Малах ха-Мавет

— И ты еще спрашиваешь? — улыбнулся Райс.

Трис убрала в раковину тарелку и чашку из одного набора, оставшиеся после завтрака. Аптечный шкафчик висел высоко, и она придвинула стул, чтобы достать из него спирт, вату и бинт. Потом велела Сидни:

— Снимай футболку.

— Вот так сразу?..

— Я обработаю тебе рану.

Он послушно сел на краешек углового дивана и разделся до пояса. Слева его футболка была мокрой от крови. Трис опустилась на колени возле Сидни, откупорила спирт и плеснула немного на ватный шарик. Едва она коснулась глубокого пореза на животе, как Сидни тут же заскрежетал зубами от боли. Трис отвела руку и осторожно подула на рану. Он посмотрел на девушку с легкой примесью удивления:

— Я не ребенок.

— Это я вижу.

Она, однако, смутилась. Он решил ее больше не прерывать и сносил процедуру молча. Покончив с первичной обработкой, Трис распаковала бинт и попросила Сидни поднять руки. Он подчинился. Девушка то и дело задевала Сидни волосами, щекой или кончиком носа, пока перевязывала ему грудь. Ее мать недаром работала медсестрой: Трис забинтовала его на совесть.

— Вот и все, — сказала она, отступив на шаг и любуясь результатом. — Неплохо вышло. — Трис подобрала его футболку, чтобы отнести в ванную, но Сидни резко схватил ее за руку. Ее сердце подскочило к горлу. Футболка вновь оказалась на полу. — Если ты подождешь…

— Нет. Я сам.

Сидни прошел в ванную комнату и включил кран. Зашумела вода. В его присутствии Трис испытывала ужасную неловкость. Не похоже, что Сидни намеревался к ней приставать, но девушка никак не могла избавиться от непристойных мыслей. Как только он отстирает кровь, им придется о чем-то говорить или чем-то заниматься. Недавно он ясно дал ей понять, что не интересуется литературой. Тогда чем? Музыкой? Кино?

Хетт не напрасно предупреждала ее насчет лидера. Хотя они с Сидни не испытывали трудностей в понимании, временами Трис начинала видеть в нем чужака или инопланетного гостя. Пребывая в одной и той же реальности, они умудрялись жить по совершенно разным законам.

Хетт придирчиво оглядела себя в зеркало, опираясь ладонями на край раковины. Нет, так не пойдет. Макияж лежал очень ровно, даже тушь не потекла. Вот поэтому она никогда не пользовалась грошовой косметикой в повседневной жизни. Дождь, снег, туман или сырая погода, захотелось немножко всплакнуть — и через пять минут ты уже ведьма. Хетт запустила руку в сумочку и вынула лосьон для лица и ватные диски. Начала смывать макияж. Вскоре ее лицо превратилось в одно белое пятно с черными горошинками глаз. Краше в гроб кладут.

Она заново накрасилась, воспользовавшись дешевой тушью и тенями, подвела брови — совсем чуть-чуть. Не то чтобы очень старалась, все равно ведь придется портить. Затем Хетт наклонилась над умывальником и плеснула в лицо водой. Поморгала. Тушь расползлась по щекам уродливыми потеками. Но этого будет мало.

Из кабинки вышла девушка, собиралась помыть руки — и ужаснулась, увидев в зеркале страшилище. Хотела спросить, в чем дело, не может ли она чем-либо помочь, однако быстро передумала. Хетт сгребла косметику в сумку, выбросила грязные диски в урну и вернулась к Райсу.

— Ну как?

— Полный отпад. Я бы не устоял. — Каратель оглянулся. На них косились люди. Не дай бог, какой-то сердобольный догадается вызвать легавых. — Прикрой лицо волосами и двигаем отсюда.

На выходе Хетт посмотрела на часы. Почти полночь.

— Вот бы сейчас прокатиться с ветерком на собственной машине, — произнес Райс уже на улице. — Я всегда мечтал о тачке с откидывающимся верхом.

