Малышка с секретом

— Ну, чего вы ревете? — Ну, Боянка… — покачав головой, подумала я. Надо ж, было родителей так перепугать, надеюсь она им не сказала, что у меня чума, например… — Я просто петушков вчера объелась, потому щеки и высыпало. Вот водичкой соленой отмою и буду как прежде, даже лучше. — уверяла я родных, затем посильнее сжав женщине руку, попросила: — Матушка, ты останови пожалуйста тетку, а то она что- то про лекаря говорила, кабы не позвала. Ты же сама не желала, чтобы он на меня глядел. С облегчением от моих слов, что все в порядке, мама улыбнувшись и кивнув мне, встала и пошла догонять тетку. Как же хорошо, что родные считают меня ведуньей, я то ничего особого в себе не чувствую, а так, хоть лишних вопросов не задают. А то неизвестно чем бы дело кончилось. А так верят и все. Провожая ее взглядом, успела заметить, сидящую на корточках перед комнатой Боянку которая, когда дверь открылась сразу подняла голову с колен.

Батюшка продолжал, сидеть со мной и облегченно улыбаться.

— А, чего вам Боянка сказала то? — спросила я, почесывая ногу.

— В горницу к нам забежала и как давай вопить, что тебя язвами обсыпало или ты какую-то болячку подхватила, как-то назвала так мудрено — "дитез" или "битез", не разобрал я? Мы с матерью слушать дальше не стали, только из светелки выскочили и сюда, а тут тетка твоя на встречу и тоже за нами увязалась. — с улыбкой рассказал он.

— Ну и что, за "дитез” такой? — спросил батька, поправляя рубаху, в которой видимо, спал. Да уж, вот так побудка у них…

— Ну… Это такое… Как бы, объяснить то… В общем, вот возьмем ведро! Ежели ты станешь наливать в него воду, когда ведро полным станет, вода через край польется, верно же? — спросила я отца.

— Верно, куда ж ей деваться то еще? — ответил, кивая батька.

— Вот и у меня так, я как-то ведро, только не с водой, а с петушками. Ела, а они через край и полились, а я же не ведро все-таки, воде деваться во мне некуда, вот потому меня и осыпало болячками, но это не страшно и не заразно. Ты уж успокой пожалуйста Боянку, а то я гляжу, она в горницу войти боится, а ей бы одеться в одной сорочке под дверьми сидит… — отец поняв, что-то из моих путанных объяснений поднялся и пошел в сторону выхода. — И еще, батюшка вели кому- нибудь мне воды и соли принести, и тряпицу еще какую-нибудь, а то чешется все, мочи нет терпеть…

— Хорошо велю… — и вышел. — Бояна, ты чего в одной сорочке сидишь, а ну мигом оденься! — услышала я голос батьки из-за двери. Какое-то время, Боянка не заходила, но потом все же видимо решилась и тихонько приоткрыла дверь. — Будто я к ней сейчас обниматься кинусь. — подумала я, усмехнувшись и потихоньку почесывая щеку. — А-а-а, блаженство, главное не увлекаться…

— Не бойся сестрица, заходи не укушу я тебя и не заразно это. Ничего красе твоей не грозит… — весело сказала я. — Ты лучше скажи, зачем родителей напугала? Даже не дослушала меня! Ты из — за спешки своей, когда-нибудь в беду попадешь, нужно разобраться для начала, что да как, а не делать сломя голову первое, что на ум пришло. — поучала я девочку.

— Да знаю я! Чего ты меня учишь, я просто напугалась, ясно? У тебя же все лицо в пятнах странных и сочится вона местами, любой бы деру дал… — пробубнила Боянка, осмелев проходя к столу и наливая воду в таз, из стоящего там кувшина.

— Да, видимо, все хуже, чем я надеялась… Хоть бы в зеркало посмотреть, а нету его у нас. Беда-а-а….
– размышляла я вслух.

