Мальчишник

И наполняется пушкинскими стихами душа: «Тиха украинская ночь. Прозрачно небо. Звезды блещут», вроде здесь же, рядом, он присел и сидит, тоже привалился спиной к кошаре. «Тиха украинская ночь…»

Томик стихов поэта совершил путь по фронтам. Водила его и возила солдатская судьба.

Погиб томик Пушкина в предместье Варшавы.

— На машину спикировал «мессер», обстрелял. Мы успели выпрыгнуть, а все наше добро, что было в вещмешках, сгорело вместе с машиной.

Когда Степан Иванович вернулся с войны — решил подарить людям голоса пушкинских лет жизни. Начал собирать колокольцы, отлитые народными мастерами в разные годы жизни Пушкина.

Недавно мы с Викой познакомились с правнуком мастера Ивана Кислова из Касимова, капитаном первого ранга Михаилом Ивановичем Кисловым. Живет в Москве, в обычном доме, но не в обычной квартире — свою комнату превратил в каюту корабля. И это именно он, последний капитан, который вел в последний путь знаменитый корабль «Нетте».

Наведываясь в музей на Кропоткинскую в десятый зал к колокольцам сержанта Николенко, я беру палочку и ударяю по ним — отправляю в путь гормотунчиков, куличков-песочников; отправляю телегу жизни Александра Сергеевича. Русские дороги — главная, почтовая, уездная, сельская, полевая, часто шириной в три сажени. По вычислениям биографов Пушкин наездил 34 тысячи верст. Катила его телега жизни, а время гнало лошадей.

Посетители десятого зала музея звонят в колокольцы. Очень любят звонить ребята, дотягиваются до них даже самые маленькие, замерев, слушают. Звон колокольцев такой же долгий, уходящий куда-то за край земли, как и сама русская дорога.

В народе говорят, что колокольцы произошли от полевых цветов, тоже колокольцев, желтых, как медь, куличков да песочников, и белых, как серебро, орликов да березок. В квартире на Мойке на письменном столе у Пушкина стоял бронзовый колокольчик в виде чашечки цветка.

Что такое для Пушкина 1802 год? 1805-й? Бабушка учит маленького Сашу читать и писать. Няня рассказывает ему первые сказки. 1810-й? Пушкины живут в Захарове. Место под Москвой, по Звенигородскому шоссе. Много лет спустя, будучи взрослым, Пушкин совершит в Захарово «сентиментальное путешествие». Приедет сюда один, «лишь бы увидеть место, где провел несколько годов своего детства».

Степан Иванович Николенко тоже возвращается в свое детство на горячий булыжник ростовских улиц — совершает свое сентиментальное путешествие: «Ребята-а-а… айда на Дон купаться!» И вот мы уже в воде, потом на песке, а потом бежим в каменоломни, где режут на фундаменты бруски ракушечника. Это наше место, здесь наши индейские вигвамы. Курим индейскую трубку мира за большим костром из степных колючек».

1813 год? Лицеист Пушкин слушает в Царском Селе колокольный звон: Наполеон изгнан из России. Слушал конец своей войны и Николенко, свой салют: «Было это в 5 часов утра где-то возле реки Эльбы».

1814-й? Появление в Москве в печати первого стихотворения Пушкина. На поддужном колокольце этого года выбито: «кого=люблю=того=дарю».

1815-й? Публичный экзамен в Лицее. Пушкин читает «Воспоминания в Царском Селе», «стоя в двух шагах от Державина».

1817-й? Заканчивает Лицей.

1833-й? Из печати выходит первое полное издание «Евгения Онегина». Родился сын Сашка — любимец.

Что же касается колокольца 1799 года — года рождения Пушкина — специалисты сомневаются, что он может существовать в датированном виде. Но Степан Иванович слышал «от одного человека, что тот держал в руках заветный колокол».

Долго мы с Николенко переписывались, и вот наконец встретились: он приехал в Москву.

