Магия и пули

Взмах десятка рук – и в траншею полетели тысячи ледяных стрел. Магия оказалась так сильна, что пронзенные ими люди падали на хрусткую подстилку из замерзшей воды. Но она моментально испарилась, когда траншеи заполнили и взорвались огненные шары, моментально добившие раненых и испепелившие тела.

Это был триумф!

Магистр, командовавший отрядом, обернулся и увидел отмашку сигнальщика: форвертс! вперед!

Снова сомкнулась шеренга, укрывшись прозрачным пузырем. Снова в немцев летели пули, бессильно скатывающиеся на траву. Но тут произошло неожиданное.

От леска в левый фланг магов понеслась толпа людей с винтовками наперевес. Бежали они нестройно и очень быстро. Как назло, взводный магистр устремился к крепости, не глядя по сторонам.

– Что за шайзе? – возмутился кайзер.

Фон Эммих первым узнал контратакующих по широким красным шароварам и таких же фесках на головах

– Зуавы. Колониальные войска. Дикари с ружьями.

Названные «дикарями» зуавы чрезвычайно организованно остановились в сотне метров от магов. Их было где-то с батальон. Часть зуавов прилегла на землю, выставив стволы вперед, остальные подняли винтовки и прицелились… И первый же залп снес общий купол!

Пулеметы лежавших на земле стрелков били непрерывно. Их дружный рев не походил на лай «дубинок» Шоша. Личную защиту магов они снесли столь же быстро. Только один из немцев успел развернуться и рухнул навзничь. Скастованный, но не брошенный огненный шар взорвался у него в руке.

– Фон Эммих! Приказываю: артиллерии – огонь!

Перекошенное от дикой ярости лицо монарха помешало генералу задать естественный вопрос: вдруг там еще живы наши? Когда Вильгельм приходил в такое состояние, перечить ему было смерти подобно…

Крепость Льеж продержалась дня три. Бельгийский гарнизон, вдохновленный мужеством французской пехоты и особенно зуавов, уничтоживших ударный магический взвод, сопротивлялся отчаянно. Германцы захватили Льеж, почти не применяя магию: несли потери, отступали, обрушивали на защитников новые тонны снарядов и снова шли вперед… В плен попало меньше трети защитников, большинство – ранеными.

Вильгельм, не желая слушать о потерях, твердил только одно: форвертс!

* * *

Новое свидание Варвары с обходительным и невозможно красивым офицером сорвалось грубо даже с поправкой на военное положение: поручик из гарнизонной комендатуры вручил ей предписание срочно выехать в столицу в распоряжение разведки Генерального штаба. Происходящее очень походило на арест, разве что ее не посадили в закрытый экипаж и не сковали запястья наручниками. Варваре разрешили собрать вещи, но не позволили никого предупредить, в том числе – любезного штабс-капитана. Билет в Москву ей вручили на вокзале, заодно – и в Санкт-Петербург, причем в обоих вагонах были выкуплены целые купе для нее одной, а второе – для сопровождающих, унтера и двух солдат.

В Москве провожатые позволили лишь купить газеты и некоторые мелочи. Найти телефонический аппарат и попросить барышню соединить с родителями – ни в коем разе. Что Варвару очень злило, провожали и до отхожего места, где ожидали у дверей. Ее даже подмывало бросить унтеру в лицо: коль у вас таков приказ, так заходи и глазей.

Из газет Варвара узнала о войне. Отечественные редакторы перепечатали сообщения французских агентств о необычайном бое возле Льежа, о скандале, вызванном массовым отказом пулеметов Шоша. Лишь зуавы, второсортно снаряженные пулеметом Кошкина, перестреляли магическую гвардию тевтонцев как тетеревов на токовище. Сообщалось, что Военное министерство Франции отменило заказ на пулеметы Шоша, приказав вместо них выделывать русские.

России война напрямую не коснулась – германцы не напали. Но это ненадолго, как писали репортеры. Государь Георгий Алексеевич выдвинул ультиматум Вильгельму: убираться из Бельгии. Не рассчитывая, что тот одумается, объявил всеобщую мобилизацию, намереваясь увеличить армию на миллионы.

В питерском вагоне Варвара начала прикидывать. Князь – человек тертый. Хоть она не знает деталей его договоров, можно побиться об заклад, что выделка его пулеметов во Франции – сотнями тысяч, как писали репортеры – сделает его миллионером в французских франках. А ведь что-то получает и в России, например, за те же пулеметы с зажигалками. Получается, что миллионщик и в рублях. А еще наследник состояния Юсупова…

Эдакий жених и болтается незнамо где. Живо приберут к рукам! Родовых невест на деньги тянет словно муху на медок. Глазом не моргнет – окрутят!

