Магия объединяет

Потребовалось четыре телефонных звонка и угроза приехать и найти ее в ее загородном доме в Северной Каролине, прежде чем она, наконец, перезвонила.

— Я всегда думала, что Грег и Ворон были друзьями. У меня есть фотография, на которой они вчетвером, где Грег и Анна, Ворон и моя мама, стоят вместе. Очевидно, все это было чушью собачей. Они знали друг друга, но друзьями не были. Прежде чем выйти замуж за Роланда, моя мама некоторое время работала в Ордене. Она встретила Грега, и Грег влюбился в нее. Он рассказал Анне, но Нику тогда было всего два года, и они решили остаться вместе ради него. Мама и Грег снова встретились, когда она с Вороном убегали от Роланда. В то время я была ребенком. Грег ушел от Анны в тот день, когда узнал о смерти моей матери. Нику было шесть.

— Я этого не понимаю, — сказал Дерек. — Зачем уходить, когда другая женщина умерла?

— Я не знаю. Я понятия не имею, что творилось в голове Грега. Может быть, он думал, что таким образом предает память моей матери, оставаясь с Анной.

Размышления об этом представляли все те встречи между Вороном и Грегом в новом свете. Они не были двумя друзьями, наверстывающими упущенное. Они были двумя мужчинами, оплакивающими смерть одной и той же женщины.

— Они с Анной делили опеку, но когда Нику было двенадцать, он подал заявление в «Школу Оруженосца». Это подготовительная школа-интернат Ордена, куда ты ходишь до того, как Академия сделает тебя рыцарем. Ник поступил, и они больше никогда его не видели. По словам Анны, Ник ненавидит и ее, и Грега. Когда он стал частью программы «Крестоносец», Грегу сказали удалить все следы Ника, фотографии, документы, все, ради безопасности Ника и его семьи. В конце концов, Ник работал под прикрытием с Хью более двух лет. Итак, моя мать разрушила брак его родителей, а мой отец был причиной, по которой ему пришлось заниматься отвратительным дерьмом в течение двух лет. Я точно не его фаворит.

— Я злюсь на его родителей и на твою мать, но ты была ребенком.

Я вздохнула.

— Возможно, если бы я не была дочерью другой женщины, которую любил его отец, или ребенком, которого его отец не взял вместо него, или не дочерью Роланда, он смог бы справиться с этим. Но я — все это. Дерек, он переживет это или нет. На самом деле мне все равно.

Я немного призадумалась. Ник был старшим ребенком Грега, а Грег был моим опекуном и заботился обо мне так, как это сделал бы отец, что означало, что в моей голове Ник находился в опасной близости к категории — старший брат. Если бы он когда-нибудь узнал об этом, он, вероятно, подавился бы тем, что пил в то время.

Деревья расступились, как две раскрытые ладони, уступая место чистой травянистой равнине, по которой проходило старое шоссе вплоть до невысокой блочной башни. Казалось, что она была спроектирована так, чтобы быть намного выше. Вокруг нее начала формироваться крепость, ее стены были закончены на три четверти. Черт возьми.

— Я думал, ты сказала, что он согласился прекратить строительство на нашей границе, — сказал Дерек.

— Он согласился прекратить строительство башни. Мы договорились, что ему разрешено построить резиденцию.

— Это не резиденция. Это крепость.

— Вижу, — прорычала я.

И она тоже была быстро построена. Три месяца назад не было ничего, кроме основы. Теперь здесь была почти законченная стена, а также главное здание и более мелкие сооружения внутри этой стены, и длинные кроваво-красные вымпелы, развевающиеся на ветру с парапетов. Поудобнее устроился, не так ли?

Слева от нас, из рощи, вылетел всадник, изо всех сил мчась полным галопом и неся длинный небесно-голубой штандарт на высоком флагштоке. Я бы узнала эту лошадь где угодно. Сложенная как небольшая ломовая лошадь, черная в светло-серых яблоках, она стучала по дороге своими покрытыми белым оперением копытами. Ее длинная грива, белая и волнистая, развевалась на ветру. Ее наездница, стройная, со светлыми волосами, собранными сзади в конский хвост, сидела так, словно родилась в седле этой лошади. Джули и Арахис скакали прямо к замку Роланда.

