Мальчики Из Бразилии

– Может, он хотел всего лишь убить время, - пред­положил Либерман.

Миссис Уиллок промолчала, осматривая палату: руки ее все так же были сложены на портфеле.

– Наш сын приемный, - сказала она.
– Мой сын. Он этого не знает. Мы договорились, что не расскажем ему. Соглашением было обговорено, что мы ему ничего не расскажем. А прошлой ночью он спросил меня... В первый раз он заговорил на эту тему.
– Она посмотрела на Либермана.
– Вы ему что-то сказали в тот день, отчего ему в голову могла прийти такая идея?

– Я?
– он отрицательно покачал головой.
– Нет. Откуда мне было знать об этом?

– Мне было показалось, что тут есть какая-то связь, - сказала она.

– Женщина, которая помогала нам получить ребенка, была немкой. Ашхейм - это немецкая фамилия. Звонил и спрашивал Бобби человек с немецким акцентом. А я знаю, что вы... против не­мцев.

– Против нацистов, - поправил ее Либерман.
– Нет, миссис Уиллок, я не имел представления, что он усыновлен и я даже не успел с ним поговорить, когда он вошел. Как вы слышите, я даже сейчас еще не могу нормально разговаривать. Может, к нему пришли такие мысли из-за потери отца.

Она вздохнула и кивнула.

– Может быть, - согласилась она и улыбнулась ему.
– Простите, что побеспокоила вас. Меня беспоко­ило, что... что эта история могла иметь отношение к Бобби.

– Все в порядке, - сказал он.
– Я рад, что вы навестили меня. Я собирался позвонить вам до отъезда и выразить вам свое соболезнование.

– А вы видели эту ленту?
– спросила она.
– Нет, думаю, что вам не довелось. Просто удивительно, как все это получилось, не так ли? Когда эта беда обернулась пользой. Весь этот ужас: Хенк мертв, вы тяжело ранены, тот человек... и еще собаки. Нам пришлось их усыпить, вы знаете? А Бобби удалось использовать свой шанс.

– Свой шанс?
– не понял Либерман.

Миссис Уиллок кивнула.
– Кинокомпания купила плен­ку, которую ему удалось заснять в тот день и показывала ее - как вас вносят в «Скорую помощь», собаки с окровав­ленными мордами, как выносят тело этого человека и Хенка... и как толпятся Си-Би-Эс, с нашей студии и со всех прочих телестанций по всей стране, как идет съемка, кото­рую на следующий день показали в Утренних Новостях с Хьюго Раддом. Вы были крупным планом в кадре, когда вас вносили в машину «Скорой помощи». Такая возможность редко предоставляется мальчику в возрасте Бобби. Не толь­ко с точки зрения будущих контактов, но и для самоутвер­ждения. Он хочет стать кинорежиссером.

Посмотрев на нее, Либерман кивнул:

– Думаю, он им станет.

– Я думаю, что он полностью использует свои воз­можности, - сказала она, вставая, и на губах у нее мелькнула гордая улыбка.
– Он очень талантлив.

Фарбы приехали за ним в пятницу, 28 февраля, упакова­ли вещи Либермана, после чего он вместе со своим чемода­ном, портфелем и костылями оказался в их новом «линколь­не». Марвин Фарб вручил ему копию больничного счета.

Gott im Himmel!

***

Сэнди, девушка из офиса рабби Горина, позвонила и пригласила его на ленч во вторник, в 11 часов утра. Это будет прощание.

Он улетал 13-го. С ним?

– С кем?
– осведомился он.

– С рабби. Разве вы не слышали?

– Апелляция отклонена?

– Он отказался ее подавать. Он хочет пройти уготов­ленный ему путь.

– О, Господи! Как жаль. Да, конечно, я буду.

Она дала ему адрес: у «Смилстейна», в ресторане на Канал-стрит.

«Таймс» изложила эту историю в колонке на разво­роте, которую он пропустил. Решив не оспаривать обвинение в новом заговоре, Горин счел за лучшее принять решение судьи, отменяющее его условное освобождение. 16-го марта ему надлежало явиться для отбытия наказа­ния в федеральную тюрьму Пенсильвании.

