Малиновский. Солдат Отчизны

— Неплохо поработали штаб и командующие соединениями, — похвалил Малиновский. — Главное, самим бы не запутаться, где реальное, а где нет, — шутливо добавил он.

— А это уж забота командующих армиями и командиров частей, — откликнулся Захаров. — У каждого есть голова на плечах. Но готов поручиться, что Фриснера мы вокруг пальца обведём!

— Сплюньте через левое плечо, — улыбнулся Малиновский.

— Да тут Стахурский сидит. Боюсь, поймёт неправильно.

Все дружно рассмеялись. Малиновский уже серьёзно сказал:

— Хорошо, что Матвей Васильевич напомнил о Фриснере. Может, кто ещё не знает, что Гитлер заменил им Шёрнера. Что касается последнего, мы его хорошо запомним, иной раз он нам основательно настроение портил. Гитлер его очень ценил. А Геббельс просто громогласно заявлял: единственные военачальники, которые соответствуют требованиям войны, — это Модель и Шёрнер.

— Чем же это Шёрнер не угодил Гитлеру, что он заменил его на Фриснера? — подал голос Сусайков. — Этот Фриснер уже был бит и на севере, и в Прибалтике.

— Этот вопрос, наверное, лучше задать фюреру, — усмехнулся Малиновский. — Сами знаете: сейчас у немцев свистопляска, кадровая карусель. Проиграл бой — снят с должности. А проиграл сражение — так и головы можешь лишиться. Ладно, это их дела. А наши — ввести противника в заблуждение. Наибольшее внимание немцы уделяют Кишинёвскому направлению. Они полагают, что именно здесь, где сосредоточены их основные силы и резервы, мы нанесём главный удар. К тому же они уверены, что наш фронт ослаблен переброской части сил против группы армий «Центр» и «Северная Украина» и не способен к мощному наступлению. Вот в этом заблуждении и следует держать их как можно дольше. Что касается флангов противника, то надо помнить, что они слабоваты: там сосредоточены румынские войска. Вооружены они хуже немцев да и обучены послабее, а главное — у них не моральный дух, а так себе, душок. Значит, нам надо сосредоточить мощные удары по флангам группы «Южная Украина» в районе Кишинёва с тем, чтобы окружить противника плотным кольцом. Подчёркиваю: не захват города Кишинёва, а окружение и разгром немцев в районе Кишинёва — вот первоочередная оперативно-стратегическая задача нашего фронта и наших соседей. Это даст нам возможность быстрого наступления в глубину Румынии, овладения Бухарестом и другими крупными городами. Мы сможем наступать через знаменитые Фокшанские ворота, в основном по равнине. В дальнейшем же предусматривается выход советских войск широким фронтом к Дунаю, восточным границам Венгрии, северным рубежам Югославии и Болгарии. Наше политическое руководство надеется, что в результате нынешней наступательной операции Румыния будет выведена из войны на стороне Германии. Так что, дорогие товарищи, мы с вами будем выполнять не только сугубо военную, но и важнейшую политическую задачу.

— Но удастся ли нам упредить возможный отход противника, его бегство из «котла»? — сказал Стахурский.

— А вот это уже будет зависеть от нас, и только от нас. Главное условие успеха — внезапность. Когда Фриснер сможет распознать наш замысел, а затем постараться вывести свои силы из-под удара? Думаю, что не ранее второго дня операции. В этом случае до переправ на Пруте в районе Хуши ему придётся преодолеть... сколько, Матвей Васильевич?

— Шестьдесят-восемьдесят километров.

— Вот видите! Нашим же войскам, чтобы отсечь ему пути отхода, нужно пройти до переправы не менее сотни. И если мы не успеем, то считайте, вся операция по окружению провалится с треском. Значит, нужен высочайший темп наступления! Такой же темп необходим и для того, чтобы овладеть второй полосой оборонительных укреплений противника на хребте Маре, не дать немцам зарыться в землю. Матвей Васильевич наверняка со своим штабом подсчитал, каков должен быть максимальный темп наступления.

— Двадцать пять километров в час! — ответил Захаров.

— Вот так! Пехота должна совершить дерзкий прорыв, а танки, не теряя ни секунды, развить этот прорыв в глубину и прорваться к переправам на Пруте. Танковые войска, Андрей Григорьевич, — обратился Малиновский к Кравченко, — держите одним кулаком, ни в коем случае не распыляйте. Однако мы слегка отвлеклись, вы уж извините нас, Матвей Васильевич.

— Противник обладает мощнейшей обороной, — продолжил свой доклад Захаров. — Особенно много железобетонных сооружений в междуречье Прута и Серета. На Ясском направлении — четыре оборонительных рубежа на глубину до восьмидесяти километров. Оборонительные рубежи располагаются... Я посоветовал бы командармам по ходу моего доклада делать необходимые пометки в своих планшетах, а то я замечаю, что кое-кто слишком уж самоуверенно полагается на свою память. И получится, как у нас в деревне над беспамятными зубоскалили: «Забыл, что женился, да и пошёл спать на сеновал».

