Мальтийское эхо

— Что ты читаешь? — спросила Вера.

— Бродского. О Стамбуле.

— А, это где он называет город «человеком с двухдневной щетиной с утра». Бродский не любил Стамбул, так, посетил Второй Рим, будучи выпертым из Третьего. Он любил Венецию. А Байрон любил Стамбул… — все это женщина говорила, не отрывая глаз от повести. — Мне понравилась вот эта глава. Называется «Камень и колокол». Вот ты пишешь, что Савл в молодые годы был участником убийства первомученика Христова, Стефана, который к тому же был родственником Савла. Савл держал камень в руке, но не бросил в Стефана. А вот еще… Савл любил рассуждать: какой камень нужен… много небольших для мученической смерти… На руке Савла остался след от камня… А вот уже в образе Павла: «Пусть правая рука не знает, что делает левая». А вот еще дальше… апостол Петр струсил и отрекся от Учителя. А Христос отреагировал словами: «На сем камне (Петре) воздвигну я церковь свою». Хороши Первоверховные апостолы: один убивает первомученика, другой отрекается. Может Христос разуверился во всех своих учениках, и вообще в людях, и так горько сиронизировал: «на твердолобном камне»… Других не нашел…

Андрей раздраженно нахмурился и остановил Веру:

— Христос перевернул сознание в первую очередь не смиренных, а глубоких людей, противоречивых в своей гениальности. И со своими неоднозначными человеческими характерами и судьбами.

— Да, да… вот тут у тебя: Христос любил смиренного Петра, но любил не меньше и Иоанна, резкого, греховного, вооруженного мечем… Но, Андрей, Христос ведь всех призывал к кротости?

— Этим мечем Иоанн защищал Христа до последнего… — задумчиво произнес мужчина. И еще строго: — кротость не слабость.

— А вот эта мысль замечательно глубокая: Пилат сыграл роль колокола! Этот колокольный звон пронзил сердце самого Пилата и обратил в веру тысячи… — Вера «ушла в себя» на минуту и затем резко вскинула глаза на Андрея: Я представила Христа, вонзающего меч в камень истины…

Андрей Петрович воскликнул:

— Удивительно! Этот образ! Как многое совпадает!

— Ты о чем? — спросила женщина.

— Так, потом расскажу. Знаешь, я в какой-то момент захотел из повести сделать роман, чтобы сложные сюжетные переплетения, характеры героев, были более выпуклые. С диалогами, раздумьями этих героев.

— Отличная мысль! И что?

— Раздумал… пока.

— Вернёшься в усадьбу — будешь писать!

— А зачем мне возвращаться в усадьбу?

— Извини, что я вот так… Но ты талантливый и… особенный человек. Ты можешь много сделать! И… вам, то есть тебе нужно поменять жизнь…

Андрей промолчал и достал её книгу. В самолете он изменил своим правилам и читал книгу с середины, с эпохи Павла I, пытаясь все-таки «зацепить» контекст. Результатом он остался недоволен и теперь принялся внимательно читать сначала.

Первые две главы были небольшие и предваряли основной материал книги. Касались они Петровского и Екатерининского периодов. Но Андрей Петрович прошел по этим «вешкам» с удовольствием: это было время Российской первой «перестройки».

Петр I, не принятый в Европейские масонские ложи (говорят, к этому приложил руку сэр Исаак Ньютон) организовал на Мальте Великое посольство, решив подружиться с Орденом. Некоторые историки полагают, что уже Петр I планировал создать еще одно «окно в Европу» и «грозно выглядывать оттуда самому».

В самом конце 17 века его друг, Борис Петрович Шереметьев, умный, наблюдательный и тщеславный боярин, посетил Мальту и был принят в Ордене. Принят великим магистром, затем в Риме Папой. Очень уж хотел заполучить официальное звание рыцаря. Не заполучил, хотя был одарен золотым мальтийским крестом и правом носить его.

«Пять держав «рисовали» картину 18 и начало 19 веков: Англия, Франция, Пруссия, Австрия и Россия, — привычно думал историк. — Сейчас в «восьмерку» пристраиваемся…».

Екатерина II уже «конкретно» устремилась через Черное море, далее на Босфор и в Средиземное море. Англия, и, особенно Франция очень были недовольны этим. «Русский медведь» вставал в полный рост!

Андрей Петрович вспомнил, как еще Людовик 15 призывал ослаблять Россию изнутри, вызывая беспорядки! Все в истории старо… все когда-то было. И еще одна андреева интересная мысль: именно страх перед Россией заставит Наполеона захватить Мальту! Стратег! И вдруг другая: а почему бы Наполеону не поставить Орден себе на службу? Более половины рыцарей — французы, и почти все великие магистры — французы. А сколько во Франции приорств и командорств. Нет, конечно это было невозможно: аристократы ни за что не примут выскочку-революционера. Циника, атеиста.

Андрей Петрович припомнил также труды Ключевского. Тот считал, что Средиземноморский поход Ушакова был направлен против турок, но соглашался с тем, что Екатерина II, подстрекаемая Вольтером, как и Петр I хотели возродить Византию и сделать Константинополь столицей Российской Империи — Третьего Рима. «Наполеоновские планы!».

Орден не шел на союз с екатерининской Россией. Не шли рыцари и на союз с тайной французской масонской ложей, которая в то время имела влияние на Мальте. Пройдет чуть более 10 лет, и Орден посмотрит в сторону России, а еще чуть позже волны наполеоновских войн и смута внутри Ордена «выбросят» рыцарей к берегам России!

А пока, в период с 1775 по 1795 г.г., были лишь ограниченные военные и дипломатические контакты. Из военных Андрей отметил, что русские корабли вставали в гавани Мальты и воевали против турок. Дипломатические, пожалуй, более важные. Во-первых, в 1775 году в Польше Екатерина II помогла организовать новое богатое приорство Ордена и 6 командорств. Во-вторых, на русскую службу был приглашен граф Джулио Литта, кавалер мальтийского Ордена с 1790 г. С 1789 года, в России капитан-генерал-майор, затем контрадмирал. С 1795 г. он еще и посол Ордена в России.

Но беда надвигалась быстро, как грозовые тучи. В 1789 случилась Французская революция. На Орден обрушились удар за ударом. Потери территорий, приорств, средств! И весьма значительные потери!

И вот в 1798 г. Мальта сдана Наполеону! Практически без сопротивления…

Следующая, самая большая и основная глава, как и большая часть приложений, уже относилась ко времени правления императора Павла I.

Андрей устал, хотя прочел всего-то 37 страниц несложного для историка текста. Закладывая 37-ую страницу он почему-то подумал: «Почему Пушкин ничего не написал серьезного о Наполеоне, о волне революционности, о русском декабрьском восстании. Ну разве что «Во глубине сибирских руд…» Но это не обзор, и не анализ, на который был способен «наше все». Неужели известная дерзость характера, отголоски африканской крови толкали к оправданию революций?… Гений и злодейство…»

Он предложил Вере Яновне перекусить. В кафе они сидели уже почти четыре часа. Та кивнула и произнесла: «Горячее что-то и чашку чаю, зеленого». Андрей принес два кебаба с баклажанами и два чая.

Мужчина переключился на размышления о Византии, о рукописях профессора. Женщина закончила читать повесть и обедать одновременно. Очень симфонично. Захлопнула книгу и легонько брякнула вилкой и ножом о пустую тарелку.

— Можно тебе, Андрей, задать пару вопросов?

— Да.

— Первый: почему ты разгуливаешь без трости?