Магия взгляда. Часть 1: Руни

— Кто же была ваша мать?

— Ее звали Ронн… Рысь, пришедшая к нам из Волшебного Леса, где платья росли на деревьях… Тропинки там были из белого камня… А вместо лесных спелых ягод в траве собирали рубины и жемчуга…

Они больше не двигались. Просто стояли, обнявшись… Склонившись к лесянке, лаская ее белокурые волосы, Эрл шепнул:

— Я впервые слышу такую легенду…

Внезапно Руни вспыхнула:

— Это не легенда, а правда!

Руни верила в сказку. Привыкнув с рождения слышать ее и гордиться Волшебным Лесом, откуда была ее мать, она просто обиделась. Нежность, волнение, чувство удивительной близости тут же исчезли, дав место досаде. Она отстранилась.

Почувствовав в ней перемену, Эрл не стал удерживать Руни, но слова о Рыси произвели впечатление. Они сразу напомнили то, что он слышал ребенком. Легенда о Рыси, сбежавшей от своих палачей, много лет волновала округу…

— Руни, ты раньше кому-нибудь говорила об этом? — спросил он лесянку и рад был услышать в ответ: “Никому.”

— И не надо, — сказал Эрл, надеясь заставить лесянку подумать о прошлом всерьез. — Волшебный Лес для людей — просто сказка, но может найтись кто-нибудь, кто захочет увидеть в ней жизнь в чьем-то замке, преображенную пылкой фантазией. Ты понимаешь, к чему это все приведет?

— Нет!

Тон лесянки был агрессивен. Эрл видел, что Руни и вправду не понимает его.

— Если Ронн не была лесной Рысью, то это меняет все!

— Все? Что именно?

В голосе Руни звучали насмешка и раздражение. Было заметно, что ей неприятен их разговор.

— Все! Если Ронн — не лесная Рысь, если найдется отец, то он может забрать вас. Вы будете делать все, что он прикажет. Еще: замок редко меняют на лес! Если Ронн убежала, то значит…

Но Руни не стала слушать его:

— Ты не веришь, что мама — дикая Рысь?! — возмущенно вскричала она, и Эрл понял, что Руни не станет слушать его. Назревала серьезная ссора. Уже понимая, что совершенно напрасно затеял пустой разговор, он ответил:

— Я верю, но будут ли верить другие?

Тем не менее Руни надулась и долго молчала, как будто не замечая его.

Под утро, переплыв на припрятанной лодке озерцо, они выбрались к хижине. Руни, как видно, сменив гнев на милость, сказала, что это ее старый дом.

— Отдохнем, — предложила она, — а потом пойдем дальше.

Найдя ржавый ключ, Руни тут же открыла замок.

— А теперь помоги убрать ставни, — попросила она. (Окна были закрыты щитами из досок, Эрл понял, что речь шла о них.)

Оказавшись внутри, Руни сразу отметила, что за прошедшее время хижина не изменилась, все вещи остались на прежних местах, как и хворост неподалеку от входа. Топить ей совсем не хотелось. Усталость от перехода по лесу давала знать о себе.

Разложив на тарелке еду, принесенную в лес, они быстро поели. Вытряхнув крошки в окно и решив, что две кружки с водой тоже вряд ли нуждаются в мойке, лесянка легла на одну из постелей. Кивнув на другую, она пояснила, что раньше там спала Свельд.

— Ты можешь прилечь. Я надеюсь, сестра не обидится, так как она уже вряд ли вернется сюда, — благосклонно сказала она.

Предложение было разумным. Достав из мешка одеяло, Эрл бросил его поверх покрывала и лег. Он устал и заснул почти сразу. Проснувшись же, долго не мог понять, что к чему. День клонился к вечеру, но до сумерек было еще далеко. Солнце скрылось за тучами, в комнате был полумрак. Приподнявшись, он сел на постели. Эрл видел, что Руни еще не проснулась. Свернувшись клубочком, лесянка уткнулась в подушку. Лица ее не было видно, лишь только поток снежно-белых волос.