— Во здравии и благополучии, — как сказал Степан Иванович.

Он и в письмах пишет нам: «Ну, бывайте во здравии и благополучии».

И мы бываем пока что…

В Москву привез очередной колоколец для Пушкина.

Колоколец стоит у нас в квартире на столе. Мы его разглядываем — я, Вика и сам Степан Иванович в который раз. На колокольце три выпуклых одноглавых орла, дата 1816-й.

Теперь в экспозиции на Кропоткинской он будет двенадцатым по счету, двенадцатый по счету дар солдата.

Какая в наши дни редкость, поддужные колокольцы тех далеких лет (датированные), можете судить хотя бы по тому, что о них проводятся научные конференции — в Москве, в Доме ученых; в Архангельске. В Архангельске прозвучал концерт колокольного звона. Причем звонарями были девушки из музея народного быта под открытым небом. Степан Иванович участник конференции. Выступал.

Конечно, мы тоже позвонили в привезенный Степаном Ивановичем колокол. Вика подняла его высоко над головой и тронула всего лишь карандашом. Но этого вполне хватило, чтобы в квартире расцвели желтые и белые полевые цветы.

1816 год. А что он такое для Пушкина? Знакомство с Карамзиным, Вяземским, Чаадаевым. Звенит, звенит сейчас воспоминание о неумолкнувшей дружбе поэта с Карамзиным, Вяземским, Чаадаевым. Звенит эта дружба сейчас у нас в квартире.

Говорю Степану Ивановичу:

— В 1816 году Лермонтову было только два года. Была еще жива мать. Так что это звенит его короткое счастливое детство… — И не выдерживаю, показываю Николенко из окна квартиры: — Видите домик с мезонином?

Было уже темно. Степан Иванович пригляделся, увидел домик. Белели на окнах широкие наличники.

— Дом-музей Лермонтова. Сегодня не освещен: в музее выходной. В этом году, в октябре, исполняется 170 лет со дня рождения Михаила Юрьевича. И у него… ни одного колокольца.

Степан Иванович задумался, молчит. Потом сказал:

— Привезу Лермонтову звон его рождения. Соберу ему и все другие звоны, которые смогу… все, которые успею собрать. Выменяю, найду. Из-под земли достану!

Так коротко и просто ответил солдат, провоевавший войну от колокола тревожного, набатного, до колокола победного, ликующего; от самых первых дней войны на границе и до самого последнего дня — в Берлине. Сражавшийся на Сивашах и под Севастополем, на Дону и под Ростовом, где в детстве он курил трубку мира («Не помогла наша детская трубка мира — миру», это он мне опять в письме). Ответил, как участник Сталинградской битвы и взятия Берлина и расписавшийся на рейхстаге.

Мне потом скажет:

— Расписался углем на скульптуре, оказался Бисмарк. Так получилось: весь рейхстаг был уже расписан.

Имеется припорошенная временем, точно старым порохом, фотография: Степан Иванович с боевыми друзьями у стен рейхстага. Имеется также и фотография: он с друзьями у Бранденбургских ворот.

— От дома Лермонтова идет тропа к Пушкину. — Я показал на кусочек старого, виднеющегося с нашего высотного этажа Арбата. — И мы сейчас с вами по ней отправимся — понесем ваш колоколец Пушкину, двенадцатый по счету.

И мы отправились по тропе, вначале шумной ее частью, пока не пересекли проспект Калинина и не углубились в сокровенную тишину арбатских переулков.

Степан Иванович рассказал, что он сейчас работает сельским почтальоном, ходит по своим костромским дорогам — разносит людям письма и газеты, а то и лекарства или выполняет другие какие-нибудь хозяйственные поручения.

— Ботинки истрепались. Куплю в Москве новые.

Ботинки действительно у него истрепались. Я сказал, что много в своей жизни отшагал и Пушкин и что один из его знакомых, назвал Пушкина «капитаном пехоты».