Я сказала ей, куда направляюсь этим утром, и велела оставаться в «Новом рубеже». Вместо этого она приехала сюда и подождала, пока не увидит меня, чтобы драматично поскакать к крепости впереди меня. За что мне это все? За что?

— Я собираюсь прибить ее.

— Она твой герольд, — сказал Дерек. — Это твой цвет. Синий — человечество.

Мой что?

Он устроил некое представление, отойдя от меня на несколько футов в сторону.

Я посмотрела на него

— На случай, если у тебя взорвется голова, — услужливо подсказал он.

— Больше ни слова.

Он довольно хихикнул себе под нос грубым волчьим смехом. Смейся-смейся, почему бы тебе не посмеяться.

В современную эпоху у моего отца было два военачальника. Первый — Ворон, он оставил службу, чтобы спасти меня, потому что магия моей матери убедила его, что он безнадежно влюблен в нее. Хью д'Амбрей был вторым, и во время своего обучения у Ворона Хью служил герольдом Роланда. По словам Ворона, именно так поступал мой отец тысячи лет назад, до того, как магия исчезла из мира и его империя магов рухнула. Сначала ты становился герольдом, а затем военачальником. Теперь Джули решила, что она мой герольд. Я никогда не рассказывала ей ничего из этого. Должно быть, она все еще общается с Роландом. Я не знала как, и когда я спросила ее об этом несколько недель назад, она все отрицала.

Очевидно, она солгала.

Я стиснула зубы.

Ничего хорошего не выйдет из общения Джули и Роланда. Он был ядом. Я уже прервала одно их общение и сделала все возможное, чтобы не допустить повторения. Логика, объяснения, искренние просьбы, угрозы, обоснования — ничто из этого не имело никакого значения. Ничто, кроме прямого приказа, не помогло бы, но я была еще не готова сжечь этот мост. Не только это, но и прямой приказ должен быть сформулирован таким образом, чтобы исключить любые лазейки. Мне пришлось бы нанять Барабаса просто для того, чтобы он его написал.

Джули общалась с моим отцом, и я была бессильна остановить это. Мой отец продолжал вторгаться на мою территорию, насмехаться надо мной, и я тоже не могла этому помешать. И теперь Джули ехала в его замок, чтобы объявить обо мне.

Я подняла голову и села прямее. Обнимашка уловила мое настроение и перешла на легкий галоп. Дерек, не отставая, перешел на бег. У нас с Джули будет долгий разговор, когда мы вернемся домой. Я не хотела герольда, но если бы я была на ее месте, я бы поступали так же. Я въеду в эту чертову крепость так, словно у меня есть герольд, объявляющий о каждом моменте моего дня, сопровождаемый фанфарами и размахиванием знаменем.

Четверо охранников в кожаных доспехах стояли у входа в крепость, двое мужчин и две женщины, все подтянутые, мрачные и выглядевшие так, словно кто-то нашел несколько боевых собак, придал им человеческий облик и сделал из них образцы военного совершенства. Они склонили головы в унисон, и четыре голоса хором произнесли:

— Шаррим.

Чудненько. Это будет замечательный визит, я просто знала это.

Я въехала во двор и спешилась рядом с Джули, которая стояла как на параде, держа в руках дурацкий баннер. Рядом с ней ждала небольшая подставка. Ей принесли подставку для флага.

Мужчина подошел и опустился на одно колено. Я видела его раньше. Ему было за пятьдесят, с копной седеющих волос, и он выглядел так, словно все свои годы боролся за то или иное. То, что люди опускаются передо мной на колени, занимает место где-то между удалением корневого канала и прочисткой канализации в списке вещей, которые я ненавидела.

— Вы оказываете нам честь, Шаррим. Я сообщил Шарруму о вашем прибытии. Он вне себя от радости.

Держу пари, что так и есть.