Мальчик нарасхват

Я увидел Таню, старшую сестру Олега. Если и сейчас, находясь с этой девушкой наедине, мне становится не по себе, то в то время я ее вообще побаивался и старался избегать. Сглотнув, все же выдавил из себя, что пришел за Олегом.

Таня молча отступила в сторону, давая понять, что звать она никого не собирается. Мол, сам иди и зови, раз надо. Когда я разулся, сестра Олега тихо пробормотала:

– Он не выходит.

С удивлением подняв голову, увидел, что отрешенное всегда лицо вдруг болезненно скривилось. Это был единственный раз, когда я увидел живую эмоцию на лице Тани. С замешательством спросил:

– Почему?

Мне не ответили, девушка уже ушла. В тот день я в первый раз оказался в квартире Олега один, без друзей. Немного взволнованно оглядываясь, нашел закрытую дверь в комнату Олега. Постучался. Немного поколебавшись, потому что мне никто не открывал, заглянул в комнату сам.

Наверное, то, что я увидел, навсегда сохранится в моей памяти, до самой смерти. Оголенная худая спина, плечи мелко подрагивают, голова низко опущена. Олег повернулся лицом ко мне, услышав скрип двери. Красные мокрые глаза, линия губ изломлена, опухший нос приобрел малиновый оттенок.

Увидев чужие слезы, я растерялся и даже несколько испугался, не имея понятия, что делать в таких ситуациях. Да и тем более от Олега я такого не ожидал. Во-первых, он был парнем, а во-вторых, мне всегда казалось, что жизнерадостные и вечно улыбающиеся люди не могут так выглядеть.

Сердце мое застучало быстро, я почувствовал в ногах привычную слабость, как когда обычно сильно волновался. Изумленно глядя на несколько удивленное заплаканное лицо Олега, осипшим голосом ляпнул:

– Т-ты чего? Что-то случилось?

На что парень вяло замотал головой. Я услышал тихое «уйди», но заставить себя сделать хоть шаг почему-то не мог. Некоторое время нелепо мялся у двери, чуть ли не прилипнув к ней, а Олег все сидел на полу, возле кровати, спиной ко мне и старательно тер свои глаза. Пересилив себя, я все же неуверенно подошел. Подрагивающей рукой потянулся к сутулой спине, желая хлопнуть по плечу, чтобы утешить, но дотронуться до Олега так и не смог, замерев в нескольких сантиметрах от него. Неловко присев на корточки и слушая икоту, заплетающимся языком снова спросил:

– Ну ты чего? Может, скажешь?

Олег упрямо отвернулся. Мне было одновременно и любопытно, и неудобно, и боязно. Все же начал настаивать:

– Скажи!

– Нет.

– Ну скажи, пожалуйста! Обещаю, никому не расскажу, честное слово… Олег? Скажи?

Судорожный вздох. Чувствуется, что парень колеблется, решает, рассказывать ему или нет. Наверное, тяжесть случившегося все же перевешивает, потому что Олег резко оборачивается. Оказавшись близко, я вздрогнул, но решил не отодвигаться. В глазах напротив больше не было слез, но в них плескалось непонятное мне чувство. Едва взглянув в них, сердце сжалось, грудь сдавило, стало тяжело. Сдавленным голосом Олег недоверчиво, но с проскальзывающей надеждой спросил:

– Точно никому не расскажешь?

– Точно, - уверенно кивнул.

Глубоко вдохнув и выдохнув, парень, вроде бы уже успокоившийся, снова дрожащим голосом прошептал:

– У меня папа умер.

Сердце забилось еще быстрее, анализируя чужую беду. Видя, что плечи знакомого снова начинают вздрагивать, я шумно сглотнул, положил на его спину руку и также шепотом сказал:

– Соболезную.

Я не дождался ни ответа, ни даже кивка. Ощущая ладонью дрожь, у меня у самого в горле встал комок, который я всеми силами пытался сглотнуть. Понимая, что в таком состоянии любому человеку нужно выговориться, пододвинулся еще ближе. То похлопывая, то поглаживая по спине Олега, тихо спросил:

– А как твой папа… ну…

Посмотрев на меня одними глазами, не поворачивая головы, Олег горько усмехнулся. С его носа капнула слеза.

Остальное я помню не слишком хорошо. Помню, что очень долго сидел с Олегом, утешал его, а он все говорил и говорил. Вышел от него я, разумеется, один. На меня тут же налетели друзья, с негодованием вопя, где я там сдох и почему один. Бледный, не отошедший еще от впечатлений и чужого горя, попытался улыбнуться и ответил только:

– Олег не сможет выйти к нам.

Не помню, что отвечал на последующие вопросы и что сказал в свое оправдание.

Пришел к Олегу на следующий день. Открыла Таня, молча проследив, как я вхожу и прохожу в комнату ее брата. Олег больше не откровенничал, но лицо его все еще было измученное и усталое.

Так продолжалось несколько дней. Я просто ходил к нему в гости, мы сидели в одной комнате, редко обмениваясь фразами.

Прошли поминки, отца Олега похоронили. Нельзя смеяться над чужой смертью, но умер он нелепо, из-за несчастного случая. Поехал к другу на дачу, помочь достроить баню. Полез на чердак что-то делать, а когда закончил, как-то неудачно развернулся, сильно приложившись затылком о балку. Отец Олега упал с чердака, потеряв сознание. Вроде бы смерть была мгновенной, человек даже не почувствовал боли перед тем, как умер. По крайней мере, так говорили.

Спустя две недели Олег уже сам открывал мне дверь, стал более разговорчивым, иногда выходил на улицу, но улыбался все еще редко. А один раз, сидя вместе со мной на лавочке перед подъездом, он неожиданно подал голос:

– А знаешь, почему моей мамы никогда нет дома?

Я с сомнением покачал головой, смутно догадываясь, в чем дело. Шоркая босыми ногами по грязному асфальту, - его шлепки были откинуты на приличное расстояние, - Олег вскинул лицо к небу. Глаза его были полуприкрыты.

– Она тоже мертва. Умерла при моих родах. Я даже ее лица не помню.

Опуская глаза, я что-то сочувствующее пробормотал в ответ. Перестав шаркать пятками по асфальту, Олег вдруг серьезным голосом снова сказал:

– Теперь я, получается, сирота?

Это был скорее вопрос, неуверенный, со скрытым страхом. Хотя глаза Олега и оставались сухими, а голос твердым, видно было, что он не хочет мириться с этой мыслью. В ответ я лишь похлопал его по плечу. Чуть наклонив голову, Олег нашарил ногами шлепки, надел их и молча ушел домой, даже не попрощавшись. Я не обиделся.

Мы стали чаще проводить время вместе. Даже с братом, по-моему, я стал видеться меньше, чем с Олегом. Еще через какое-то время парень перестал так явно скорбеть по отцу. Наверное, смирился. Сам я о его родителях никогда не упоминал вслух, только если Олег сам о них заговорил.

Оказалось, что у нас немало общих интересов, было о чем поговорить. И вот так, общаясь день ото дня, мы и сдружились. О своих старых друзьях я, конечно, тоже не забывал, но сейчас речь не о них.

Как же так получилось, что Олег «присвоил» меня себе? Не думаю, что он специально. Обстоятельства так сложились.