Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– За женой.

– Долго были женаты?

– Пять лет.

– Ладили?

– Как все люди. То есть да, конечно.

– Вы женились на ней по любви?

– А вам не кажется, что это не ваше дело? – спросил он.

– Это нам решать, наше дело или нет. Отвечайте на вопрос.

– Да.

– Где вы познакомились?

– На вечеринке у общих знакомых.

– Вы пришли туда с девушкой?

– Да. Я пришел с другой девушкой.

– Как ее звали?

– Алла. Да, точно, Алла.

– А ваша будущая жена? Она тоже была не одна?

– Да. Ушли мы с ней оттуда уже вместе.

– Отец вашей

жены был крупным начальником. Это вас привлекало?

– Это было… – он помолчал, подбирая слова, – частью ее личности. Ее обаяния.

– И ее семья вас приняла?

– Им ничего другого не оставалось, – сказал он. – Она просто привела меня, и мы стали жить вместе. Потом поженились.

– А до этого где вы жили?

– Я жил со своими родителями, – сказал он.

– Они вам советовали не упустить такую выгодную партию?

– Нет, – сказал он. – Они были недовольны. Они считали, что она избалованная, легкомысленная. Что мне нужна другая женщина.

– Она была избалованной? Легкомысленной?

– Да. И это только добавляло ей привлекательности.

– У вас бывали ссоры? Взаимное непонимание?

– Как у любой другой пары, – сказал он.

– Ничего такого, что вы хотели бы забыть?

– Нет.

– Ничего такого, о чем могли бы сейчас рассказать мне?

– Послушайте, – сказал он, – я пришел сюда для того, чтобы увести ее. Мне сказали, это можно. Почему я должен вам рассказывать… всякие несущественные подробности?

– Потому что я пытаюсь понять, – сказал песьеголовый, – почему вы тогда не бросились за ней на дорогу.

– Потому что струсил, – сказал он тихо.

– Не потому, что в глубине души хотели, чтобы она погибла под колесами?

– Я любил ее. – Он оттолкнул тяжелый табурет и вскочил.

– Спокойно, – сказал песьеголовый. – По-вашему, одно другому мешает? Вспомните тот вечер, когда вы пошли провожать Калязиных.

– Откуда вы все это знаете, мать вашу?

– Мне положено по должности, – сказал песьеголовый и захлопнул книгу, по которой водил лапой.

– Все? – спросил он.

– Нет. – Песьеголовый снял очки и аккуратно положил их на стол дужками вниз. – Теперь плата.

– Какая еще плата? – Он почувствовал, как замирает в животе от неприятного предчувствия. – У меня ничего нет.

– Я все взвесил, – сказал песьеголовый. – И возьму с вас немного. Всего один палец.

– Что?

– Вам жалко? У вас их десять. На руках, я имею в виду.

– Вы отрежете мне палец? – переспросил он.

– Да. Уверяю вас, очень аккуратно.

Песьеголовый нагнулся, поднял с пола и поставил на стол крохотную гильотинку, какой режут кончики сигар, и белый кусок бинта, который, сложив в несколько раз, подложил на подставку.

– Мне ничего не говорили, – сказал он жалко. – Ни про какой палец…

– Это решается на месте, – сказал песьеголовый. – С каждого человека нужно взять что-то. Каждый должен чем-то пожертвовать.

– Какой? – спросил он.

– Что – какой?

– Указательный? Мизинец? На правой? На левой?

– Все равно, – сказал песьеголовый. – Ну, наверное, мизинец вам будет удобнее. Один маленький мизинчик, да?

– И все? Вы проводите меня к ней?

– Да, – сказал песьеголовый. – Это все. Я провожу вас к ней.

Он почувствовал, что ладони у него вспотели, и вытер их о штаны, потом

положил руку на стол и оттопырил мизинец так, чтобы он лег на гильотинку.

– Хорошо, – сказал он и закрыл глаза, ожидая боли. Но вместо этого что-то ударило его по глазам. Только миг спустя он понял, что это яркий свет, вспыхнувший в помещении, сопровождаемый каким-то мягким звуком, словно хлопаньем крыльев. Открыв глаза, он увидел, что находится в просторном зале, уставленном скамьями, и на этих скамьях сидят песьеголовые и хлопают в ладоши, словно одобряя особенно удачную сцену спектакля. По стенам горели факелы, гораздо ярче, чем можно было ожидать от освещения такого рода.

– Всем спасибо, – сказал песьеголовый. – Можете идти.

– А палец? – тупо переспросил он.

– Зачем он нам? – спросил песьеголовый. – Пусть будет у вас.

Он встал.

– Вы не проводник, – сказал он. – Вы… просто злобное чудовище, которому нравится издеваться над тем, кого вы не можете понять.

– Я не проводник, – сказал песьеголовый сурово. – Я судья.

Он тоже встал и оказался очень высоким, острые уши отбрасывали на стену странную рогатую тень.

– Проводник скоро будет, – сказал он и неторопливо направился к двери, вдруг открывшейся в одной из стен. – Ждите, проводник скоро будет.

Песьеголовые в зале переговаривались, шумели и двигали скамейками, никто больше не обращал на него внимания. Он вышел следом за судьей; снаружи расстилался все тот же унылый пейзаж, в ближайшей землянке, освещенные красным пламенем, двигались фигуры, он видел, как собакоголовая женщина ухватом снимает горшок с огня. Он сел прямо в пыль и закрыл глаза. Но тут же открыл их, словно по какому-то внутреннему побуждению; Инна брела по направлению к нему, лицо у нее было бледным и заплаканным.

Он подошел к ней, и она вдруг уткнулась к нему в грудь и разревелась уже открыто, захлебываясь плачем.

– Ну ладно, – сказал он неловко. – Ладно.

Она всхлипнула, вытерла нос рукой и помотала головой, чтобы осушить слезы.

– Что они… чем они?.. Тоже угрожали, что отрежут палец?

– Палец? – удивилась она. – Нет. Ох, когда этот начал спрашивать… я не думала, что…. Я думала, я… Он сказал… – Она вздрогнула и вновь разревелась. – Он сказал, что Юрка попросился в Афган из-за меня. Что я не давала ему… дышать свободно, душила своей… любовью, что это вообще не любовь – эгоизм, и я…

– Инна, – сказал он, – любовь – это вообще эгоизм. Ну, если это… альтруизм, еще хуже, жертвенность очень тягостна для того, ради кого жертвуют, а…

– Он так и сказал, – всхлипнула она.

– Инна, это просто очередное испытание. Вы же понимаете, они все время… пробуют нас на прочность. Они поведут нас, вы не сомневайтесь.

– Не в этом дело, – сказала она грустно.

– Я тоже… – Он неловко обнял ее, чувствуя, как намокает футболка от ее слез. – Я тоже… Когда я шел сюда, я был уверен… все было очень просто. Я знал, что люблю ее. Что хочу ее вернуть. Что тоскую, что моя жизнь превратилась… в череду бессмысленных действий, и вдруг появилась надежда. Как будто бы приоткрыли дверь. А там за дверью свет и голоса, понимаете? А теперь… я думаю, вдруг я не из-за любви? Вдруг я из-за вины. Ведь… были моменты, когда я ее ненавидел, Инна. Когда я хотел ее убить.

Поделиться с друзьями: