Мама для малышки, или Надежда в подарок
Шрифт:
Готовый стоять насмерть за свою дочь, я не желаю появления в нашей привычной и хорошо налаженной жизни, той женщины, которая когда-то была моей женой и умудрилась родить абсолютно не похожую на нее рыжую малышку. Набираю в легкие побольше воздуха, чтобы послать эту суку в дальний эротический, сразу, как только выясню, какого хрена она вчера врала и все же как-то умудрилась явиться в нашу жизнь.
Почему-то о том, что за спиной моей малышки может стоять совсем другая женщина, у меня даже мысли не возникает. А когда мой успевший стать свирепым взгляд скользит по незнакомому лицу и спотыкается на огромных
— Спасибо, — все, что могу произнести, охрипшим от неожиданности голосом.
Время словно на миг теряет свою быстротечность, а я залипаю на разглядывании женского лица в форме сердечка, с высоким лбом, чуть курносым носиком, и я не сомневаюсь, что, если хорошо приглядеться, на нем можно разглядеть россыпь золотых веснушек — в точности как у моего гномыша. И губы такие же пухлые, и легкий румянец на щеках не от мороза на улице. Большие глаза изумрудного цвета, пушистые ресницы чуть нервно вздрагивают. И кудри, такие знакомые янтарно-рыжие завитушки выглядывают из-под шапки.
Стукните меня, иначе я просто не поверю, что не сплю, что солнышко, стоящее передо мной, настоящее и один в один похоже на мою дочь, только во взрослом ее воплощении.
Пока я пребываю в какой-то необъяснимой прострации, в параллельной вселенной, в нереальности, Фани дергает меня за рукав, пытаясь привлечь внимание, а с пухлых губ незнакомки слетают какие-то слова. Я их не слышу, временно утеряв нить происходящих событий. Лишь детский истошный крик ультразвуковыми волнами резонирует в пространстве, выкидывая меня из параллельной вселенной.
— Не-е-е-е-ет! — надрывается малышка, хватая девушку за рукав. — Не уходи, мамочка! Мое сердце разрывается от этой мольбы и ощущения бессилия, вновь свалившегося на меня громадной ледяной глыбой.
Во всем, что сейчас происходит, только моя вина. Моего малодушия и страха.
— Фаня, детка, это не твоя мама, — чуть встряхиваю дочку, стараясь поймать ее взгляд.
— Неправда! Ты врешь! — кричит она, заливаясь слезами и собирая вокруг нашего странного трио толпу зевак.
Как же это тяжело — рушить детские надежды, веру в придуманную сказку и заветные мечты! Но жизнь часто несправедлива именно к таким милым, наивным, целеустремленным и правильным девочкам.
— Малышка! — повышаю голос на пару тонов только лишь для того, чтобы докричаться до нее. — Маленькая моя, это, к сожалению, правда.
Она вырывается, продолжая возмущенно кричать, мотает головой и повторяет, как заклинание, одну и ту же фразу:
— Она моя мама!
У нее начинается истерика. Тельце вздрагивает, трясётся в припадке. Слезы ручьем катятся по щекам. Всхлипы рвут мое сердце. Но умалчивать, а тем более врать нет никакого смысла. Раз этот вопрос поднялся так болезненно, так неожиданно и абсолютно не вовремя, его надо закрыть одним махом.
Сегодня!
Сейчас!
Раз и навсегда!
Правда, как вода, всегда найдет брешь и просочится.
— Фаня, солнышко…
Вновь пытаюсь пробиться сквозь воздвигнутую крошкой броню уверенности в выдуманной ею «правде».
— Послушай меня… — Я теряю контроль над ситуацией и от этого нервничаю еще больше. — Давай поговорим. Мне стоит тебе рассказать… — Ощущение такое, словно я ступаю на
тонкий-тонкий лед и он вот-вот провалится у меня под ногами.Замолкаю, подбирая правильные слова и набираясь смелости. Боже, я никогда еще за всю свою сознательную жизнь так не боялся разговора. И с кем? С собственным ребенком! С дочкой, которая смотрит на меня, как на супермена, обожает мультики о щенятах-спасателях, и самой большой трагедией в ее еще совсем короткой жизни было осознание того, что настоящие щенки не разговаривают. Она тогда ревела взахлеб и искала утешения в моих надежных объятиях, но купленное облако сладкой сахарной ваты мигом излечило все горести.
Сейчас на меня смотрят те же глаза — большие, влажные, искренне верящие в моё всемогущество. Только боюсь, в этот раз вата и сильные папины руки не исцелят от разбитой вдребезги мечты.
— Солнышко… — Мелодичный женский голос вкрадчиво вклинивается в наш временно бессловесный диалог. — Я не уйду, обещаю.
Незнакомка присаживается и ловит взгляд ребёнка, поправляет шапку на голове малышки и утирает ручейки слёз с ее щек. Затем раскрывает объятия, и моя маленькая рыжая комета с размаху врезается в нее.
— Это кто? — тут же раздается над самым моим ухом грозный бас Клима.
— Мама, — хриплю я, сглатывая подступивший к горлу ком.
— Та, что из сна? — подозрительно щурится он и с недоверием поглядывает на душещипательную инсталляцию. — Паспорт надо бы глянуть и пробить по базам…
— Клим, — осаживаю взыгравший в нем профессиональный инстинкт.
— Что «Клим»? — ничуточки не тушуется он. — Лучше, как говорится, перебдеть…
ГЛАВА 6
МАРИНА
«Что ты творишь?!» — истерически орет мой разум, но я его игнорирую.
«Правильно! Ты все правильно делаешь», — противоречит разуму сердце, и я с ним солидарна.
Опускаюсь перед малышкой на корточки, так, чтобы наши идентично зеленые глаза были на одном уровне. Смотрю в ее огромные озера и почти задыхаюсь от перехватывающих горло чувств. Еле сдерживаю слезы, хотя самой так хочется составить крошке компанию и залить солеными слезами еще один каток.
— Я не уйду. — Теплая улыбка растягивает мои губы, а голос едва дрожит от принятого только что решения.
Кто-то скажет, что я поступаю безответственно, необдуманно, что надо рубить этот гордиев узел одним четким ударом. Не затягивать, давая ребенку ложные надежды. И, скорее всего, это правильно, но…
Но на каком-то интуитивном чутье я выбираю именно этот путь. Верю, что все неспроста и кто-то сверху обязательно поможет нам разобраться в этой запутанной ситуации. А пока… пока я побуду мамой, пусть и эфемерной.
— Правда-правда? — всхлипывает девчушка, утирая мокрый нос своей пушистой варежкой.
— Правда-правда! — киваю и достаю из рюкзака пачку бумажных носовых платком. — А сейчас давай вытрем твои щечки, чтобы слезинки на морозе не превратились в льдинки.
Старательно промокаю соленые ручейки, вытираю носик и что-то еще болтаю, утешая малышку. Нервный треп всегда накрывает меня в минуты растерянности и какой-то беспомощности.
— И на коньках пойдем кататься? — с легким недоверием интересуется она, затаив дыхание.