Эрл убрал одеяло в мешок, осторожно расправил помятое покрывало и тихо подошел к спящей девушке. Глядя на Руни, Эрл чувствовал странную дрожь во всем теле. Хотелось склониться к ней, как в лесу… Прикоснуться губами к пушистым локонам, к бледной сияющей коже… Обнять… Ощутить тепло тела…

Обычно он гнал эти мысли, но после прогулки по лесу позволил себе отключиться от жестких запретов, расслабиться, подчиняясь тайному зову… Не двигаясь с места, он слушал глухие удары своего сердца… С каждой минутой волнение нарастало… Не в силах сдержать себя, Эрл осторожно склонился к ней… Он смотрел, не пытаясь коснуться ее, и лесянка вдруг повернулась, как будто почувствовав взгляд. Находясь еще где-то меж явью и сном, она, приоткрыв глаза, улыбнулась ему…

— Эрл…

Он не понял, сказала так Руни или просто подумала. Все барьеры, к которым их приучила повседневная жизнь, растворились в потоке взаимной мучительной нежности. Эрл, наклонившись, коснулся прохладных губ девушки, тонкие пальцы лесянки запутались в темных густых волосах…

Им казалось, что поцелуй будет вечным. Прервать эту ласку не было сил, словно оба они понимали: отпущен им только миг.

Нежданно громкое: “Мяу!” и звук прыжка разогнали повисшую тишину. Одичавшая кошка, проникшая в домик, резко бросилась угол, стараясь кого-то поймать. Черный ком жестких перьев метнулся к стене, налетел на преграду, забился и рухнул на пол. Руни резко отпрянула в сторону, автоматически сжав талисман. Кошка ринулась к птице.

— Пошла вон! — шикнул Эрл.

На минуту застыв, одичавший зверек прижал уши, как будто не зная, что делать: смириться с приказом или наброситься на добычу.

— Пошла!

Кошка скрылась за дверью, однако единение было нарушено. Оба вдруг испытали неловкость. Чтобы разрушить ее, Эрл шагнул к черной птице, взял в руки и вздрогнул, поняв, кто скрывался в домике… Жесткие черные перья, рубины-глаза, неспособные вынести свет, красный клюв… Краш… До этой минуты Эрл верил, что Черная Птица легенд, знаменитый предвестник несчастий, обычный вымысел. Теперь он был должен признать, что она существует.

— Краш… — словно эхом раздался голос лесянки, неслышно подошедшей к нему.

Рука Руни все так же держалась за талисман. Этот жест вдруг напомнил одну из легенд, расшифрованных в свитках, о талисмане, куске непрозрачного красного камня с налетом багровой ржавчины, то ли подчиняющем крашей, то ли вселяющем их в человечьи тела. Но игрушка на шее у Руни была непохожа на ржавый Камень легенды.

Пройдя к окну, Эрл приоткрыл его, чтобы выбросить птицу.

— Не надо, ведь краш не выносит дневной свет! Он просто ослепнет, а может быть, даже погибнет, — остановили его слова Руни.

Пришлось отнести краша в угол. Присутствие птицы не доставляло Эрлу особенной радости. Руни тоже встревожилась, им захотелось как можно скорее покинуть лесной дом. Нужно было немного прибраться, но неприятное чувство, которое вдруг пробудил в душе краш, заставляло поторопиться. Считая, что на обратном пути вновь зайдет сюда, Руни не стала запирать ставни, не зная, что в этот час Свельд рассказала Орму о странном уходе сестры.

Солнце еще не садилось, когда Свельд сказала: “Мы пришли”. Голубое озеро было последней преградой на пути к домику. Оказавшись у хижины, девушка очень решительно заявила, что Руни была здесь и вскоре вернется, хотя дверь на замке.