Мальва
Шрифт:
– Жарко тебе будет идти, - сказал он.
– Ничего... Ну, прощай, Яков!
– Прощай!
Они стояли друг против друга, не зная, что делать. Печальное слово "прощай", так часто и однообразно звучавшее в воздухе в эти секунды, пробудило в душе Якова теплое чувство к отцу, но он не знал, как выразить его: обнять отца, как это сделала Мальва, или пожать ему руку, как Сережка? А Василию была обидна нерешительность, выражавшаяся в позе и на лице сына, и еще он чувствовал что-то близкое к стыду пред Яковом. Это чувство вызывалось в нем воспоминаниями
– Так про мать-то помни!
– сказал наконец Василий.
– Да ладно уж!
– тепло улыбнувшись, воскликнул Яков.
– Ты не беспокой себя... а я уж!..
И он тряхнул головой.
– Ну... и все! Живите тут, дай вам господь... не поминайте лихом... Так котелок-то, Серега, в песке я зарыл, под кормой, у зеленой лодки.
– А на что ему котелок?
– быстро спросил Яков.
– Он на мое место определен... Туда, на косу!
– объяснил Василий.
Яков посмотрел на Сережку, взглянул на Мальву и опустил голову, скрывая радостный блеск в своих глазах.
– Прощайте ж, братцы... иду я!
Василий поклонился им и пошел. Мальва двинулась за ним.
– Я провожу тебя немножко...
Сережка лег на песок и схватил за ногу Якова, тоже было шагнувшего за Мальвой.
– Тпру! Куда?
– Погоди! Пусти...
– рванулся было Яков.
Но Сережка схватил его за другую ногу.
– Посиди со мной...
– Да ну-у! Чего дуришь?
– Я не дурю... А ты сядь!
Яков сел, стиснув зубы.
– Чего тебе надо?
– Погоди! Ты помолчи, а я подумаю, потом и скажу...
Он грозно окинул парня своими нахальными глазами, и Яков покорился ему...
Мальва и Василий несколько времени шли молча. Она заглядывала сбоку в лицо ему, а глаза ее странно блестели. А Василий угрюмо нахмурился и молчал. Ноги их вязли в песке, и шли они медленно.
– Вася!
– Что?
Он взглянул на нее и тотчас же отвернулся.
– А ведь это я нарочно поссорила тебя с Яшкой-то... Можно бы и так жить вам здесь, не ссорясь, - говорила она спокойно и ровно.
– Зачем же это ты?
– помолчав, спросил Василий.
– Не знаю... Так!
Она пожала плечами, усмехаясь.
– Хорошее сделала дело! Эх ты!
– укорил он ее злым голосом.
Она промолчала.
– Испортишь ты мне парня, вконец испортишь! Эхма! Ведьма ты, ведьма... бога не боишься... стыда не имеешь... что делаешь?
– А что надо делать?
– спросила она его. Не то тревога, не то досада звучали в ее вопросе.
– Что? Эх ты!..
– вспыхивая острой злобой к ней, воскликнул Василий.
Ему страстно хотелось ударить ее, свалить ее себе под ноги и втоптать в песок, ударяя сапогами в ее грудь и лицо. Он сжал кулак и оглянулся назад. Там, у бочек, торчали фигуры Якова и Сережки, и лица их были обращены к нему.
– Поди прочь, - уйди! Расшиб бы я тебя...
Он почти шептал ей ругательства прямо в лицо. Глаза у него были налиты кровью, борода тряслась, а руки невольно тянулись к ее волосам, выбившимся из-под
платка.Она же смотрела на него спокойно своими зелеными глазами.
– Убить бы мне тебя, потаскуха ты! Погоди... налетишь еще... сломят тебе башку!
Она усмехнулась, помолчала, а потом, вздохнув глубоко, бросила ему:
– Ну, полно... Прощай!
И, круто повернувшись, пошла назад.
Василий рычал вслед ей и скрипел зубами. А Мальва шла и все старалась попасть своими ногами в ясные глубокие следы ног Василия, оттиснутые в песке, и, попав в этот след, она старательно затирала его своей ногой. Так она медленно шла вплоть до бочек, где Сережка встретил ее вопросом:
– Ну, проводила?
Она утвердительно кивнула ему головой и села рядом с ним. Яков смотрел на нее и ласково улыбался, двигая своими губами так, точно он шептал что-то, слышное только ему.
– Что же, - проводила, жалко стало?
– снова спросил ее Сережка словами песни.
– Ты когда пойдешь туда, на косу?
– ответила она вопросом, кивая головой в море.
– Вечером.
– И я с тобой...
– Важно!.. Это я люблю...
– И я пойду!
– решительно заявил Яков.
– Кто тебя зовет?
– спросил Сережка, щуря глаза.
Раздался дребезжащий звон разбитого колокола - призыв к работе. Звуки торопливо неслись в воздухе один за другим и умирали в веселом шорохе волн.
– А вот она позовет!
– сказал Яков, вызывающе глядя на Мальву.
– Я? На что ты мне нужен?
– удивилась она.
– Будем говорить прямо, Яшка!..
– сурово сказал Сергей, поднимаясь на ноги.
– Ежели ты к ней приставать будешь - изобью вдрызг! А пальцем тронешь - убью, как муху! Хлопну по башке - и нет тебя на свете! У меня - просто!
Все лицо его, вся фигура и узловатые руки, потянувшиеся к горлу Якова, очень убедительно говорили о том, как все это просто для него.
Яков отступил на шаг и сдавленно сказал:
– Погоди! Ведь она сама же...
– Цыц - и все тут! Что ты такое? Не тебе, собака, барашка поедать: скажи спасибо, коли дадут костей поглодать... Ну?.. Чего буркалы пялишь?
Яков взглянул на Мальву. Зеленые глаза ее усмехались в лицо ему обидной, унижающей усмешкой, и она прижалась сбоку к Сережке так ласково, что Якова в пот бросило.
Они ушли от него рядом друг с другом и, отойдя немного, засмеялись оба громким смехом. Яков крепко втиснул правую ногу в песок и замер в напряженной позе, тяжело дыша.
Вдали по желтым, мертвым волнам песка двигалась маленькая, темная человеческая фигурка; справа от нее сверкало на солнце веселое, могучее море, а слева, вплоть до горизонта, лежали пески - однообразные, унылые, пустынные. Яков посмотрел на одинокого человека и, заморгав глазами, полными обиды и недоумения, крепко потер себе грудь обеими руками...
На промысле закипала работа.
Яков слышал сочный, грудной голос Мальвы, сильно кричавшей:
– Кто взял мой нож?..
Волны звучали, солнце сияло, море смеялось...