Мальтийское эхо

— Ты всю дорогу сюда читал путеводитель. Рассказывай, только кратко, если… сможешь.

— Один из древнейших городов Великой Греции. После сильного землетрясения в 1693 г. был восстановлен. Отстройка в стиле барокко и Ното — лучший из образцов сицилийского барокко.

— Подожди, пожалуйста. Ты так часто упоминаешь барокко, что…

— Я и готику люблю. Только на Сицилии ее мало.

— Я хочу пить, давай купим воды и присядем, — предложила женщина.

— Зачем нам сидеть? Попьем по дороге.

— Нет, я должна уже поговорить… обсудить вопрос твоей зарплаты. Я все откладывала…

— Чушь! Не хочу об этом говорить.

— Так я и знала. Ты что, такой богач? Платишь все время в кафе, ресторанах…

— Ваша контора оплатила мне проезд и проживание, а я просто путешествую, развлекаюсь.

— Как прошлой ночью в катакомбах? Ничего себе развлечение!

— Ну, допустим, часть ночи была прекрасной! — улыбнулся мужчина.

— Подожди. Я не люблю путать дела и личную жизнь.

— Так у нас переплетены. Кроме всего прочего я недавно продал машину, как-то стала не нужна. Живу в 15 минутах ходьбы от университета.

— И не жалеешь? Водители со стажем — автомобильные наркоманы.

— Если честно — жалею.

— Ну, вот и купишь в Питере новую машину!

У Андрея Петровича приподнялись брови.

— Я что, за 10 дней заработал денег на машину?

— Разумеется. Думаю, по 20 тысяч евро мы получим гонораром. И это помимо собственно денег по гранту. Но по гранту премия только в конце декабря. И большая сумма. А если найдем Укладку, то… Но об этом нельзя загадывать.

Мужчина задумчиво смотрел в сторону Королевских ворот Порта-Реале. Вера Яновна продолжила:

— По возвращению в Питер я доложу о результатах командировки. Но главный доклад не в институте. Там я и слова не скажу о Пергаменте. Мне нужно будет встретиться с А.В. Деевым. Наедине. Это очень умный, благородный и интеллигентный человек.

— Извини, что перебиваю. Но мне кажется, что и Иришке нужно…

— Выслушай до конца. Естественно, что я не обижу сестренку. Ей, как и нам, 20. Сейчас в усадьбе музей, но теперешний мэр собирается его закрыть, усадьбу забрать. Выкупить я ее не могу. Но я уже просила того же Деева через Министерство культуры помочь организовать в усадьбе пансионат для творческой интеллигенции Петербурга. Он обещал посодействовать. Будет у Иришки работа и зарплата. Свой гонорар и премию я отдам на обустройство пансионата. Флигель уже сейчас строю. Если дело «выгорит», и тебе там, в усадьбе, найдем работу.

— Я подумаю, — сказал Андрей серьезно, — Пергамент ты отдашь Дееву?

— Обязательно. Он его должен будет, наверное, вернуть Ордену. Или хотя бы показать Папе и великому магистру. Кстати, — она улыбнулась, — рассказ о британце и то, что удалось выведать у него кучу информации понравится Дееву. Ему будет чем «козырнуть» в Ордене! И свои планы, точнее наши с тобой планы о поиске Укладки, я тоже ему позже изложу. Но очень кратко. И вообще, нужно остыть и хорошо подумать…

Она посмотрела с любовью на мужчину.

— Непременно расскажу Александру Владимировичу о тебе. О твоем Даре Видеть. О том, что вы с Иришкой рисковали. Да и я тоже. Но без подробностей!

— Про сов не надо говорить! — нахмурился Андрей.

— Хорошо, как-нибудь обойдусь, — ответила Вера. — Пойдем, мой дорогой.

Путешественники прошли ворота и очутились на главной улице, проспекте Vittorio Emanuele.

— Смотри, Верочка, сразу направо улица Архимеда.

— Это который что-то сказал про тело? — прищурилась женщина.

— Погруженное в воду, — наставительно поправил доцент.

Настроение прекрасное! Городок великолепен! Они шли вдоль проспекта по правой стороне и любовались церквями и дворцами, коих было во множестве. Целью Андрея был кафедральный собор Сан-Николо. При восстановлении Ното был использован туф, который после многих лет пребывания на солнце, приобрел где-то горчичный, а где-то золотистый цвет, отчего сама «архитектура приобретает, с одной стороны, искрометность и торжественность, а с другой — драматичную игру света и тени».

Планировка проспекта как широкой улицы с множеством больших и малых площадей открывает возможность обустроить и магазинчики, и кафешки, что является, конечно, необходимым условием качественного променада. Гуляющего народа было много.

Верочка начала проявлять любопытство в отношении узеньких, очень милых улочек, буквально 1,5–2 метра шириной, с одной стороны проспекта уходящих вверх довольно круто, а с другой — вниз, более полого.

— Ты знаешь, мой любезный эрудит, как называются эти улочки-закоулочки? — спросила она игривым тоном.

— Нет, но можно прочесть название.

— В народе как их называют?

— Что-то не могу припомнить… — мямлил мужчина.

— Сейчас будем вспоминать!

Женщина крепко взяла Андрея за локоть, они завернули за угол, и когда дошли несколько метров до ближайшей ниши, она начала целовать мужчину в губы.

В переулочке не было ни души и, хотя Андрей Петрович стеснялся и косил глаза вправо-влево, ему было лестно, что такая красивая молодая женщина страстно целует его на улице.

— Обними меня крепко, — простонала Верочка.

Мужчина выполнил просьбу, но руки через секунду ослабели, когда он машинально поднял голову и прочел название улочки: Диогена.

— Что случилось? — недовольно проворчала женщина, все еще плотно прижавшаяся к Андрею Петровичу и прикрывшая глаза.

— Открой глаза и прочти название улицы.

— Ну, Диогена… И что? А улочки эти узенькие мы называли в молодости «поцелуйными»!

Мужчина рассмеялся, обнял подругу за плечи, и они направились дальше.

Вот и кафедральный собор. К нему вела чудесная лестница, широкая и высокая.

— Давай зайдем в собор, — предложил Андрей Петрович.

— Конечно.

Выйдя из храма, они обратили внимание, что на площади напротив собралась большая группа людей. Заиграла музыка из выставленных на улицу больших динамиков. В тени под деревьями появились столики, и кое-кто уже сидел за ними и ел мороженое.

— Хочу мороженого и вина! — воскликнула Верочка.

— Замечательно! — вторил ей Андрей.