Малах ха-Мавет

— Кто решает, кого наказывать? Я или вы? Я позвала, и ты пришел! Ты пришел ко мне! Убей ее, — она задыхалась, — и я смогу спать спокойно.

Наконец Сидни сказал:

— Отойди от нее, Райс.

Тот не послушался.

— Босс…

— Ты оглох? Я сказал — отойди.

— Но я думал…

Лотти выразительно посмотрела на Райса и оттолкнула его здоровой рукой. Он нехотя выпустил ее из объятий. Лидер наставил на карательницу пистолет. Эстер сидела у его ног и шептала:

— Пожалуйста…

— Давай, Шахат, не дрейфь, — просипела Лотти. На ее разбитых, опухших губах застыла мрачная усмешка. — Ведь именно так тебя зовут, а?

Сидни стиснул зубы.

Глава 4.

Трис немного удивилась, когда по дороге с учебы встретила Хетт. Та ждала девушку на остановке автобуса. Не только Сидни знал ее расписание и ежедневный маршрут от дома до университета. Так как она задержалась после занятий, сдавая курсовую работу, то готесса просидела в одиночестве явно дольше, чем собиралась. Полукруг из окурков возле скамейки намекал на томительные часы ожидания. Мусорная урна стояла всего-то в паре шагов, однако Хетт, похоже, нравилось сорить.

Не давая Трис и секунды на раздумья, Хетт поднялась, стряхнула пепел с подола и без предисловий взяла ее под руку. Так они и зашагали по бульвару, иногда задевая друг друга бедром или плечом, как две старые приятельницы. Трис настолько обескуражило поведение готессы, что она не стала сопротивляться, и спустя минут пятнадцать они вместе переступили порог невзрачного бетонного здания с пожилым охранником на входе. Хетт обворожительно улыбнулась старику и провела пластиковой карточкой через считыватель. Девушки вступили в хорошо освещенный коридор. Это место оказалось камерой хранения, а ячейки здесь были величиной с жилые комнаты. Хетт отворила свою дверь крошечным ключом, который носила на шнурке вокруг запястья с гроздью других безделушек, и пригласила Трис войти. И тут уже Трис не сдержала изумленного возгласа:

— Ничего себе!

Она единым махом перенеслась в совершенно особенный мир. В специальных нишах висели блузки, юбки, брюки, платья разных стилей и фасонов. Ткани играли дивной палитрой красок, все отдавало шиком и претенциозностью. Вдоль стен высились коробки с обувью. На полках в беспорядке лежали украшения, какие-то бутылочки, тюбики и флакончики, там же в шеренгу выстроились приборы для укладки волос, чем-то похожие на орудия пыток: щипцы для завивки, плойки, утюжки. Дверца шкафа представляла собой громадное зеркало во весь рост, чтобы иметь возможность любоваться на себя часами. Хлоя бы умерла от зависти, если бы попала сюда.

— Если хочешь работать со мной в паре, — сообщила Хетт, — тебе придется решить свою проблему со стилем.

— Это какую?

Трис еще не опомнилась и ошеломленно таращилась на многообразие нарядов. Она не представляла, зачем одному человеку столько одежды, к тому же Хетт носит исключительно траурный черный. Страсть коллекционера?

— У тебя нет стиля, — безжалостно ответила Хетт.

Как и во многие подобные моменты, Трис смутилась и не нашлась, что возразить. Она никогда не стремилась перещеголять своих сверстниц, да и средств у нее на это не было, но замечание ее задело. Девушка тайком взглянула на себя в зеркало, оценила свой внешний вид как вполне удовлетворительный и еще сильнее обиделась.

— Это все твое?

— Наполовину.

— Наполовину?

— Да. — Хетт уселась на бархатный пуфик, по привычке достала пачку сигарет, но затем подняла глаза и увидела детектор дыма под самым потолком. — Шена завалила шмотками весь штаб, пришлось их куда-то убрать. Мы сняли помещение и устроили тут гардеробную. Никто не знал об этом месте.

