Малиновка поёт лишь о любви...

Что касается Рика, он чувствовал Дьюллу даже на расстоянии. Как будто только вчера целовал ее, играл нежными локонами, ласкал белую кожу. Его возлюбленная была так близко и в то же время – так далеко, и олицетворяла собой все то, чего он так страстно желал, но достичь не смог.

Судья попросил дотронуться до священной книги, что дама Ботэ и сделала.

– Слушаю ваши вопросы, господа, - холодно произнесла Дьюлла.

– Сначала подпишите письменную клятву говорить правду, - предложил судья, указывая на секретаря, который услужливо подготовил перья и чернила.

«Все правильно, - подумал Рик, глядя, как Дьюлла грациозно подходит к столу. – Хочет сличить почерки».

Написав, что ей продиктовали, Дьюлла вернулась к свидетельскому месту. Но вопросов не последовало, потому что судья и лорды склонились над бумагами, переданными секретарем суда. Девушка нахмурилась и нетерпеливо пристукнула каблучком.

Судья изучал бумаги дольше всех, при помощи увеличительного стекла, а потом громко сказал:

– Почерк один и тот же.

Один и тот же?

Рик почувствовал себя так, словно его ударили по голове чем-то тяжелым. Не может быть. Дьюлла просто не могла этого написать.

Он не успел крикнуть, что письмо – подделка, когда Адалмер ринулся в бой.

– Что вы скажете об этом письме, леди? – напористо спросил он.

– Каком письме? – Дьюлла нахмурила брови.

– Которое было адресовано некой матушке Зайчихе!

– О… - Дьюлла заметно смешалась. – Не понимаю, о чем вы.

– Письмо, написано вашей рукой, - торжествовал Адалмер. – Вы сообщаете, что приворожили братьев Босвел…

– Что вы такое говорите? – возмутилась она.

Рик хотел броситься вперед, но стражники удержали его, хотя и с трудом, а Адалмер продолжал:

– …и что умышленно скрыли правду о том, что провели ночь вместе с сэром Босвелом…

Дьюлла протестующее вскрикнула, зал ахнул, а Вальдетюр застонал, закрывая лицо ладонями.

– Да заткните его кто-нибудь! – заорал Рик, пытаясь вырваться.

Но заставить Адалмера замолчать сейчас могла бы только молния с небес.

– …а теперь хотите его смерти, чтобы скрыть позорную правду!.. – выкрикнул он в лицо Дьюлле. – Я говорил, что выведу вас на чистую воду! Вы лжете! Вы чуть не совершили убийство, почти такое же, как убийство лорда Клодвина!

– Вы забываетесь, - напомнил судья, но без особого рвения.

– У меня все, ваша честь, - ответил Адалмер с достоинством.

– Я… я… это немыслимо, - сказала Дьюлла дрожащим голосом. – Я пожалуюсь отцу…

– Думаю, леди напугана, и надо ее отпустить, - любезно разрешил судья, и Дьюлла бросилась вон, всхлипнув, а за ней поспешили фрейлины.

– Обвинение в убийстве необходимо снять, - напомнил один из членов судейства. – У обвиняемого неоспоримое алиби. На его месте я бы тоже молчал, пусть даже грозила бы плаха.

Кто-то из лордов посмотрел на Рика удивленно, кто-то завистливо, а Вальдетюр покинул зал суда, шатаясь, как пьяный. Его проводили парой смешков – действительно, забавно, что и красивые головы иногда обзаводятся ветвистыми рогами.

– Вы правы, - судья принял необыкновенно важный вид. – Обвинение в убийстве лорда Клодвина с сэра Босвела снято целиком и полностью. За уклонение от дачи показаний он приговаривается к штрафу в пять серебряных монет, а наказание за прелюбодейство будет назначено церковью.

Присутствовавший здесь епископ тут же кивнул, показывая, что решение услышано.

– Церковь назначает двухнедельную епитимью в виде усиленной молитвы и власяницы, - объявил он наказание.

– Что скажет на это его величество? – спросил вполголоса кто-то из лордов.

– Любопытно было бы взглянуть на него, когда ему доложат, - сказал кто-то еще тише.

И все заговорили быстро и сразу, кто шепотом и насмешливо, кто громко и возмущенно.

Рик понял, что теперь он никому не интересен. Злые человеческие языки нашли другую жертву.

49. Малиновка вьет гнездо

– Вы будете ужинать, леди? – спросила молоденькая служанка, боясь поднять глаза.

– Нет, благодарю, - ответила Дьюлла. – Я совсем не голодна.

Она стояла у окна, разглядывая кромку леса, видневшуюся там, где земля сливалась с небом.

– Зажечь свечи? – спросила служанка.

– Нет, мне приятнее в сумерках.

– Что-то угодно, леди?

– Нет, можешь идти.

Служанка ушла, а Дьюлла задумчиво постучала ногтями по стеклу. Вот и закончилась третья неделя ее изгнания. Все не так страшно, как представлялось. Даже совсем не страшно. Правда, в изгнание ей пришлось отправиться в одиночку – никто из прежних фрейлин, и даже леди Кандида не поехали за опальной принцессой. Дама Ботэ лишалась земель и титула, ей был до самой смерти запрещен въезд в столицу и запрещалось называть себя дочерью короля. Забвение, скука, прозябание в глуши – все это пугало придворных, предпочитавших жить поближе к королю. В доме, где предстояло жить Дьюлле, ее встретили лишь две служанки и сторож, годившийся ей в прадеды.

Дверь распахнулась и появилась матушка Зайчиха с подносом, на котором стояли чашки и тарелки с едой. Кормилица появилась через четыре дня после приезда Дьюллы и заявила, что ей плевать на королевские указы, и сам королевский маршал не заставит ее покинуть воспитанницу.

– Почему это ты отказалась от ужина? – строго спросила кормилица, сдвигая со стола книги и ставя поднос. – Чтобы сейчас же все съела до крошки!

Спорить было бесполезно, и Дьюлла уселась в кресло, пока матушка Зайчиха расставляла столовые приборы.

– Всё высматриваешь своего разлюбезного? – проворчала матушка Зайчиха, расставляя тарелки.

Дьюлла не ответила, только улыбнулась. Улыбка получилась грустной, и кормилица только покачала головой.

Конечно же, скандал в королевской семье замяли. Но как можно было заставить молчать людей? В считанные часы история о лживой принцессе, которая изменяла жениху (герою и красавцу!) с его младшим братом, облетела столицу, дошла до епископа и самого короля.

На следующий же день Дьюлла получила приказ от его величества покинуть город и отправиться в графство Лешир, без права возвращения. Дьюлла уезжала в закрытой карете, под охраной гвардейцев, сопровождаемая улюлюканьем горожан и оскорбительными выкриками из толпы. Та, которую вчера боготворили, сегодня превратилась в изгнанницу, лишенную привилегий. И вчерашние поклонники прекрасной герцогини сегодня злословии о ней, обиженные, что им предпочли Кривобокого Рика. Пусть бы согрешила с красавцем – это можно понять, но с уродом?!.