Малышка с секретом

— Поняла. — кивнула ей я.

— А почему они на нас, не смотрели, когда мы есть садились, я на них глядела, так они ни разу не посмотрели, что мы, делаем? — Мамка удивленно посмотрела на меня и спокойно ответила:

— Так мы ж не с ними едим, чего нас разглядывать? Вот ежели мы им родня какая, али соседи были, тогда смотрели бы, а мы же чужие. Не принято так, чтоб смотреть на чужих женщин и детей. — сказала отворачиваясь.

— Ясно… — протянула я, ничего не понимая.

— А что за искру во мне, та бабка увидела?

— Чего заладила, что, да почему? — резко ответила матушка. — Подрастешь узнаешь!

Да — а-а, видимо, задавать неудобные вопросы здесь тоже не принято… Ладно, найдем собеседника посговорчивее, или потом все у той знахарки расспрошу, ведь все равно к ней через пятнадцать лун, учиться ехать… А что, это за пятнадцать лун? Может месяцы? Выходит, через год и три месяца к ней отправляться? Да-а- а…. Зато хорошо другое, после внушения, той старухой того, что я какая-то там, ведунья, мои странности для родных, становятся, вполне, объяснимыми. "Сама ведает"- сказала эта Сения, матушке, а она это, так приняла, будто это нормально, что я стала лечить тех мужчин или говорю больше, чем за все время, что мы вместе прожили… Но чтобы, из этого не вышло, спасибо этой знахарке. Просто это очень утомительно, постоянно следить затем: что делаешь? Что можно говорить, а что нет? И как себя вести. Она, мне прямо, руки развязала! В разумных приделах конечно, не буду же я, объяснять родным — квантовую физику.

Раздумывая над этим, я и уснула.

Проснулась, от раздающихся неподалеку голосов. Приподнявшись с перины огляделась, в телеге все спали, мы неспешно катились по дороге, которой конца и края не было, все тело затекло и болело от тряски.

— А чего староста с нами не отправился бать? Тоже ведь, собирался… — спросил отца Отомаш. Я прислушалась, может почерпну для себя, что-то новое.

— Да кто этого Юску разберет, дела говорит у него с кузнецом Благояром. — ответил батька, подстегивая Кучура.

— А-а-а, понятно — протянул братец, насупившись и погрустнев. А вот это странно, от чего у парня такая реакция? Нужно будет к Отомашу присмотреться, какой-то он не понятный хотя, он ведь подросток… Может у него гормоны бушуют или неразделенная любовь? Как раз, самое время… Пубертатный период…

Солнце стояло высоко в небе и здорово припекало, очень хотелось пить и в туалет. Подползя к матушке, я потрясла ее за плечо. Женщина открыла глаза и непонимающе уставилась на меня:

— Мам, пить хочется и писать… — сказала я.

Она присела, оглянулась по сторонам, что-то прикидывая. Окончательно проснувшись, привстала на коленях и похлопав отца по плечу, сказала:

— Гоймир остановись, Ведке приспичило, да и остальным, тоже не мешало бы сбегать. И поросят заодно покормим. — Батька кивнул головой и стал поворачивать коня к краю дороги. Телега остановилась.

Батька спрыгнул с передка, забрал меня у матушки, которой, помогал слезть с телеги Отомаш. От прекращения движения проснулись Боянка и Зелеслав:

— Чего, уже приехали? — спросила Боянка у Зелеслава, он осмотрелся и ответил: — Да нет вроде, чего остановились бать?

— Поросей покормим и дальше двинемся, вон идите в кусты, пока мы тут возимся… — Боянка потерла ладонями лицо, перевязала, сползший во сне платок и стала выбираться из телеги. Зелеслав помог сестре спуститься. Мамка, забрала меня у отца и пошла до ближайших кустов.

— Далеко не заходите, вдруг зверье какое… — смотря нам вслед, крикнул батька

— Угу, — кивнула ему мамка.

Быстро управившись, мы вернулись к телеге. Подойдя, увидели стоящие на земле клетки с курами и поросятами, отец стоял на телеге и выкидывал вилами непригодную, благодаря жизнедеятельности зверушек, солому.

— Убрать надобно, пока вонять не начало, а то солнце высоко к вечеру задохнемси…

— ни к кому не обращаясь, проговорил отец. Мамка только кивнула и посадила меня обратно на телегу, сама пододвинув корзину, стала доставать из нее походный котелок. Он отличался от печного: по форме и толщине стенок, у этого котелка стенки были тоньше. Матушка огляделась вокруг, выбрала более ровное место и отправилась к нему, с котелком и корзиной в которой тот лежал до этого.

— Зелеслав сынок, поди веток натаскай, костер разожжем. Я на обед нам каши наварю, а то еще пол дня добираться, а пирогов наесться на всех, не хватит. И мальчик припустил обратно в сторону леса.

— Боянка, а ну поди, помоги брату! Не чего стоять. — велела матушка.

Отомаша рядом с телегой не было, видимо, тот пошел за водой. Не зря же, батька разрешил здесь остановиться, видимо и здесь где-то есть источник. Минуты через три, немного далыие того места, где мы остановились, показался Отомаш с ведром воды. Подойдя он спросил:

— Мам, вода нужна?

Матушка в это время, сидела на одеяле, постеленном на землю и высыпав в подол крупу, ее перебирала. Подняв глаза, она оглядела вернувшегося сына и промычала:

— Угу, токмо половину налей, много варить не буду, перебирать долго. — и дальше занялась делом.

Отомаш плеснул половину котелка воды, поставил ведро рядом с телегой и взяв из нее топор, который мы тоже прихватили из дома, направился к лесу. Дойдя до границы леса, он осмотрелся и выбрав молодые, но не очень тонкие деревца срубил несколько штук, взял их в охапку и вернулся обратно. Дойдя до места где расположилась матушка, братец обтесал деревца с одного края, срубил ветки и смотал три таких гибких, но не хрупких палок веревкой, сделав из них треногу.

Я просто поражалась этому молодому человеку! Он никогда не ждал никаких приказов или просьб от родителей. Если он видел, что нужно помочь, то просто брал и помогал. Просто, если вспомнить моего Леню в этом возрасте, то он все только из-под палки делал и вечно был недоволен тем, что его отрывали от прослушивания музыки или еще какого-нибудь важного по его мнению дела. Я прямо уже люблю, теперь уже своего угрюмого и решительного братца. Он же золото и кому такое сокровище в мужья достанется! Просто клад! Ведь, я так понимаю по здешним меркам он уже взрослый.

Установив на эту треногу котелок, он вернулся к телеге, подхватил ведро и отправился за водой. А я провожала его восторженным взглядом.

Вернулись Зелеслав и Боянка с охапками дров и положили их у костра, Зелеслав пошел к отцу и стоял, рассматривая жующих поросят. Да, братья у меня абсолютно разные… — подумала я с улыбкой. Не скажу, что Зелеслав плохой, просто он слишком маленький и слишком любит животных. Я частенько замечала, сидя под яблоней во дворе, а то дерево оказалось яблоней, как он сидя в загоне, гладил поросят или подолгу болтал с нашим псом — Лашеком почесывая его. Отец убедился вновь, что хорошо разделил телегу на куриную и поросячью части и никто, не пересечет заграждение из клеток, отправился разводить костер. Матушка, теперь уже с Боянкой сидя на одеяле, перебирали крупу: