Мальчик, Который Выжил

Сначала Ксюня на треск щитов и ломанные клинки реагировала с испугом: вздрагивала, жалась к бортикам коляски, а иногда даже начинала плакать. Но, видя, как я весело реагирую на эти моменты, вскоре перестала бояться. Теперь она заливисто хохотала вместе со мной, когда очередное оружие разваливалось под натиском.

Я смотрел на эту девчонку, смеющуюся вместе со мной, и хмыкал про себя: а ведь правильная подруга. Пока мы могли общаться лишь бессмысленными гласными, даже гуканье у нас не особо получалось — два месяца от роду, что с нас взять.

Однажды, когда я, не сдержавшись, громко расхохотался над особенно эффектной поломкой меча, к нам подошёл бородатый мужчина. Он был широкоплеч, с мощным, как у медведя, торсом, а на поясе болтался меч с потертой рукоятью.

Увидев, как я с неподдельным интересом наблюдаю за сломанным оружием и даже смеюсь, он улыбнулся и произнёс что-то вроде похвалы:

— Истинным воином растёт наш-то княжич!

Моя новая мать, напротив, выглядела растерянной. Её лицо слегка нахмурилось, когда она заметила мой интерес к разрушению. Видимо, ей хотелось видеть в сыне что-то более… созидательное. Но как говорят русские, дареному коню в зубы не смотрят.

Бородатый мужчина уговорил мать чаще привозить нас с Ксюней к тренировочным полям, где дружинники отрабатывали рукопашные схватки. Говорил, что это пойдёт мне на пользу: мол, мальчик явно проявляет интерес к боевому мастерству, а уж такой природный дар нельзя игнорировать.

Мать сначала колебалась. Но, наблюдая, как я с удовольствием смеюсь и радуюсь, когда очередной деревянный меч ломается или щит трескается под ударом, в конце концов сдалась.

Я был доволен. Пусть разрушений на этих тренировках и маловато, но даже эти небольшие вспышки давали мне то, что нужно. Каждое падение, каждая трещина на мече — всё это помогало мне глубже погружаться в медитацию, укреплять связь с ядром.

Постепенно я начал ощущать, как крошечные потоки энергии, что проникают в мою сущность, становятся чуть сильнее, чуть ощутимее. А пока что я просто наслаждался моментами. Уж если приходится быть ребёнком, почему бы не устроить это по своим правилам?

Прошёл примерно месяц — я понял это по изменениям в своём теле. Теперь я мог поднимать голову, лежа на животе опираться на предплечья и даже пытаться переворачиваться на живот и обратно самостоятельно. Эти первые успехи приносили странное, но приятное ощущение: радость от прогресса. Я рос.

Ксюня старалась не отставать. Каждую мою попытку она тут же пыталась повторить, пусть и с переменным успехом. Её решимость была смешной и трогательной, но я уважал её старания.

Мама заметила нашу активность и решила порадовать нас новыми игрушками. Однажды в комнату принесли артефакт, который выпускал мыльные пузыри. Стоило служанке залить в него воду и мыло, как воздух мгновенно наполнился переливающимися радужными сферами, плавающими в хаотичном танце.

Я смотрел на эти пузыри с неподдельным интересом. Их тонкие оболочки, такие хрупкие и уязвимые, манили. Эти мишени будто были созданы для того, чтобы я их уничтожил. Хочу крушить! Хочу ломать! Каждый пузырик! Бах-бах! Бум-бум!

Пузыри летали над кроваткой и звали к действию. Я не собирался их разочаровывать.

Дни шли, и однажды это случилось. Один из мыльных пузырей действительно лопнул. Затем второй. Ксюша радостно захохотала, её смех был звонким и заразительным, как маленький ручей, пробивающийся сквозь камни. Я же, довольный своим успехом, позволил себе немного внутреннего ликования. Пусть это всего лишь пузырики, но я сумел направить свою волю на разрушение, хоть и такого незначительного объекта.

Мысленно похвалив себя за проделанную работу, я почувствовал, как усталость накрывает меня волной. С довольной улыбкой на лице я провалился в сон, ощущая удовлетворение от сделанного.

Вскоре на одной из прогулок, когда нас с Ксюшей в очередной раз выкатили во двор, мы увидели нечто по-настоящему впечатляющее.

Дружинники, сопя и переговариваясь, выкатили в центр тренировочного поля огромную деревянную осадную башню на колёсах. Эта громада выглядела как реликт старины, созданная словно бы для ролевых игр, но теперь использовалась для тренировок.

Дружинники разделились на две команды. Одни обороняли башню, словно пытались удержать её от натиска врага. Другие шли на штурм с целью обрушить деревянного гиганта.

Я не мог оторвать глаз. Когда башня с громким треском рухнула, я чуть не захлопал в ладоши. Точнее, попытался. Мышцы пока ещё не слушались, и вместо аплодисментов получилось лишь неуклюже помахать ручками. Но моя радость была неподдельной.

Разрушение — вот оно, моя стихия. Да, я не могу напрямую подпитываться энергией этих действий, но они всё равно наполняли меня внутренним удовлетворением. Это было не просто зрелище. Каждый сломанный брус, каждая разбитая перекладина помогали мне углубляться в медитацию, сосредотачиваться на связи с моим ядром.

Каждый сломанный объект приближал меня к цели.

Ксюня смеялась, заражённая моим настроением. Наша мама, однако, смотрела на нас с противоречивым выражением. Она, конечно, радовалась, что дети счастливы, но в её взгляде читалась задумчивость, словно она пыталась понять, что же не так.

Не прошло и нескольких дней, как в дом явился лекарь. Скорее всего, это было мамино решение. Он деловито осматривал меня, ощупывая мои крохотные руки своими холодными, липкими пальцами. Каждое его прикосновение вызывало во мне раздражение и хотелось сказать сердитое «гу-гу», но я сдержался. Не впервой у медиков.

Он что-то говорил матери. Его голос звучал уверенно, спокойно, будто он сообщал что-то совершенно обыденное. Но, напрягая память и внимательно прислушиваясь, я уловил ключевые слова: «ядро Алхимика».

Вот оно как, значит. Забавно. Мое ядро-семечко принадлежало Атрибутики Алхимии. Только вот оставалась одна загадка. Почему моё ядро оказалось изолировано? Скорлупа, которая сковывала его, была аномалией. Это травма? Наследственное ограничение?

Я размышлял над этим, позволяя воспоминаниям из прошлой жизни переплетаться с новым пониманием. Впрочем, одно было ясно: прежним моё ядро уже не станет. Я изменил его структуру, когда пробил личностной энергией.

Моё ядро, молодое, в стадии семечка, перестало быть обычным ядром Алхимика. Благодаря моему вмешательству, оно обрело свойства Атрибутики Разрушения.

Результат меня более чем устраивал. Теперь я был уверен, что избежал участи стать сломанным Алхимиком. Нет, я буду Разрушителем, как и раньше. Только дайте время — борода снова вырастит.

* * *

В один из солнечных дней, когда служанка оставила окно открытым, я лежал в своей кроватке, лениво наблюдая за солнечными лучами, которые играли в мыльных пузырях, переливаясь всеми цветами радуги. Рядом Ксюша, занятая своими младенческими делами, что-то невнятно лепетала, с воодушевлением пробуя агукать и издавать гоготушки.