Мама поневоле

Я вернулся в Москву следующим же вечером после нашего разговора и погрузился в работу и отчеты. Цифры и рутина частично отвлекали от желания взять телефон в руки и набрать девушку самому. В этой ситуации я предоставил ей право выбора, потому что Ксения, на мой взгляд, действительно нуждалась во времени, чтобы понять серьезность моих намерений. Глубину моих чувств она тоже оценит, но несколько позже. Меня мучил всего один вопрос: как много ей понадобится времени? Не уверен, что выдержу больше недели, максимум, десяти дней ее молчания. 

Отложив бумаги в сторону, я вышел из-за стола и подошёл к окну всматриваясь в длинный поток машин, который виднелся внизу. Зима в этом году была очень красивая, сейчас бы взять детей, Ксюшу и мчаться за город, чтобы покататься на санках и лошадях. Я обязательно так и сделаю через несколько дней, когда разберусь с делами. Я очень соскучился по Наде и даже по колючему Максу. Меня тянуло к Ксюше и детям, как магнитом. Мысленно я стирал все границы и барьеры, какие выстроила девушка в своей голове, брал ее в охапку вместе с детьми и тащил в свой дом. 

Незадолго до смерти Карины я чувствовал себя примерно так же: вставал по утрам с улыбкой на лице, потому что в моей жизни появилось нечто важное, ради чего хотелось свернуть горы. Я прекрасно понимал все страхи Ксении, только в отличие от нее жил всегда по другим принципам и понятиям. Смотрел на многие вещи иначе и знал: лучше всего ценить моменты, какие предоставляла судьба, будь то даже срок в СИЗО или смерть близкого человека; принимать опыт, который принес с собой тот или иной человек безо всякого сожаления. Жизнь часто состоит из коротких мгновений, которые порой намертво врезаются в память. Одни приносили в итоге счастье и покой, а другие боль, и по прошествии времени напоминали тупые лезвия ножа. Некоторые воспоминания до сих пор причиняли мне невыносимую боль, но я научился справляться со своими эмоциями и блокировать их. 

Я взял в руки телефон и набрал Павла. Это становилось похоже на утренний ритуал. Но пока Ксения не давала о себе знать, я просил своего помощника приглядывать за ней и навещать каждый день. 

– Да, Глеб Александрович, – отозвался он твердым баритоном.

– Доброе утро, Павел. Как дела? – спросил я. 

– Все в порядке. Сегодня еще не был, отчитался Павел. – Только собираюсь. Отзвонюсь во второй половине дня.

– Хорошо, если что, я на связи.

Я смотрел на огромный муравейник и суету столицы, бесконечный поток машин и ощущал тоску. Если бы Ксения сейчас позвонила, я бы сорвался в Питер первым же рейсом. Это и в самом деле походило на безумие, но я ужасно соскучился по ней. И именно за эти дни разлуки осознал, как глубоко она запала мне в сердце.

Телефон ожил во второй половине дня. Я с головой погрузился в работу и отвлекся от мыслей о девушке и своей поездке в Питер. А когда увидел на дисплее номер Ксении, тут же воспрянул духом и облегчённого выдохнул. Был уверен, что стена пала, и она звонит затем, чтобы дать мне зеленый свет. Сегодня же скуплю цветочный бутик и отдел игрушек в детском мире и ворвусь к ней в квартиру. Так решил я, нажимая на зеленую кнопку. Больше не уйду. Пусть говорит, что хочет, придумывает отговорки. Больше поблажек не дам. Она сама дала мне согласие. И теперь я не отступлюсь. 

– Да, Ксения, – ответил я ровным голосом, не желая спугнуть мягкую и ранимую девочку своим напором. 

– Глеб, добрый день, это не Ксюша. Она... – голос Марии Гавриловны дрожал, а у меня все внутренности сжались от нехорошего предчувствия. – Извините, я звоню вам с номера Ксюшеньки. Она... Нашу девочку забрала скорая буквально десять минут назад. Дети сейчас со мной, с ними все хорошо...

Я сдвинул брови, ничего не понимая, и машинально поднялся на ноги. 

– Что случилось? Почему скорая? Павел был у нее буквально несколько часов назад и доложил мне, что с ней и детьми все в порядке!

– Я не знаю, что произошло... Максим сказал, что она потеряла сознание. Он был сильно напуган, когда прибежал ко мне. Я растерялась и позвонила вам только сейчас...

– Что с ней? – воскликнул я, сжимая телефон с такой силой, будто он был виноват во всех моих бедах, а не я. 

– Не знаю. Говорю же, ее забрала скорая… – печально всхлипнула Мария Гавриловна.

– Хорошо, – взволновано протянул я. – Спасибо, что позвонили, я прилечу из Москвы первым же рейсом.

– Приезжайте, Глеб! Пожалуйста… Я очень переживаю. Стара я для таких волнений. Мне будет спокойнее, если вы будете рядом с детьми и Ксюшенькой.

Что могло случиться такого? Больше никогда я не буду слушать женщин и идти у них на поводу! Ну что Глеб, дал время Ксюше, чтобы она довела себя до ручки?

– Павел, – набрал я помощника. – Ксения попала в больницу, узнай всю информацию, я прилечу первым же рейсом.

– Понял, Глеб Александрович. 

Я позвонил секретарше и попросил купить мне билет на первый же самолет в Питер. Да, никто не был застрахован от неожиданностей, в том числе, неприятных, которые отражались на здоровье, но я бы так сейчас не переживал за Ксению, если бы эти дни мы общались. Зачем ей вообще понадобилось это время? Может быть, она и в самом деле морально довела себя до ручки и поэтому загремела в больницу? Может быть, с виду она была такой сильной и невозмутимой, а внутри ранимая и беззащитная, как хрустальный цветок?

Сколько лет живу и какой имею опыт, а как мальчишка пошел у нее на поводу... Зачем!? Поиграл в благородство, Глеб?

39. Глеб

Я гнал до аэропорта на такой скорости, что сумма штрафов, определённо, перевалит за внушительный ценник. Пока сам лично не увижу девушку и не поговорю с ее лечащим врачом – не успокоюсь. Я хотел надеяться, что этот обморок лишь отголоски стресса и ее истощения. Ольга Романовна говорила, что организм у нее ослаблен, но я сильно не придал этому значения, да и курс витаминов они прокололи… Тогда, в чем проблема?

Почему она молчала эти дни и держала все свои мысли в себе? Ведь я всяческими способами давал ей понять, что мне можно и нужно доверять. Я впустил ее в свою жизнь и сердце не за тем, чтобы потом вышвырнуть, как ненужную вещь. Не такой я человек. Я полюбил ее, следовательно, не смог бы никогда причинить боли. 

Павел встретил меня в Пулково, и мы сразу направились в больницу. Мне казалось, что за этот нескончаемо долгий день седых волос на моей голове прибавилось из-за переживания за девушку. 

– Ну что там? – спросил я уставшим голосом. 

Павел взглянул на меня и пожал плечами:

– Всю информацию, сказали, дадут только родственникам. Девушка пришла в себя, у нее отдельная палата и лучшие условия. Сделал все, как вы и сказали. 

– Денег врач не взял. Честный попался? – ухмыльнулся я. 

– Ну что-то вроде того, – кивнул Павел. 

– Ладно. Сейчас сам все расспрошу у него про ее состояние. Главное, чтобы с Ксюшей все было хорошо. Останови на минуту у цветочного. Меня оставишь в больнице, а сам поезжай домой к детям и Марии Гавриловне. Вдруг ей помощь будет необходима. Я позднее вернусь сам на такси.