— А Сид?

Готесса покачала головой. Она рассчитывала польстить девушке тем, что поделилась с ней своим якобы главным секретом. Однако Трис пришла в полнейшее замешательство. Хетт явно пыталась склонить ее на свою сторону.

— Ты слишком много о нем говоришь. И думаешь.

— Он бы не одобрил того, что я здесь с тобой.

— Чепуха. — Хетт поболтала ногой в воздухе. — Что тебе по душе? Выбирай. Мне ничего не жалко. Здесь почти все новое: многие вещи надевались один или два раза, другие и вовсе никогда не носились. И они чертовски дорого стоят. — Трис взглянула на нее с недоверием, но Хетт продолжала: — Шена нечасто изменяла своей манере одеваться, да и я тоже. Так что мы приходили сюда подурачиться.

— Как вы накупили все это?

— Шена снималась для журналов.

— Вам же нельзя светиться?

— Она как-то замяла этот вопрос.

В словах Хетт не чувствовалось лжи. Вряд ли она заранее продумала их беседу, скорее больше не видела смысла что-то утаивать и заодно хотела втереться в доверие к собеседнице. Трис решила, что грех упускать благоприятный случай, набралась духу и выпалила:

— Почему Шена порвала с Сидом?

— А почему люди расстаются? — лениво повела плечом Хетт. — По двум причинам. Это или несоответствие характеров, — она оттопырила указательный палец, — либо другая страсть, — к первому пальцу прибавился второй.

Трис вдруг поняла, что дрожит. В ее душе все еще теплилась надежда, что в прошлый раз Хетт просто захотелось ее уколоть. Но та упорно продолжала гнуть свое. Сидни всегда говорил о Шене, как о члене своей команды, не больше и не меньше, а Хетт заставила Трис сгорать от ревности к мертвой девушке.

— И что же это было?

— Бедняжка. Вон как побледнела… — Это было сказано равнодушным тоном, без тени сочувствия. — Ты-то думала, что я вру?

— Ответь мне! — выкрикнула Трис и сразу же испуганно прикрыла ладонью рот. Она не ожидала от себя такой бурной демонстрации чувств. Чуть успокоившись, она добавила: — Не надо водить меня за нос.

Хетт прислонилась затылком к кирпичной стене и потеребила висюльки на браслете. Поддразнивая Трис, она испытывала ни с чем не сравнимое удовольствие — и тем не менее понимала, что стоит зайти слишком далеко, как они станут врагами. Пока что Хетт предпочла бы этого избежать.

— Шена знала себе цену. А Сидни хотел ее для одного себя. Он устроил ей форменный разнос с выяснением отношений, вот она и ушла от него. — Хетт с тоской обвела взглядом гардеробную, на секунду задержавшись на подборке одежды мягких пастельных тонов. Нескольких платьев не хватало, от них остались пустые вешалки, и это пробудило непрошеные воспоминания. Ее невозмутимость тотчас же дала трещину: лицо исказила злоба и тупое отчаяние. У Трис до сих пор щемило сердце, однако и она ужаснулась произошедшей в ней перемене. Хетт уронила голову на руки и глухо закончила: — А потом он догнал ее и убил.

Несколько минут прошло в полной тишине. Трис расстегнула сумку, вынула кошелек, а из него извлекла фото. Она подошла к Хетт, все еще не поднимавшей головы, и опустилась перед ней на корточки. Легонько тронула ее за руку. Немножко презирая себя за постановку вопроса, которая сводила на нет всю сердечность ее поступка, Трис спросила:

— Тебе знакома эта фотография?

Хетт сделала над собой усилие и посмотрела на карточку.

— Нет. — Она взяла фото у Трис и подержала в руках. На оборот она даже не взглянула. — Нет… — Слезы мешали ей говорить. — Знаешь, прошло так мало времени… — Хетт обхватила пальцами горло, словно пыталась себя задушить, — а я почти забыла, как она выглядит.