— Снег идет. К тому же Сидни считает, что с машиной слишком много возни. И на нее нужны документы. У тебя есть документ хотя бы на себя? — В ответ Райс показал ей кончик языка. — То-то же. — Хетт накинула капюшон от пальто, укрыв лицо в тенях. — Останови такси. И не забывай развлекать водителя разговорами, пока будем ехать, чтобы он не слишком на меня пялился.

— Об этом не волнуйся. Потрепаться я мастер.

Разумеется, лидер мог достать фальшивые удостоверения личности, украсть машину и оформить на нее такой же липовый техпаспорт, с его-то способностями. Но любые ниточки, которые вели бы к нему или его команде, следовало безжалостно обрывать. Похищенное авто стали бы разыскивать, а желающих загреметь в тюрьму среди них не водилось. Страшно и представить, что бы с ними там стало — с людьми давно умершими, без прошлого, без связей, без ничего.

Райс остановил такси на развилке двух улиц, рядом с пивной, чтобы вызвать меньше подозрений. Когда они с Хетт подошли к темному дому, она откинула капюшон и подставила ему лицо.

— Ударь меня.

— Сильно?

— Чтобы след остался.

Он влепил ей звонкую пощечину. Хетт взглянула в карманное зеркальце.

— Сильнее. Только челюсть не сломай. Я знаю, ты можешь.

— Уж постараюсь.

Второй удар отбросил ее на снег. Из губы брызнула кровь, а на скуле начал наливаться кровоподтек. В подобной ситуации Шена бы не стала портить себе личико, она бы предпочла грим. Хетт было проще замаскировать следы побоев, чем нарисовать их. Сбросив пальто, она разодрала юбку до середины бедра и размазала по лицу помаду.

— Все, хватит.

— Сама вижу. — Она обвела глазами пустынную улицу. — А теперь исчезни.

Хетт прошла к крыльцу по бетонной дорожке и позвонила в дверь. Никто не открывал. Она упорно нажимала на кнопку звонка до тех пор, пока в прихожей не зажегся свет. Дверь чуть приоткрылась, и сонный голос осведомился:

— Кто это?

Девушка шагнула в полосу света из двери, чтобы ее как следует разглядели. Мужчина ахнул, поправил на носу очки. Поверх пижамы на нем был домашний халат. Прижав к груди дрожащую руку с темным мазком крови, Хетт шмыгнула носом и разрыдалась. Сидни знал ее очень хорошо: в актерстве она уступала разве что Шене.

— Ты рисуешь?

На письменном столе покоился раскрытый альбом. На него и указывал Сидни. Хотя на обоих листах не было ни единого штриха, этот предмет показался ему чудовищно знакомым. Он словно всколыхнул в нем что-то забытое, дорогое его сердцу. Рядом с альбомом лежала связка грифельных карандашей, перетянутых старой резинкой для волос. Сидни повертел их в руках, рассматривая отметки: 2H, HB, 4B… Разная жесткость. Откуда он это знал?

— Сильно сказано, — отозвалась Трис. Она поставила перед Сидни две чашки чая. Лишь на это и хватило ее фантазии. Еще на бутерброды. — Скорее бумагу мараю.

Вопреки ожиданиям Трис, Сидни не проявил дальнейшего интереса к ее творчеству. Вместо этого он взял карандаш и начал быстро и уверенно чертить что-то на листе. Девушка с интересом заглянула ему через плечо. Лидер легонько толкнул ее локтем.

— Не подглядывать.

— Ты умеешь рисовать?

— Вот сейчас и узнаем.

Через некоторое время Сидни молча протянул ей рисунок. На листе почти не осталось белого: он был весь закрашен и заштрихован. В нескольких футах над землей, под навесом из хмурых облаков, парил крылатый силуэт, и все его существо было покрыто множеством глаз. Большую часть времени лидер потратил, вырисовывая детали. Результат ему понравился.