Мама на фоне измены

— Ты только не плачь. Я Катя и не сделаю тебе ничего плохого.

Кроха смотрит на меня светлыми глазами и не делает ничего. Может быть она ещё спит — читала что такое возможно, а может её заинтересовала перепуганная тетка в моем лице.

— Твой...

Я буксую, не зная кем называется Буров, когда берет ее на руки. По идее, Софья приходится ему племянницей, а по-человечески Пашка, удочеривший девочку, приходится ей отцом. Буров так и не ответил мне, что будет, если Машка решит забрать девочку обратно. Но, если нет, то он должен называть себя папкой.

— Паша попросил меня побыть вместе с тобой пока он разбирается с ушлыми тётками.

Я нахожу ключи, не переставая ворковать при этом.

— Почему "ушлыми"? — спрашиваю я, занося кроху к себе в дом.

Он теперь кажется мне совсем маленьким. Кажется, что он совсем не приспособлен для детей. Но ведь как-то живут люди в однушке с детьми?

— Потому что они видят в нем способ поправить свое финансовое положение.

Насчёт Смородиной... С ней все иначе, но не объяснять же мне, что Янка оказалась избалована беззаботной жизнью и вседозволенностью, что теперь спешит вернуть те времена во, чтобы то ни стало. Потому что Буров не то терпел, не то позволял, открывая для себя новые горизонты и проверяя подходят они ему или нет.

— Он говорит, что мне удаются мимолётные знакомства, а сам? — говорю я, укладывая Софью на кровать.

Она смотрится словно жемчужина, упавшая в бурную растительность джунглей и ее светлая кожа, одежда и плед с перламутровым отливом лишь усиливают это впечатление.

— Ему не удается познакомиться ни с кем стоящим — говорю я, включая вентилятор вместе кондиционера. — Он всегда покупается на большую грудь и смазливое личико.

Я сажусь на кровать, раскрывая одеяло в которое закутана девочка. На улице чуть лучше, чем дома, но везде душно. Кондиционеры помогают, но не в конкретном случае. Я боюсь простудить ее.

— Ты такая славная бусинка, — говорю я, наклоняясь к ее тёплому и такому сладко пахнущему телу. — Даже ягодка.

Девочка кряхтит и у меня что-то замирает внутри.

— А где твоя соска, милая? — спрашиваю я, пройдясь взглядом по ее вещам. — Ты же не хочешь пить или, да?

Жаль, что младенцы не говорят и не подают универсальные знаки для всех "кричу потому что попу щиплет" или, "поднимаю ручки потому что хочу на руки".

Они же просто кричат, если что не так и пойми сам, что к чему у этого хрупкого организма.

Я ищу соску и нахожу ее на пороге. Лялька хнычет позади. Ее "игрушка" лежит в траве. Там же, где недавно валялись ключи.

— Нашла! — восклицаю я, приближаясь к кровати. — Сейчас помою, прокипячу и она вновь будет как новенькая.

Я замечаю кое-что. Но мне определенно кажется. Это сродни вере в чудо — мол, вот этот ребенок как-то по-особенному хорошо реагирует на меня.

Но это правда так.

Пока я ношусь с кухонной утварью, водой, газовой конфоркой и баллончиком от нее, Софья хнычет и начинает плакать, но когда я приближаюсь, она перестает это делать и смотрит на меня.

— Очень неудачно он придумал — бурчу я, стряхивая "дудку" от проточной и погружая ее в кастрюльку с закипающей водой.

Режим у малышки сломается и будет плохо всем. Это только один день прикольно, а потом сущее мучение не давать ребенку спать в одни часы, чтобы он спал в другие.

— Ты наверное, думаешь: а что с тобой? Ты такая же, как эта Смородина или нянька!

Хотя, нет. Няня не такая. Она замученная жизнью со всеми вытекающими из этой фразы обстоятельствами, знаками и признаками.

— Я не такая красивая — говорю я, вновь присаживаясь перед малюткой — и умею зарабатывать деньги самостоятельно.

Не умею я разговаривать с детьми на детские темы. Что это вообще такое? Точнее, о чем?

Это размышление о том куда покатился мячик? Или, почему мяукают котята?

Мама не говорила со мной на такие темы. Она обозначала и описывала что-то, но не повторяла это бесконечно, ограничившись одним разом. Максимум двумя. Может поэтому я думаю чуть иначе, чем остальные.

— Это самое главное в жизни каждого человека — продолжаю я, вновь поднимаясь, чтобы выключить плиту и выловить соску палочками для еды. — Независимо от пола.

Я возвращаюсь к девочке, которая за моей болтовней забыла о соске и о плаче. Маленькая копия Буровых засыпает, подглядывая за мной сквозь полузакрытые веки.

— Уметь обеспечить себя и обслужить, потому что другие, от природы, делать этого не обязаны.

Еще несколько минут, я рассматриваю малютку, дотрагиваясь до ее животика. Я думаю что дождусь Пашку и о том, что смогу рассматривать ребенка вечность, удивляясь ее крошечным и таким идеальным чертам. Но уже через несколько минут меня забирает темнота, стремительно погружая в свои тягучие и сладкие недра, а потом также быстро выбрасывает меня обратно, заставив испуганно озираться по сторонам.

Глава 14

Глава 14

Сначала я не понимаю, где нахожусь и очень скоро, когда проходит это состояние, задаюсь вопросом почему проснулась.

Смартфон молчит, будильник тоже, петуха отправили в суп, а девочка не плачет.

Внутри меня все стремительно холодеет — девочка! Она исчезла! Не оставила после себя ничего, кроме мокрого следа на кровати.

— Боже!

Я чередую имя бога с его основным оппонентом, когда выбегаю из дома и мчу в сторону особняка Бурова.

Молюсь, чтобы в исчезновении был виноват он, а не я, Смородина или няня.

Через несколько минут мое сердце падает в пустоту стоит увидеть, вышагивающего по идеальному газону Пашку со свертком на руках.

— Кать? Ты чего тут делаешь?

— Буров! — выдыхаю я, согнувшись пополам. — Тебя совсем ничему жизнь не учит!..

Я запыхалась, перволновалась и разозлилась.

— Ты уже проснулась? — отвечает Пашка, таким же раздосадованным голосом. — А мы решили прогуляться!

— За мозгами? — рявкаю я и тут же одергиваю себя. — Паш, тебе совсем плевать на меня, да?

Спросив это, я не жду ответа, разворачиваюсь и иду обратно, не переставая ругаться при этом.

Сначала я дохожу до дома (долетаю правильно сказать), потом срываю с себя мокрые вещи, пью воду с лимоном и даже заряжаю кофеварку.

Делаю всё со психом и заканчиваю со слезами на глазах.

— Дебил! — восклицаю я, не находя другого объяснения случившемуся.

Мое настроение приходит в норму после принятия душа и нескольких глотков кофе.

— Я между прочим думал о тебе, Ветрова! — говорит Пашка, появившись на пороге домика. — Не хотел будить!