Малиновский рассмеялся вместе со всеми: любит Захаров забавными присловьями сыпать, тут они с Леоновым соревнуются, кто кого.

— Так вот, эти самые оборонительные рубежи располагаются, — повторил Захаров, убедившись, что его замечание учтено, — по высотам севернее Яссы, затем, по реке Бахлуй; третий рубеж — вдоль северных отрогов хребта Маре, что в переводе означает «Великий», и самый мощный — это Фокшанский оборонительный район. Тут нам немцы предлагают полный набор: противотанковые рвы, минные поля, колючую проволоку. Прошу также учесть, что река Бахлуй — дама капризная, близко к себе не подпускает. Здесь сплошь болотистая пойма, топкие берега, илистое дно, танкам вброд не пройти. Разведка в полосе наступления насчитала — а считать она умеет — девяносто четыре дота и сто тридцать пять дзотов только под Яссами. Не дремали фрицы, в поте лица работали. На километр фронта нагромоздили аж по семь долговременных сооружений! Я уж не говорю об узких горных проходах — все они наглухо «запечатаны». Добавлю, что и Фокшанские ворота, которые нам так нахваливает Ставка, — ох, не подарок! Да, согласен, это лучший проход между Карпатами и Дунаем, второго такого нет. Да, это самый удобный путь вглубь Румынии. Всё так. Ежели бы не одна загогулина: в этих распрекрасных райских воротах около двух тысяч долговременных инженерных сооружений, противотанковых надолбов, на которые немцы и румыны извели целые рощи вековых дубов и буков. А ещё там и такие сюрпризы, как рвы, заполненные водой, — думаю от этого наш Александр Григорьевич в восторг не придёт. И наконец, целых три линии дотов, в больших — по 150-миллиметровой пушке да ещё по два тяжёлых пулемёта. А толщина боевого покрытия — два метра.

— Ничего себе! — не выдержал Фомин.

— Матвей Васильевич, может, хватит? — прервал Малиновский. — А то вы так запугаете наших храбрых командиров, что они побоятся лезть в эти самые ворота!

— А пусть знают, что их ожидает, тогда настырнее будут, — шуткой на шутку ответил Захаров.

— Суворов турок у Фокшанских ворот колошматил. А мы-то чем хуже? — задорно подхватил Леонов.

— Вот-вот, — поддержал его Малиновский. — К тому же у Суворова не было такой связи, как у нас, да и не было у него нашего Алексея Ивановича Леонова. Он тогда ещё не успел родиться.

Комнату заполнил дружный хохот.

— Теперь о задачах родов войск более конкретно, — снова заговорил Малиновский. — К артподготовке будет привлечена вся артиллерия фронта, в том числе и артиллерия резерва Главного Командования. А для огневого налёта по отдельным опорным пунктам противника — даже зенитки. Какую плотность артиллерии на километр фронта вы предлагаете, товарищ Фомин?

— Двадцать шесть орудий на километр, товарищ командующий. — Это и орудия, и миномёты, калибр от семидесяти шести миллиметров и выше.

— А на направлении главного удара?

— Думаю, что двести — двести двадцать.

— Не маловато ли?

— Товарищ командующий, резервных стволов у меня нет. Всё подмели, подчистую.

— Попробую поговорить со Ставкой, — вздохнул Малиновский. — Знаю, нет ничего хуже попрошайничества, но операция-то у нас особенная. А каков план артподготовки?

— Продолжительность — полтора часа, шесть массированных огневых налётов, каждый по пятнадцать минут.

— Думаю, расчёт верный. Надо так громыхнуть, чтобы у фрицев земля под ногами дыбом встала!

— Постараемся, товарищ командующий, — довольный одобрением своих расчётов, ответил Фомин.

— А что планирует наша авиация? Слушаем вас, Сергей Кондратьевич.

Встал Горюнов. Волевое лицо, широкий лоб, подбородок с ямочкой. В Гражданскую Горюнов был командиром батальона на Восточном фронте. Громил барона Унгерна в Монголии, потом оказался в авиационной части. Был командиром звена, авиаэскадрильи, авиабригады. В финскую войну командовал военно-воздушными силами 7-й армии на Карельском перешейке. В Отечественную — всё время на юге, на Северном Кавказе, возглавил 5-ю воздушную армию. Надёжный рыцарь неба!

— Планирую в ходе наступления нанести массированные удары бомбардировщиков и штурмовиков, для чего введу в бой двести двадцать самолётов под прикрытием истребителей.

— Подходяще, — одобрил Малиновский. — Ваша главная задача — содействовать наземным войскам в прорыве обороны. Массированные удары — главным образом по объектам в глубине обороны противника и, конечно же, по переправам.

— Будет исполнено, товарищ командующий.

— Кстати, Николай Сергеевич, — обратился Малиновский к Фомину. — Артподготовку надобно обязательно закончить налётом гвардейских ракетных миномётов. И не забудьте о ложных переносах огня.