Магия объединяет

— В тот момент, где ты улыбнулась, и это было похоже на благословение.

Я открыла рот. Ничего не вышло.

— Я могу справиться с твоим отцом, потому что я презираю его. — Его серые глаза были жесткими. — Но я люблю тебя. Не делай так больше.

Я превращалась в своего отца.

Я отвернулась от него прежде, чем он увидел мое лицо. Он встал у меня за спиной, а затем его руки сомкнулись вокруг меня. Он все равно увидел.

— На что это было похоже? — спросила я тихим голосом.

— Мне показалось, что бог заметил меня, — сказал он. — Теплый и гостеприимный. Как будто солнце пробилось сквозь облака.

Тепло его рук защищало меня. Кэрран защитил бы меня от всего, кроме меня самой. Это было на мне.

— Я люблю тебя больше, чем когда-либо любил кого-либо, — сказал он. — Но я не хочу нового солнца или богини. Я хочу тебя. Напарницу.

— Я знаю. — Я отстранилась от него и пошла к нашему дому.

Он пошел следом.

Я сняла обувь и пошла наверх, в спальню. Он последовал за мной и ничего не сказал. Я сняла доспехи «Саррат» и положила саблю на ее обычное место на ночном столике с моей стороны кровати.

— Ты не хочешь рассказать мне об этом?

— Мне нечего рассказывать. Магия меняет меня, Кэрран, и я не всегда осознаю это. Тебе следует свалить, пока можешь, пока все не превратилось ад.

— Нет.

— Возможно, это твой последний шанс выбраться. — Я стянула штаны и рубашку. Я хотела понежиться в ванне и смыть с себя весь выходной.

— Я никуда не уйду. Кроме того, ад — это когда мы с тобой на высоте.

Я остановилась и посмотрела на него.

— Ты знаешь, где моя проходит моя черта, — сказал он.

Я знала. Мы оба их провели. Если он когда-нибудь выкинет еще один трюк, как на Черном море, притворившись, что интересуется другой женщиной, потому что пытается обезопасить меня, для меня все. И если я когда-нибудь создам другую Джули, позволив своей крови сжечь волю другого человека, с него хватит. Он подвел черту под рабством. Это была разумная черта.

Я зашла в ванную и включила воду в ванне.

Он остановился в дверном проеме, прислонившись к нему, и скрестив руки на груди.

Я бросила немного соли в ванну.

— Я даже не уверена, буду ли я собой в конце этого.

Теплая рука легла мне на спину, он подкрался ко мне сзади.

Я выпрямилась. Его рука обхватила мою талию, прижимая меня к нему.

— Я буду рядом, — сказал он. — Я буду сражаться за тебя. Мы победим. Мы победили все остальное.

Дулиттл однажды сказал мне, что не боится меня. Он боится того, кем я могу стать вопреки себе. Его опасения сбывались.

— Власть — это наркотик, — сказал Кэрран. — Некоторые люди пробуют его и не могут дождаться, чтобы освободиться от него. Другие люди принимают его и хотят все больше и больше, пока не останется ничего, кроме получения еще большей власти.

— Ты знаешь, это не про меня.

— Знаю. Ты наименее властолюбивый человек, которого я когда-либо встречал. Ты также самый упрямый человек, которого я когда-либо встречал. Неуважительный. Болтливый.

— Ты имеешь в виду независимость и проактивность в проявлении инициативы.

— Это тоже. Тоже приводит в бешенство. И ты сильная. Ты никому не позволишь отнять у тебя свободу, Кейт.

Он был прав. Будь я проклята, если позволю магии диктовать, что я делаю или думаю.

Кэрран обладал властью. У него были сотни людей, которые, затаив дыхание, ждали, когда он прикажет им что-то сделать, а он отодвинул это в сторону… ради меня. Так что все возможно. У него же получилось. Мне придется побороться.

Я не поменяюсь. Ничто не будет управлять мной. Такого не случится.

— Вы испытали искушение, Ваша Пушистость? — спросила я.

— Из-за твоей дьявольщины? — Его голос был горячим, глубоким шепотом возле моего уха.

— Да.

— Нет. Если бы мы с тобой правили вечно, я бы никогда не заполучил тебя целиком. Мы пытались это сделать, помнишь?

— Значит, ты жадный?

От его голоса у меня на затылке встали дыбом крошечные волоски.

— Ты и понятия не имеешь.

Я играла с огнем.

— Насколько ты жадный?

Он развернул меня, его глаза были полны золотых искр и хищного возбуждения.

— Позволь мне показать тебе.

В конце концов, мы добрались до ванны. Это заняло намного больше времени, чем планировалось.

ГЛАВА 6

БЫЛО УТРО, и я спускалась вниз, потому что у входной двери топтался Барабас, а Кэрран был в душе.

— Кейт, — сказал он. — Доброе утро.

— Доброе утро. — Я придержала дверь открытой.

Он вошел и последовал за мной на кухню.

— Чай? — спросила я. Знак примирения.

— Да, пожалуйста.

— «Эрл Грей», с мятой, ромашкой…

— С ромашкой.

Я сняла с полки жестянку с надписью «УКРОТИТЕЛЬ НАПРЯЖЕНИЯ» и насыпала ложечкой немного рассыпчатого чая в заварочный чайник. Очевидно, его напряжение нуждалось в укрощении. Разговор будет отстойным.

Тишина затянулась.

— Где Кристофер? — Кейт Дэниелс — ледокол.

— Спит в гамаке на крыльце. У него выдалась тяжелая пара дней.

— Джули сказала, что он сжег «Мифологию» Булфинча.

Барабас вздохнул.

— Я купил ему на день рождения красивое издание в кожаном переплете и спрятал его в шкафу в комнате для гостей. Он нашел его вчера, когда я собирался уходить. Я зашел попрощаться и обнаружил, что он сжигает его в кострище, разведенном снаружи.

Итак, он не только сжег книгу, он сжег книгу, которую ему купил Барабас. Из всех людей, к которым был привязан Кристофер, Барабас стоял на первом месте. Я была на втором.

— Он сказал, почему сжег ее?

Барабас покачал головой.

— Он оставался с ней, пока книга не превратилась в пепел, расхаживая взад и вперед вокруг костровой ямы. Когда все закончилось, он взял одеяло с дивана, лег в гамак и накрылся с головой. Он даже не взял к себе Мэгги. Она скулила у его гамака, пока я не положил ее рядом с ним. Он встал днем, чтобы пойти помедитировать с тобой, а затем вернулся в гамак. С тех пор он замкнулся в себе.

— Мне жаль, — сказала я ему.

— Я не могу понять, чего его накрыло. Может, из-за переплета? У него есть другие книги в кожаных переплетах.