Мальчик-бульбинка
Шрифт:
— Документы у тебя хорошие, — начал один из них, поправляя на носу очки, — ничего не бойся. Смело собирай сведения, всё узнавай и аккуратно посылай донесения.
— Хорошо, — вздохнул Альберт. — Жалко только, Бульбинка сбежал. Я бы вытряс из него нужные сведения. Всё было бы полегче…
— Никуда он от нас не скроется. Поймаем…
— Не забывай, что за эту работу тебе будут начислять деньги в банк на твой счёт. И не какие-то, а большие.
«Ах вы негодяи!» — чуть не крикнул Бульбинка, но вовремя прикусил язык.
Мальчик негодовал и возмущался, слушая
«Руки вверх!»
Предатели подняли руки, дрожат. Альберт, заискивая, просит:
«Бульбинка, ты, пожалуйста, не нажми курок, а не то пистолет выстрелит».
«Знаю, приходилось стрелять».
«Не губи нас, Бульбинка! Мы ни в чём не виноваты!» — умоляет другой предатель.
«Не виноваты? А что вы делали, когда гитлеровские оккупанты душили белорусский народ?»
«Мы ничего худого не делали. Мы только слушались фашистов, потому что боялись их. Что прикажут, то и делали, нашей вины тут нет».
«А потом?»
«А потом бежали вместе с гитлеровцами, потому что боялись уже своих людей».
«А теперь?»
«Теперь слушаемся тех, кто нам платит деньги. Ведь надо на что-то жить».
«Осторожно, Бульбинка, — снова взмолился Альберт, — не нажми на курок!»
«Боишься? А летишь опять вредить нашим людям… Тебе не страшно?»
«Почему не страшно? Страшно, но ведь деньги большие платят. Я не полечу, полетит кто-нибудь другой, и я не получу денег».
«Ах вы негодяи!» — Бульбинка не выдержал и нажал курок.
Выстрела не было. Ещё раз… Страх пропал на лицах изменников, и они начали хохотать.
Бульбинка раскрыл глаза. В купе от табачного дыму хоть топор вешай, темным-темно. На столике бутылка вина. Предатели пьют и во всё горло хохочут. Альберт потряс зажигалкой, прикурил новую сигарету.
Бульбинка снова заснул.
Кто-то лизнул Бульбинку в лицо, и мальчик проснулся. Моргнул раз, другой и, не веря своим глазам, начал их протирать. Снова раскрыл — то же самое.
— Хоть сто раз протирай глаза — не поможет. Это не сон. Лизнул тебя я.
— Пиф?! Так это не сон, а правда ты?
— Я, Бульбинка, я.
— Как же ты здесь оказался?
— Вскочил на ходу. Мы подумали с Чиполлино, что тебе будет трудно одному.
— А на полку как влез?
— А вот по этой лесенке… Скок, скок…
Бульбинка глянул вниз:
— А где эти трое?
— Выходят из вагона. Мы уже в Мюнхене.
— О-о! Так надо торопиться.
— Не беспокойся, я их найду.
След привёл к огромному мрачному дому. На окнах первого этажа чернели железные решётки.
Пиф обнюхал ручку дверей и вернулся к Бульбинке, который оставался за углом дома.
— Они там.
— Что это за здание?
— Видать, какое-то учреждение.
— Что станем делать?
— Придётся ждать.
— Неприятное это дело — ждать. Да ещё неизвестно сколько.
— Были бы конфеты, быстрее бы время проходило, — пошутил с Пифом Бульбинка.
— Есть ещё одна конфетка, — сказал
Пиф. — Но её нужно передать Жану.— Это та самая конфетка?
— Да. Но когда я мог передать Жану?
— Хорошо, что ты со мной, Пиф. Что бы я без тебя стал делать?
Помолчали, поглядывая из-за угла дома на двери.
— Бульбинка, — несмело проговорил Пиф, — позволь мне съесть конфетку Жана. Я и тебе дам крошечку.
— Позволяю, — махнул рукой Бульбинка. — Жану я пошлю, как только вернусь на родину, белорусских конфеток.
— Надеюсь, и меня не забудешь, — сказал Пиф, развёртывая бумажку.
— Не забуду. И Чиполлино тоже.
Пиф похрустел конфеткой, потом повертел в лапах бумажку от неё, понюхал и тоже сунул в рот.
— Очень люблю конфетки.
Наконец двери открылись. На крыльцо вышли четверо мужчин.
— Первых троих я знаю: тот вот — Альберт. А кто четвёртый — не знаю.
Подошла великолепная, блистающая чёрным лаком машина…
— Нам ничего другого не. остаётся, как только прицепиться сзади к машине. Сможем?
— Постараемся, — отвечал Бульбинка.
Как только захлопнулись дверцы машины, Бульбинка и Пиф выскочили из-за угла и быстро устроились на задних буферах машины. Так проехали они километров сто. Возле домика у леса машина остановилась.
Четверо вылезли из машины и вошли в домик.
— Лезь на дерево, Бульбинка, посмотри, что они там делают.
Ветви росли низко и густо. Влезть на дерево было нетрудно.
— Ну, что ты там увидел? — спросил Пиф, когда Бульбинка спускался вниз.
— Альберт надевает парашют… В ста метрах от домика ждёт самолёт.
— Ты должен попасть в самолёт первым. Пошли.
Дверь в самолёт оказалась открытой, и лестница уже подготовлена.
— До свиданья, Пиф!
Бульбинка побежал к самолёту, а Пиф дождался, пока туда подошёл ещё один пассажир. Провожающие пожелали Альберту мягкой посадки и счастливого возвращения, и самолёт, разбежавшись, поднялся в воздух.
Бульбинка не спускал глаз с Альберта. Диверсант сидел унылый и молился.
— Подготовиться к высадке!
Диверсант подошёл к люку. Бульбинка за ним.
— Прыгай! — приказал лётчик.
Альберт потоптался на месте и провалился. Бульбинка прыгнул за ним. Через какое-то мгновение он сидел на куполе парашюта и смотрел вдаль. Начинало уже светать.
Парашют опустился на полянку. Бульбинка спрятался за елку и принялся следить за парашютистом. Альберт, прихрамывая, начал свёртывать парашют.
— Вот несчастье, я, кажется, вывихнул ногу, — пробормотал он, озираясь как волк.
Вдруг зашуршали сухие листья. Бульбинка оглянулся: «Неужто пограничники?» Нет, пограничников не видать, а листья шуршат. Бульбинка пригляделся: ёжик.
— Что ты тут делаешь, ёжик?
— Мышей ловлю.
— Мышей… Лучше посмотри, какая крыса ходит. Вот кого надо ловить!
— Кто это?
— Нарушитель границы.
— Надо сообщить на заставу, — сказал ёжик.
— Лучше я пойду скажу деду… До лесника, кажется, тут близко.