— У тетки в светелке есть зеркало, мы в него с матушкой гляделись, когда тетка нам украшения дарила. — проговорила гулко сестра, вытирая лицо полотном. — Вчера, когда ты весь день в горнице провела, — сказала девочка, разглядывая мое удивленное лицо. — Только оно большое и сюда, не принесешь… — как бы осаживая мой пыл, проговорила сестрица

— Да ладно, и ты молчала? — воскликнула я. Я то вообще считала, что здесь зеркала еще делать не умеют…

— А что я тебе докладывать должна? Ты не спрашивала… — оскорбленно произнесла сестрица, доставая из сундука красный сарафан, а после принимаясь, расчесывать волосы.

— Нет конечно, но я просто думала… А, не важно… — махнула я рукой. — Ты меня туда отведешь? — спросила я, ерзая на месте. — Уж, очень хочется на себя поглядеть… — ведь даже и не знаю какая я внешне, только цвет волос светло-русый и все.

— Да как же, а болячки твои, вдруг кто увидит? — спросила взволнованно сестра.

— А и плевать, через седмицу пройдут, вот полечу и все. Что ж, мне все время в покоях сидеть? Вот соли мне принесут и зудеть перестанет, сразу и пойдем. Скажи, а череда у тетки есть? — спросила я, почесывая ноги.

— Что за череда? — спросила Боянка, переплетая косу.

— Травка такая, ей лечат…

— Ну не знаю, ты лучше матушке скажи, она спросит. — посоветовала девочка, закончив плести косу и надевая сарафан.

— Боян, подсоби, а? — кивнула сестре в сторону горшка.

— О-о-о-ох — тяжело вздохнув, протянула девочка и подошла ко мне. Управившись с утренним туалетом, мы устроились на кровать и тут в дверь постучали:

— Войдите, — крикнула Бояна.

Дверь открылась и перед нами оказалась молодая девушка, в темно- сером, простом сарафане, темной косой и большими, телячьими глазами.

— Вот барин велел занести. — и пройдя к столу, водрузила на него холщовый мешочек, поклонилась и вышла.

Боянка заглянула в мешок и пробубнила:

— Соль. И зачем нам соль? — посмотрела, на чешущуюся меня.

— Бояночка, а отнеси меня в баню, или лучше к матушке, или нет, позови ее лучше сюда. — сердясь на себя и чуть не плача от невыносимого зуда, протараторила я.

Боянка положила мешок на место и ушла за матушкой. Вернулись они ко мне вместе.

— Ну тетка и лютует… — говорила девочка, входя в комнату.

— Ничего охолонет, она в город с нами собиралась, так что поостынет… — ответила ей матушка.

— Матушка пойдем в баню скорее, нету мочи больше терпеть и мешочек на столе прихвати. — поторапливаясь, уговаривала я.

— Ты мыться хочешь, — спросила женщина, недоуменно поглядывая на меня, — А можно то с такими струпьями?

— Нужно мамочка, только скорее-е-е. — чуть не плача, провыла я.

Матушка подхватила меня на руки и двинулась на выход из дома. Баня находилась недалеко в ряду хозяйственных, дворовых построек, стоило только пересечь двор, и мы прибыли. В бане было тепло, не жарко, а именно тепло и влажно. Здешняя баня, почти ничем не отличалась от нашей, разве что, торцы палатьев были резные и ручка у деревянного ковша тоже. Может конечно, дерево для строительства использовалось немного другое, потому что в витавшем в помещении смоляном запахе, присутствовала нотка горечи. Присев на лавку, матушка принялась, раздевать меня:

— Что делать надобно с солью? — спросила она, заглядывая мне в лицо через плечо.

— Воды наведи в тазу теплой, и пару горстей соли кинь и размешай. — показала я ручкой горсть. — А дальше, я уж сама. Матушка навела мне теплой водички, насыпала соли и посадила меня в таз, предварительно размешав в нем воду.

Первой мыслью было: — Как же щиплет твою дивизию! А второй: — Господи, какое блаженство… — уже немного расслабляясь от утихающего зуда, подумала я.

Поседев в теплой воде и почестям омыв себя соленым раствором, я разрешила матери, вынуть меня из таза. Матушка, в то время, пока я шипя, пища и чертыхаясь, мылась, сидела и молча наблюдала за моими действиями.