добытых грабежом. Вышло их побольше, чем от лицензий. Но такова C'est La Vie. Честные деньги зарабатываются медленнее и труднее.

– Не поставят на поток пулемет от Кошкина, к ним когда-нибудь приедет танк – тоже Кошкина. Был такой в моем мире, – хмыкнул Друг.

– Мы придумаем танк?! – удивился Федор.

– Нет, Федя. Его изобрел другой Кошкин, Михаил. Техника здесь еще не доросла до чего-нибудь подобного. Двигаемся шаг за шагом. Тот танк весил более 25 тонн, и ему требовался двигатель в 500 лошадиных сил. Двигатель – это главное. Пока фрицы не тревожат, надо попросить Игнатьева организовать нам визит на завод по выделке авиамоторов.

* * *

Хмурым декабрьским утром немецкие агенты, наблюдавшие за особняком российского посольства, а такие непременно где-то затаились, должны были заметить таксомотор «Рено». Он въехал в ворота, распахнутые привратником. Из-за баранки вылез шофер в теплой зимней тужурке, кожаной кепке с опущенными ушами. Глаза защищали очки-консервы. Ноги водителя закрывали высокие сапоги, на руках виднелись перчатки с широкими и длинными раструбами. Словом, он ничем не отличался от других своих коллег, выехавших на столичные улицы в поисках пассажиров.

Заглушив двигатель, мужчина вошел в парадные двери и буквально через минуту вернулся в сопровождении двух сотрудников дипмиссии, одетых куда легче – им предстоял путь в закрытой от ветра кабине.

Шофер туго замотал шарфом нижнюю часть лица и подошел к передку «Рено», где взялся руками за «кривой стартер». Машина завелась.

Как только таксомотор вырулил на бульвар, сзади пристроилось еще одно авто, следуя в двух сотнях метров. Водитель таксомотора не спешил. Объезжая конные экипажи, он держал курс на запад, в парижский промышленный пригород Булонь-Бийанкур.

Если бы машина сопровождения шла впереди или рядом, из нее была бы видна причина неторопливости таксиста: автомобилем он управлял довольно неуверенно, раз даже достал карту Парижа, чтобы сверить маршрут.

Пока доехали до завода, принадлежащего компании «Сосьете Моторес Ле Рон», Федор на водительской скамейке, а это именно он изображал водителя таксомотора, изрядно промерз. Игнатьев убеждал: слежка всегда ведется за пассажирами. Укутанный по уши шофер имеет меньше шансов быть узнанным. Федор на это рассчитывал. Забегая вперед, скажем, что напрасно.

У проходной завода слонялась парочка клошаров. Очевидно, ждали появления кого-то из хозяев или инженеров – что-то выклянчить. Преследовавший «Рено» автомобиль подъехал вплотную и встал с ним рядом. Федор знал: в нем вооруженные агенты Сюртэ.

Конспирацию соблюдали и внутри: вопросы сопровождавшему инженеру задавал Игнатьев, шофер, почему-то допущенный к разговору, терся около представителей посольства и большей частью молчал.

При виде семицилиндровых моторов «Гном», открывшим для гостей свои внутренности, и от пояснений инженера завода Федор пришел в восторг. На аэродроме он не удосужился разглядеть движки, а зря. Конструкция и вправду остроумная. Вал неподвижно крепился к аэроплану, а вращался блок цилиндров! Естественно, обдув цилиндров получился основательный, прекрасно справлялось воздушное охлаждение. Ни тебе радиатора, ни охлаждающей жидкости внутри мотора. Да и сам роторный принцип позволил резко уменьшить количество деталей! Простота и эффективность, вот основные качества «Гнома», убеждал француз, и Федор был склонен с ним согласиться.