Мальчишка с бастиона
Шрифт:
А поначалу всё шло хорошо. По знакомой тропинке Максимка быстро пробрался на Малахов курган и пристроился к одному из орудий. Из артиллеристов никто слова не сказал, им было не до него. Поредевшая прислуга едва управлялась с пушкой.
Максимка сразу же включился в работу на равных.
После боя матросы угостили парнишку кашей и отвели место в землянке. Так и остался бы он здесь, если б не тот молоденький офицер, что прогнал их с Ни-колкой в первый раз. Он увидел мальчишку (Максимка уже успел обзавестись бескозыркой, правда, без ленточек) и немедленно приказал покинуть батарею.
Парнишка
– A-а, старый знакомый!
Максимка вскинул на него умоляющие глаза, «дескать, не выдавайте!» Но Горобец продолжал, как ни в чём не бывало:
– Как батя? Жив-здоров?
– Сирота!
– разозлился молоденький офицер, - «Бати не упомню, маманьку тож!» И не стыдно?
Максимка опустил голову.
– Так кто он таков будет?
– офицер повернулся к Горобцу.
– Кузьмы Рыбальченко сын, ваше благородие. Батько на корабле в бухте остался.
– A-а это тот самый…
– Он самый, ваше благородие. Вы ещё тогда приказали убрать их с кургана, двое их тогда было…
– Припоминаю. А где живёт эта «сирота», знаешь?
– А как же! В соседях раньше ходили.
– Вот что, Горобец, - принял решение офицер, - сведёшь мальца к матери.
– Слушаюсь, ваше благородие!
– Да родителей упреди, чтоб следили.
– Ужо скажу, пускай загривок ему почешут малость!..
После этого случая отец и настоял, чтобы мать с сыном уехали в Симферополь - там безопасней. …Арба движется медленно-медленно, и, когда вползает в огромную лужу, мальчишке кажется, что это вовсе не арба, а корабль. И плывёт он по морю. Вот только грязь, поднятая колёсами, выдаёт его глубину. Мимо «корабля» проплывают насупленные горы, размытые ливнями, и кажется, что они своей грозной массой вот-вот раздавят узенькую взмочаленную ленту дороги и всё, что по ней идёт, ползёт, движется…
Два старых солдата, сопровождающие обоз, размеренно дымят и ведут бесконечные разговоры. Мальчишка, занятый своими невесёлыми думами, почти не воспринимает их голосов, но, помимо его воли, они сами вплетаются в сознание.
– …Сбег Меныпик из Севастополя, - говорит один солдат, - а ещё главнокомандующий.
– Не сбег, а силу скапливает, - не соглашается с ним другой, - вот соберёт воедино всё войско да как вдарит.
– Жди! Как же тебе, вдарит. Разевай рот ширыне.
– Ты не моги так думать. Самим царём-батюшкой Меныпик наиглавным поставлен. В товарищах они с царём-батюшкой ходют… Башковитый…
Но в голосе солдата, хоть он и защищает никому не понятные действия генерал-адмирала Меншикова, не чувствуется уверенности. И не соглашается он со своим товарищем больше по привычке.
Арба продолжает катиться. Впереди показалось несколько домиков. Они отгородились от мира тополями, но деревья, уже лишённые листвы, не в состоянии укрыть мирные жилища садоводов. Это - Бельбекская долина. И без того тяжёлая дорога здесь просто непроходима и можно только удивляться, как всё же движутся по ней люди, телеги, как подвозят к Севастополю вооружение!
Вот в стороне, почти утонув в грязи, застряло не меньше десятка орудий.
Наверное, чтобы их не потерять окончательно,
возле пушек выставлен часовой.– Застряли?
– спрашивает возница часового.
– Знамо дело, застряли, - отвечает тот, - рази при таком раздорожье в Севастополь доберёшься?
– Лета будете ждать али как с орудиями?
– ехидничает солдат.
Часовой злится, как будто он виновен в задержке:
– Ты… того… не плети языком… Унтер за лошадьми побег…
Солдат-возница в знак примирения отсыпает часовому махры на пару закруток. Обоз двигается дальше…
Проехали ещё с версту, когда неожиданно из-за холма выскочила группа всадников.
– Англичане!
– закричал солдат и прыгнул в грязь.
За ним последовал его товарищ. Над головами засвистели пули - это солдаты стали отстреливаться.
Поначалу Максимка ничего не понял и продолжал сидеть на подводе. Но, когда увидел вражеский разъезд, ему стало ясно - англичане пытаются пленить обоз.
Странное дело, Максимке совсем не было страшно, он даже обрадовался чему-то.
Мгновенно соскочив с арбы, мальчишка плюхнулся в грязь рядом с возницей.
Вот прямо на них мчатся двое. Солдат неожиданно прекратил стрельбу. Максимка торопливо дёрнул его за рукав:
– Дяденька, пали, дяденька…
Но тот не отвечает, штуцер тоже молчит. Парнишка поворачивается к солдату и видит, что он мёртв. Не раздумывая, Максимка тянет штуцер к себе, прицеливается… И вдруг во рту делается сладко-сладко, словно маманя сунула за щёку леденец. Он пытается приподняться и тут же теряет сознание…
Через несколько минут подоспели русские казаки, и англичане бросились удирать.
Обоз стал готовиться в путь.
Максимкина мать бегала меж подвод и искала сына.
Вот только что был здесь, а сейчас провалился, как сквозь землю! Может, убило и засосало в грязь? Женщина месит ногами тягучую жижу, но Максимки нигде не видно.
Лишь один картуз с обломанным козырьком вмят в землю. Ничего не понимая, она поднимает картуз и смотрит на него. Смотрит долго и страшно.
На плечо ложится рука.
– Помоги, мать.
Женщина помогает солдату поднять на арбу убитого товарища и с окаменевшим взглядом отходит в сторону.
– Ты чего, мать?
– Сынок, сынок-то мой… сынок мой где?!..
– Вот только туточки был. Найдётся, - утешает женщину солдат.
– Садись, поехали!
Но та словно не слышит.
– Садись, - пытается уговорить её солдат.
Но она не отвечает.
Трогается обоз, скрипя и чавкая. Он всё дальше и дальше уходит к горизонту. И лишь одна женщина, не разбирая дороги, идёт в противоположную сторону…
Колька сидел у лафета и внимательно следил за Кондратом Субботой. Тот банником чистил ствол пушки.
– Нагорело!
– Матрос смахнул рукавом рубахи пот и присел рядом с мальчишкой.
– Дядя Кондрат, - тотчас же заговорил Колька, - я вот всё думаю: если в ствол побольше заряду заложить, бонба дальше полетит?
– Ствол разорвёт, - ответил Суббота, - кажной маркеле свой заряд положен. На него и рассчитано литьё.
Колька провёл рукой по чугунной шероховатости орудия.