– М-да.
– Либерман покачал головой.

Во вторник, 11-го, он, опираясь на палочку, нетороп­ливо поднялся по лестнице в ресторан Смилстейна. Сту­пеньку за ступенькой, придерживаясь за перила. Убий­ство.

На верхней площадке лестницы, куда он добрался, задыхаясь и обливаясь потом, он обнаружил большой зал с холлом, зеленым куполом над площадкой для оркест­ра; в зале была масса ненакрытых столов и ряды склад­ных стульев, а за столиком в самом центре мужчина диктовал меню, которое записывал склонившийся к не­му официант. Горин, сидящий во главе стола, увидев его, отбросил в сторону меню и салфетку с колен, вско­чил и подбежал к нему. Он был оживлен и весел, словно борьба принесла ему победу.

– Яков! Как я рад видеть вас!
– пожав ему руку, он подхватил Либермана под локоть.
– Выглядите вы пре­красно! О, черт, я и забыл о лестнице!

– Все в порядке, - сказал Либерман, восстанавливая дыхание.

– Отнюдь, с моей стороны это было просто глупо. Я должен был бы выбрать какое-нибудь другое место, - они подошли к столу: впереди Горин, а сзади Либерман, опирающийся на палочку.
– Руководители наших отде­лений, - представил Горин.
– И еще Фил и Пол. Когда вы отбываете, Яков?

– Послезавтра. Мне очень жаль, что вы...

– Забудьте, забудьте. Я буду там в хорошей компа­нии - почти весь мозговой трест Никсона. Самое под­ходящее место для заговорщиков. Джентльмены, это Яков. А это Дан, Стиг, Арни...

За столом сидели пять или шесть человек, не считая Фила Гринспана и Пола Штерна.

– Вы выглядите куда лучше, чем в последний раз, когда я вас видел, - широко улыбаясь, сказал Гринспан.

Либерман, садясь на стул напротив него, сказал: - Слушайте, а я даже не помню вас в тот день.

– Еще бы, - согласился Гринспан.
– Одной ногой вы были уже на том свете.

– Там оказались прекрасные врачи, - сказал Либер­ман.
– Мне оставалось только удивляться их мастерст­ву.
– Он пододвинул свой стул поближе к человеку, сидящему справа от него, прислонил палочку к столу и взял меню.

– Официант, - сказал Горин слева от него, - сооб­щил, что мясо в горшочках нет. Вы любите утку? Ее тут готовят просто потрясающе.

Прощание было окрашено грустью. Пока они ели, Горин говорил о порядке в руководстве, что предстоит сделать Гринспану для поддержания связей, пока он будет в тюрьме. Предлагались ответные меры возмездия, звучали грубоватые шуточки. Либерман постарался рас­сеять атмосферу, рассказав забавную историю о Киссин­джере, поведанную ему Марвином, которая, скорее все­го, была правдой, но она не помогла.

Когда официант убрал посуду со стола и спустился вниз, оставив их за кофе, Горин положил руки на стол, сплел пальцы и серьезно обвел взглядом присутствую­щих.

– Стоящая перед нами проблема - последняя из тех, что предстоит нам разрешить, - сказал он, не отводя глаз от Либермана.
– Так, Яков?

Либерман, глядя на него, только кивнул.

Горин внимательно пригляделся к Гринспану со Штерном и к каждому из руководителей отделений.

– Существуют девяносто четыре мальчика, - сказал он, - в возрасте тринадцати лет, некоторым из которых еще меньше, которые должны быть убиты до того, как они подрастут. Нет, - с напором сказал он, - я не шучу. Видит Бог, как бы я хотел, чтобы это было именно так. Некоторые из них живут в Англии - это для тебя, Раф; некоторые в Скандинавии, Стиг; часть тут, в Шта­тах, часть в Канаде и Германии. Я не знаю, как мы доберемся до них, но мы должны и мы это сделаем. Яков объяснит вам, кто они такие и кем они... должны стать.