Мальтийское эхо

Андрей присел поближе к парадной арке библиотеки, заказал кофе и воду. Здание библиотеки — дворец в стиле классицизма. Через пять минут к нему подсела Вера. Лицо уставшее, задумчивое.

— Как твои дела, Андрей? Какие впечатления? — сразу спросила она, и, не выслушивая ответа, продолжила, — я хочу пить, да и перекусила бы что-нибудь. В библиотечной столовой я попробовала так называемый «вдовий суп» из овощей, заправленный молодым сыром из козьего молока. Гадость. А вот творожное печенье было вкусным.

Они заказали несколько пирогов. Один с начинкой из рыбы, овощей и риса. Другой — шпинат с анчоусами. Третий из цветной капусты с сыром и яйцом.

— А что это, моя жена хотела насладиться «вдовьим» супчиком?! Твой героический муж Андрей вернулся с задания целым и невредимым. И принес кое-какую «добычу», — и иронично, и гордо произнес Андрей.

Вера поцеловала его в щеку.

— Замечательно! И я неплохо потрудилась… — в её манере было, видимо, не спешить переходить к серьезным разговорам.

И точно: она опять подозвала официанта и заказала бутылку абсента. И это по-нашему, для разговора.

— Абсент тоже содержит полынь. Это любимый напиток Ван-Гога, расслабляет отлично. Нужно немного выпить перед встречей с противным Ричардом…

— А я его сегодня встретил… — начал было мужчина.

— Да что ты?! Нет, давай все по порядку. С подробностями фактов и впечатлений по сути наших поисков.

И добавила еще:

— Гете говорил: «Дьявол (и Бог) — в деталях!».

— По-моему, он еще говаривал «Случай — Бог!».

— Это точно! Но так говорили Наполеон и еще какие-то ребята… Может, и Гете тоже.

— Видно, что девушка весь день провела в библиотеке, — опять сыронизировал Андрей. — Начну с Собора Св. Иоанна…

— Ах, мне хочется побывать там снова… — запричитала вдруг женщина. — Вальтер Скотт работал на Мальте над своим последним романом из жизни рыцарей-госпитальеров и назвал этот собор самым великолепный их тех, что он видел.

Ей так и хотелось еще раз блеснуть эрудицией.

— Так вот, — продолжал серьезно мужчина, не обращая внимания на ее слова, — сэр Оливер подружился со мной и шепнул мне на ухо…

И он рассказал, что и как было.

— Ты запомнил детали шкатулки, ее вид и вид камушков?

— К сожалению, не удалось.

— Все равно замечательно. Ясно, что сэр Оливер Старки держал Укладку в руках и она хранилась на Мальте! — Вера уже что-то просчитывала в уме, судя по ее отрешенному виду. И после паузы пробормотала, — надо полагать, попала к Ордену во время Осады… выкрали хитростью у турок. Так, так, дальше, — и вскинула глаза на Андрея.

Эти глаза были полны не просто внимания, а страсти, жажды новостей.

Андрей рассказал про портрет барона.

— То есть лицо Иуды? — переспросила женщина.

— Почему? — недовольно парировал Андрей.

Его раздражало, когда так прямолинейно и примитивно судили о ситуации и персонажах той древнейшей и непростой истории. И пояснил:

— Я в повести касаюсь тех версий… о куске хлеба Сатаны… — раздражение мешало ему, — ну, в общем одна из версий о том, что Христос умышленно спровоцировал, подставил Иуду, да и сам… выпил уксуса. Еще версия, что Иуда пошел на предательство, чтобы заставить того объявить во весь голос о своей Божественной Природе. Еще версия: Иуда — единственный из апостолов, в полной мере ощутивший таинственную Божественную природу Христа, выбрал предательство как свою жертву, равноценную для обычного человека жертве Христовой. Низкий миропорядок — зеркало Высшего.

И после паузы добавил:

— Ведь и Павел, которому Спаситель дал такое высокое назначение, был очень грешным и противоречивым человеком.

— Я помню твою интереснейшую повесть. У тебя Павел — надменный, честолюбивый человек.

— Таким и был.

— Только вот мне, как женщине, очень не симпатичны его высказывания, что женщина должна молчать, ни в коем случае не учить: она же совершила первородный грех. Или его совет не жениться. Якобы неженатый заботится о Господнем, а женатый — о мирском, о том, как угодить жене.

— Ну, Павел тут еще скромен в высказываниях, — и он наизусть процитировал из книги Екклесиаст — «И нашел я, что горче смерти женщина. Потому, что она — сеть, и сердце ее — силки, руки ее — оковы. Добрый перед богом да спасется от нее, а грешник уловлен будет ею!».

— Это какое-то махровое женоненавистничество уже, — она сделала обидчивый вид. — А мне бабуля сказала, что ты гусар и глаз у тебя «горит». И ведь «горит»… иногда! Зачем ты выучил наизусть этот жуткий отрывок?

— Пригодится в хозяйстве.

Вера хотела продолжить дискуссию, но посмотрев в грустные и какие-то опустевшие глаза Андрея, спросила:

— Так каков портрет?

— Я же сказал: раздвоение личности, раздвоение мыслей, дел, судьбы. Боль в лице. Может это боль предателя, не могу судить.

— Во всяком случае, это отлично соотносится с моей версией относительно судьбы этого Гомпеша, — она забарабанила ногтями по столу, — а что «пирамида»? Попал внутрь?

Погруженная в размышления, она достала блокнот и спешно начала чертить там стрелки, знаки, круги и цифры.

— Что, что? — безучастно переспросила она, — извини, я не расслышала.

— Я говорю, не удалось, так как из ворот этого посольства вышел твой Ричард и мы чуть не столкнулись носами. Но Бог миловал, — уныло докладывал мужчина.

— Что ты говоришь?! — женщина вскочила, — И впрямь: случай — Бог! Этот случай… Есть повод подцепить его на крючок, этого карася Ричарда. Какой ты милый, — и расцеловала мужчину.

Губы и щеки ее были горячие. Очень.

— Мы наконец целуемся, — заметил Андрей, — это для конспирации? Вдруг Ричард рядом?

— И это тоже, — засмеялась Верочка, — ты бы тоже мог поцеловать меня хоть разочек! А Ричард — вон он у дверей «Кордины», в пятидесяти метрах слева, весь в «белом».

— Нефтяники целуются ночью, в темноте, — Андрей тоже засмеялся.

— Ловлю на слове. Я подожду ночи!

— Нефтяники делают это прямо на буровой, под фонтаном черной нефти, — он поддерживал эту опасную игру.

— А что, неплохая эротическая фантазия! Нальем в наше джакузи… ну, скажем, маслин, — она нежно потрепала его затылок.