Питер оказался не конечной точкой путешествия. Казенный экипаж свез ее на Финляндский вокзал. Варваре захотелось закатить скандал, кричать, что она – дочь князя Оболенского, Осененная. Но сдержалась – не стоит так ронять себя на глазах у публики.

В этот раз ехали недолго. Конвоиры вывели ее в Сестрорецке, а встречающим был… она глазам едва поверила – сам Юсупов-Кошкин.

Если секундою назад она кипела гневом, прося бога наслать казни египетские на виновника ее похищения и ссылки, то сейчас бросилась к князю со словами:

– Феденька! А я ведь испугалась… Везли силой, не спросивши, не объяснив… Сказали бы – к тебе, сама б рвалась.

– Прости, дорогая! – неловко стал оправдываться он. – Война, германские глаза и уши повсеместно. Ты мне нужна – и даже очень. Потому просил привезти тебя негласно. Не учел, военные бывают грубоваты …

– Знаю! Знаю! Не важно. Главное – мы вместе!

Душа ее пела. Но недолго.

Первое разочарование наступило, когда Федор показал отведенную ей комнату в казенном доме на заводе, а правильней сказать – казарме. Кровать, стол, шкаф, рукомойник с тазиком. Удобства общие – в конце коридора, там же, где оправляются жены мастеров[1]. Сам Федор, впрочем, жил не лучше.

Питался, правда, хорошо. Кто-то из инженеров завода свел его с аккуратной вдовушкой, и та ежедневно приносила горячие чугунки с домашней готовкой. Выросла вдовушка в Витебской губернии и готовила по-белорусски: десятки картофельных блюд на выбор, самые вкусные из которых – колдуны с мясом, замечательный овощной суп с яйцом и сметаной, женщина называла его «холодник», заливное, а также множество салатиков, в которые добавляла дикорастущие растения, придававшие еде несравненный аромат свежести. С появлением Варвары князь приказал удвоить количество приносимого и объявил о прибавке жалования вдове: в деньгах он стеснен не был.

Второе и главное разочарование наступило, когда Федор объявил причину вызова Варвары в Сестрорецк. Оказывается, романтическими чувствами здесь не пахло. Даже похотливым желанием пригласить в опочивальню. Ему потребовались ее преданность и расторопность.

А Варвара чуть не бросилась ему на шею! Какой стыд!

Устроив Оболенскую в казарме и накормив с дороги, князь повел княжну на радиотелеграфическую станцию.

– Без преувеличения скажу вам: здесь рождается будущее России, рассказал по пути. – Два инженера-электрика, подвизавшихся на ниве телефонной связи и беспроводного телеграфа, смогли выделать опытовый прибор, позволяющий усиливать слабые электрические сигналы. Не хочу отравлять вам жизнь техническими подробностями, скажу лишь: их усердие недооценено казенными установлениями. Я договорился с приемным отцом. Он выделяет изрядную ссуду, для начала – до двухсот тысяч рублей. Мы учреждаем «Санкт-Петербургское коммерческое общество эфирной телефонии» и здесь же, в Сестрорецке, закладываем завод по выделке деталей для эфирных приемников и передатчиков. Директором общества, возможно – первой в российской истории, станет женщина. Вы, Варвара. Если, конечно, не откажетесь.

– Но я же ничего не смыслю в радиотелеграфии!

– Я в делах эфирных ровно так же не понимаю. И не надо. Пусть ломают головы нанятые специалисты. Но надзор за ними хочу поручить человеку надежному и доверенному. Чтобы деньги шли на дело, а не в карман приказчиков. Сами не разберетесь в махинациях – берите опытного счетовода, пусть он проверяет.

– Попробую… – ответила Варвара. – Хоть неожиданно это все.

– Я рад!

Федор посвятил ее в детали. С заказов французского правительства на пулеметы во Франции собирается некоторый капитал. В Туле деньги есть, зажигалки продаются хорошо – сверх всяких ожиданий. Так что эфирное начинание мог бы оплатить, не прибегая к помощи приемного отца. Но французскими накоплениями нельзя воспользоваться до конца войны, а Юусупов-старший денег дал с условием: жениться. Срок – два года. Невеста – родовая из одобренных отцом. Дар должна иметь. Варвара этим условиям отвечала, кроме одного – ее Юсупов не одобрит.