Магия взгляда. Часть 1: Руни
Шрифт:
— Хоть Орм будет с Руни, а все же посмотрит и на меня! — промелькнуло у Свельд в голове.
Мысль казалась такой непривычной, что Свельд опять вздрогнула. Девушка тут же спросила ее:
— Вам не нравится? Что-то не так?
— Нет, нет! — торопливо ответила Свельд, поднимаясь со стула.
Ей вдруг захотелось вернуться к сестре.
— Руни, верно, устала меня дожидаться, — сказала она расторопной служанке.
Ее удивило, когда та спросила:
— Скажите, вторая Рысь — ваша сестра?
— Да, моя сестра, Руни.
— Простите, но она очень странная! — тихо сказала служанка,
Слова ее очень смутили Свельд.
— Руни совсем не хотела обидеть вас, она просто еще не привыкла быть среди людей, — очень быстро ответила Свельд и была рада, что слой румян скрыл от взгляда невольницы бледно-сиреневый отблеск пережитого чувства стыда, иногда проступавший на белых щеках.
— Вы уж сами с ней разберитесь! Мне приказали — я делаю! Если что-то не так, то Эмбала меня не простит! Она не выносит, когда ей перечат! Опасно нажить в ней врага!
— А Эмбала, она кто? — перебила служанку Свельд.
— Управительница. Говорят, что она появилась здесь вместе с покойной матерью господина Орма, которой служила верой и правдой. Теперь все хозяйство на ней! Так гоняет нас всех… Ой, простите, не стоило мне про нее говорить!
Свельд застенчиво ей улыбнулась:
— Не бойся, я очень благодарна тебе за совет.
Но служанка разволновалась:
— Простите меня и позвольте заняться вашей сестрой.
Прислужница поторопилась выйти из комнаты, но почти сразу вернулась. В ее взгляде читалась мольба: “Помогите! Сделайте же что-нибудь!” Было ясно, что она просто напугана. “Чем?” — удивленно спросила себя Свельд.
— Она все еще там! — прошептала невольница, словно боясь, что ее кто-то может услышать. — Стоит у стены, в старом платье… Эмбала меня не простит!
Словно бы подтверждая слова девушки, в проходной комнате властно зазвучал женский голос:
— А это еще что за вид!
— Я не виновата! Я сделала все, что могла! Она просто не хочет! Не хочет! — забормотала прислужница.
— Ильди, пока помолчи!
“Значит, это Эмбала, управительница,” — почему-то подумала Свельд, не сводя взгляда с той, кого раньше она приняла за мать Орма.
— Я с тобой говорю! — повторила Эмбала, и Свельд почему-то вздрогнула.
Но Свельд пугал не тон женщины, не слова, а реакция Руни на них. Она вся напряглась.
— Словно зверь лесной… — вспомнила Свельд слова Ильди, подумав, что за свою жизнь впервые видит Руни такой.
Ей на память пришел белый Храм, куда Руни водила ее. Уже с первой минуты Свельд ощутила отвращение к этому месту. Но не колонны, не статуи и не картины оттолкнули ее, а само поведение Руни, как будто бы потерявшей рассудок. Сестра стала в Храме дикой, неуправляемой. И Свельд решила, что больше туда не отпустит ее. Но при всем исступлении в Руни тогда еще не было злости, агрессии, а вот теперь…
—
Она сделает что-то! Сделает что-то плохое! — со страхом подумала Свельд, не узнавая сестру в этой женщине, вжавшейся в стену.— Принеси! — приказала Эмбала Ильди и та мгновенно бросилась в комнату. Через минуту в руках у Эмбалы появилось прекрасное синее платье, расшитое серебром.
— Ты немедленно снимешь свою старую тряпку, отмоешь лесную грязь и оденешься, как подобает приличной девушке, а не дикой твари из грязной норы, — очень веско сказала она.
Свельд опять вспыхнула от стыда. Речь Эмбалы была унизительна, но справедлива.
— Да, мы пришли к ним, как две замарашки. Мы были всеобщим посмешищем! Она знает, что говорит! — застучало в мозгу.
— Это платье — подарок от господина. Любая мечтает его получить. Я надеюсь, что ты оценишь высокую честь!
— Отойди!- вдруг отчетливо прозвучало в голове Свельд.
Губы Руни не двигались, но, похоже, Эмбала и Ильди тоже расслышали это, поскольку невольница вдруг отшатнулась, со страхом глядя на Руни, а управительница, чуть побледнев, очень громко сказала:
— Я сразу поняла, кто ты, нелюдь! Но раз ты пока среди нас, то придется и жить так, как мы!
Подойдя к ней почти что вплотную, она протянула Руни злосчастное платье.
— Бери!
“Да, возьми его! Что тебе стоит!” — взмолилась мысленно Свельд, но блестящий кусок яркой ткани, который был брошен сестре, оказался запущен Эмбале прямо в лицо.
Свельд застыла… Тихонько ахнула Ильди… Не глядя на них, Руни ринулась к выходу… Освободившись от ткани, Эмбала с демонстративным спокойствием аккуратно сложила наряд.
— Руни ведь оскорбила ее! — перепуганно думала Свельд. — Почему она так поступила? Зачем? Для нас сделали все, что могли, а она так ужасно себя повела! Все испортила!
И, не зная, что предпринять, Свельд встала вдруг на колени и, рыдая, взмолилась:
— Простите! Простите меня за нее!
С первой минуты, переступив порог замка, Руни уже пожалела, что сделала это, однако не ироничные взгляды служанок, смутившие Свельд, поразили ее. Их насмешки были слишком ничтожными рядом с тем, что она ощутила. Руни казалось, что стены давили, а плиты гладкого пола как будто лишали сил, не давая двигаться дальше. Мрак… Холод… Высокомерие… Гнев… Чувства словно насквозь пропитали серые камни старинного замка, скопившись в коридорах и в комнатах, пронизали самый воздух, лишая спокойствия и последних сил.
Ненависть и любовь… Ревность и безысходность… Вспышки ярости… Гордость и жертвенность… Грубость… Боль… Ломка мятежного духа и гибель души… Временами, как совершенно нежданный луч солнца меж тяжких грозовых туч, вдруг мелькал ясный отблеск взаимного светлого чувства, как малый разрыв в цепи мрака…
Руни вдруг поняла, что все страсти, когда-то бушевавшие в стенах старинного замка, давно наложили свой отпечаток и на предметы, и на людей. Эта схема человеческих отношений кровавой нитью шла через ряд поколений, диктуя условия жизни хозяину и его близким. Подчас даже слуги бывали вовлечены в этот страшный поток, пожиравший их души, вбирающий жизнь.