Малиновка поёт лишь о любви...

В отличие от остальных, поступок Рика ее не впечатлил, а обидел. Что он хотел сказать этим? Что ее защита, ее внимание – ничто для него?

Турнир ей не понравился, ей было страшно всякий раз, когда рыцари съезжались – сначала парами, а потом и двумя отрядами. Но несмотря на страх и отвращение к такому жестокому зрелищу, Дьюлла не могла не восхититься Риком. Не самый рослый, не самый сильный по виду, он одерживал победу надо всеми противниками. Вальдетюр выбыл во втором круге соревнований, выбитый из седла более умелым и проворным противником. «Шесть футов мужской красоты» рухнул на землю с такой силой, что любой другой испустил бы дух, но только не Вальдетюр – когда оруженосец помог ему подняться, королевский зять помахал трибунам, показывая, что с ним все в порядке, и ушел с поля сам, ухмыляясь и извиняющее разводя руками. Это только добавило восторгов. Дамы бросали ему свои кружевные платочки, а некоторые – рукава от платьев, торопливо распуская шнуровку на плечах. Но Вальдетюр не поднял ни одного, а поднес к губам алую ленту, показывая, что верен своей Прекрасной Даме.

– Умеет произвести впечатление, - шептал король Дьюлле, очень довольный зрелищем.

А тот, к кому было приковано внимание младшей принцессы, ни разу не взглянул на королевскую ложу. Напрасно Дьюлла мысленно просила Рика посмотреть в ее сторону – сэр Босвел даже не повернул головы.

Но он побивал своих соперников одного за другим, а когда объявили финальную битву, в которой участвовали все рыцари, способные удержаться в седле после поединков один на один, он проявил такие чудеса ловкости и смелости, что зрители визжали от восторга. Но Дьюлла не визжала. Наоборот, сердце ее тревожно дрожало всякий раз, когда Рик бросался в самую гущу сражения – бесстрашный, порой, безрассудный…

Крепко сплетя от волнения пальцы, она не отрывала взгляда от Рика, и он казался ей удивительно красивым. Оставшись последним в седле, после того, как все противники были повержены, он снял шлем и передал его подоспевшему оруженосцу. Волосы Рика были влажными от пота и торчали в разные стороны, а надо лбом бодро топорщился хохолок, но Дьюлле и это казалось прекрасным. Лицо его было усталым, но таким гордым, светлым, и когда он подъехал к судьям, чтобы получить награду, Дьюлла не сдержалась и с воодушевлением захлопала в ладоши.

Герольд торжественно объявил имя победителя, вручил сэру Босвелу награду – серебряный кубок, на котором был выгравирован летящий орел, а также передал особую награду – корону, выкованную из серебра, украшенную топазами. Серебряная канитель на зубчиках придавала украшению воздушной легкости, и сама корона казалась сотворенной не человеческими руками, а волшебством, и достойной королевы фей.

– Победитель объявит королеву турнира, вручив корону самой прекрасной женщине! – снова объявил герольд, и зрители затихли, приготовившись к самому волнительному награждению.

– Сейчас опять потащит корону принцессе Стелле, - услышала Дьюлла шепот одной из фрейлин.

– Кто знает, кто знает, - отозвалась вторая, - то, что он не надел ее ленты – это особый знак. Мне кажется, сейчас Кривобокий Рик нас всех удивит.

Подняв корону на ладони, Рик объехал поле, позволяя зрителям рассмотреть награду, а потом повернул коня к королевской ложе.

– Возьмет и подарит корону леди Бомон, у которой родимое пятно на всю щеку, - прошептал кто-то, и фрейлины захихикали.

Дьюлла следила с замиранием сердца. Неужели, он подарит корону злючке Стелле-Гертруде?.. А вдруг – Ровене?.. И неизвестно, что будет больнее.

Рик остановил коня и сказал, глядя прямо на Дьюллу:

– Я называю самой прекрасной женщиной на свете герцогиню Ботэ и готов сразиться с каждым, кто посмеет в этом усомниться, - он выждал, но усомниться не захотелось никому, тогда Рик продолжал: - Смиренно прошу прекрасную леди принять этот дар, - и он протянул корону Дьюлле.

– Все правильно, - пробормотал король и первым захлопал в ладоши, приветствуя это решение.

Дьюлла поднялась из кресла медленно и приблизилась к краю ложи еще медленнее – словно ноги стали деревянными.

– Благодарю за высокую честь, - сказала она, принимая корону.

Рик смотрел, не отрываясь, и взгляд его проник в самую глубину души, в самое сердце. Но было ли это волшебство взаимным, или только она, Дьюлла, ощущала его?

– Надень корону! – подсказал король.

Но Дьюлла медлила.

– Это – огромная честь, - сказала она, и ей не пришлось повышать голос, потому что зрители разом затихли, ожидая, что ответит рыцарю-победителю Дама Красоты. – Огромная честь, - продолжала Дьюлла, - но я ее не достойна. Потому что настоящая королева, королева турнира и королева сердец – моя сестра, - и прежде, чем кто-либо успел сказать хоть слово, она подошла к креслу Стеллы-Гертруды и положила корону ей на колени.

– Моя дочь – сущий ангел! – воскликнул король и прослезился.

Дьюлла вернулась на место под сопровождение восторженных криков и аплодисментов. Стелла-Гертруда посмотрела на леди Ровену, и та благоговейно взяла корону и надела на голову старшей принцессе.

Рик, помедлив, направил коня к воротам и скрылся с ристалища, не оглядываясь.

После турнира вечером предполагался праздник, и фрейлины повели принцесс отдыхать, принимать ванну и переодеваться. Сестры – каждая в сопровождении своей свиты, направились в замок, и Дьюлла учтиво поклонилась, уступая дорогу Стелле-Гертруде.

– Вы умеете удивить, - сказала старшая принцесса, любезно принимая поклон младшей. – Сейчас только и будет разговоров, что вы не только прекрасны, но и великодушны.

– Ваше высочество слишком часто упоминает о чужих разговорах, - ответила Дьюлла, скромно потупившись. – Я бы посоветовала меньше думать о том, что скажут другие, а еще - апельсиновую воду с щепоткой корицы, помогает против беспокойства и разлива желчи.

– Прекрасный совет, - улыбнулась Стелла-Гертруда, - обязательно им воспользуюсь. Увидимся на вечернем празднике, дорогая сестра.

– Конечно, ваше высочество, буду ждать с нетерпением, - ответила Дьюлла ей вслед.

Вечером она появилась в темно-зеленом платье, казавшемся в свете факелов и светильников почти черным. Золотая тесьма оживляла наряд блеском, а сама младшая принцесса казалась загадочной и немного грустной. Но она улыбалась, разговаривая с отцом и придворными, и была мила и очаровательна. Вальдетюр тут же устроился возле ее ног, когда она села в кресло, установленное под балдахином, к которому были приколоты живые розы, и принялся извиняться, что не смог стать победителем.

– Но мой брат постарался за двоих, - разглагольствовал он. – Он и в самом деле – первый рыцарь королевства! Иногда мне становится завидно, и я думаю – а не лучше ли было и мне родиться увечным, но с талантом побеждать?

Дьюлла бросила на него ироничный взгляд, которого он не разгадал, и невинно спросила:

– Вы уверены, что это всего лишь талант?

– А что же еще?! – изумился Вальдетюр. – Наш отец, бывало, ворчал, что когда я родился, то на крестинах были шесть добрых фей и одна злая, а когда родился малыш Рик – шесть злобных фей и одна добрая. Наверное, она-то и наградила его такой удачливостью в сражениях.