Малатаверн
Шрифт:
– Все из-за родителей. Его папаша всегда говорит: "Если занимаешься коммерцией, то собственное мнение совершенно Ни к чему, нужно поступать так, как все".
– Что ты несешь?
– Это чистая правда. Кристоф даже говорит, что если бы у отца была бакалейная лавка в селении зулусов, ему пришлось бы исполнять вместе со всеми танец живота.
– Что вы за дураки!
– воскликнула Жильберта.
– Я точно знаю, я уверена, что мать Кристофа очень набожная женщина.
– Плевать мне на это!
Он заметно нервничал: двинулся было в сторону улицы, огляделся, вновь подошел
– Нужно что-нибудь делать, - возмутился он.
– Еще немного, и будет поздно.
– Мне кажется, кроме господина кюре никто тебе не поможет. Не хочешь не надо... Тогда нечего здесь больше делать!
Она шагнула было в сторону, но Робер удержал ее.
– Нет, не уходи... Не бросай меня одного... Ты ведь не уйдешь?
– Ты должен решиться...
Девушка недоговорила. Ветер донес рокот мотора. Робер и Жильберта опять отошли подальше от дороги и спрятались за чаном.
Машина проехала мимо. Фары осветили стену водосборника, исписанную мелом вокруг таблички: "Родители несут ответственность за ущерб, причиненный их детьми общественной мыльне".
– А что, если ты сама пойдешь к кюре?
– спросил Робер.
– Я?
– Ну да! Ты ходишь к мессе каждое воскресенье и знаешь его куда лучше, чем я.
– Тогда придется сказать, что мы с тобой встречаемся.
– Не обязательно. Ты вполне можешь сказать, будто видела, как какие-то люди крутились у дома мамаши Вентар.
Жильберта задумалась. В неверном свете раскачивавшихся на ветру фонарей Робер видел ее нахмуренные брови, упрямо склоненную голову и буравивший его жесткий взгляд исподлобья.
– Нет, не могу, - отрезала она.
– Он сразу спросит, почему я ничего не сказала отцу. Да еще поинтересуется, почему это я шляюсь по улицам в такую поздноту, да и вообще - как я сумела выбраться из дома. Нет, нет, я не могу.
– Вот видишь, ты тоже предпочитаешь, чтобы старуху убили.
Жильберта ничего не возразила. Она по-прежнему смотрела на него исподлобья. Робер подошел поближе и медленно, подбирая слова, проговорил:
– Когда ее убьют, ты пожалеешь об этом.
Девушка не отвечала, и Робер продолжал гнуть свое:
– Ты очень пожалеешь, и тогда, может быть, кюре все и узнает... Может, он узнает, что ты могла им помешать.., что ты просто не захотела к нему обратиться, хоть ты хорошо его знаешь. Мы все пострадаем. Все! Из-за одной тебя!
Над водосборником пронесся шквал, подняв целую тучу мелких брызг и окатив Робера и Жильберту, а фонарь так и заходил ходуном - луч света несколько раз скользнул по стене. Робер придвинулся ближе, чтобы лучше видеть лицо девушки. Жильберта плакала. Слезы катились по ее щекам. Она, казалось, была потрясена и выглядела очень несчастной. Робер взял ее за руку.
– Что ты?
Жильберта понурилась.
– Скажи, что с тобой?
– настаивал парень.
– Ее убьют. Я уверена. Я точно чувствую: ее убьют. Что-то мне подсказывает: случится несчастье. Ничего удивительного: Малатаверн скверное место. Так говорят старики. Еще когда тут ездили ломовые извозчики, там находилась харчевня... Развалины - все, что от нее осталось. Там случилось много преступлений, вроде
бы даже под развалинами погибли люди.– Это все сказки!
– Нет, я чувствую, что несчастья не миновать. А произойдет оно по нашей вине и падет на нас... На наш дом, на моих родителей тоже. И все из-за меня.
– Что за чушь ты несешь? Это все ерунда. Голос Робера звучал уже не так уверенно. Он тоже припомнил истории, связанные с Малатаверном. Дом под горой. Дом, где творились страшные дела. Гиблый дом. Кое-кто утверждал, что места эти назывались гиблыми вовсе не из-за того, что располагались на северном склоне холма, где всегда было холодно, а из-за людей, которых когда-то убили в этом доме и закопали в лесу.
– Послушай, Робер, ты должен пойти к кюре. Он их остановит. Обязательно!
Помявшись, девушка наклонилась к Роберу и совсем тихо, на ухо шепнула:
– Понимаешь, это ведь Божий человек. А если там и впрямь случится несчастье, то это, наверное, дело рук дьявола. Ведь он.., способен на такое... Ну, ты понимаешь.
– Тебе отлично известно, что я ни во что такое не верю. Голос Жильберты посуровел:
– Когда мамашу Вентар убьют, наверняка поверишь. Робер обернулся. Ему показалось, что у него за спиной кто-то стоит. Ветер понемногу стихал. Робер прислушался. Отовсюду доносились шорохи. Ему опять стало не по себе, как совсем недавно, когда он сидел у себя в комнате.
– Робер!
– Чего?
– Зря ты говоришь, что ни во что такое не веришь. Я не могу тебе объяснить, но мне страшно. Я чувствую, что случится несчастье. Это не объяснишь.
– Вот именно, потому что это глупости.
– Робер!
– Что?
– Мне страшно. Мне кажется, вся наша жизнь пойдет наперекосяк, если мы не попытаемся их остановить.
– И зачем я к тебе пошел?!
Девушка ничего не ответила. Она снова разрыдалась и стала вытирать глаза. Так они стояли довольно долго, вдруг Жильберта проговорила охрипшим голосом:
– Знаешь, что мне сейчас пришло в голову? Если Серж так рано ушел из дома, значит, они наверняка решили встретиться раньше. Может быть, они уже там.
– Ты так думаешь?
– Ну, не знаю. Я стараюсь понять. Точно тебе говорю: там случится страшное несчастье. Как знать? Может быть, уже случилось.
Девушка вцепилась Роберу в плечо. Он пытался взять ее за руку, но она вырвалась.
– Тогда уже слишком поздно, - проговорил Робер.
– Да нет же, ничего неизвестно, - возразила Жильберта, голос ее звучал громче, и Робер понял, что сейчас она опять расплачется, - нужно торопиться, Робер! Нужно торопиться... Идем скорее. Идем к господину кюре. Может, еще успеем.
Они встали, вышли на тротуар. Ветер завывал, но теперь очень далеко, в глубине долины. Слышно было, как он приближается, налетает и треплет придорожные платаны. Посыпались блестящие листья, переливаясь в свете беснующихся фонарей.
И вновь Робер обернулся.
– Ты чего?
– спросила Жильберта.
– Сам не знаю. Показалось, что там кто-то есть. Девушка пожала плечами.
– Ты же видишь - это ветер. Ладно, идем. Теперь нельзя терять времени.
Она ухватила его за руку и потащила за собой.