Мамба и большой Куш

Хим-торговец стал гоготать. На звук его голоса вновь подошли его люди, тоже весьма примечательной наружности.

— Выходит, тебе верблюда подарили? — отсмеявшись, продолжил расспросы Хим.

— Я помог, меня отблагодарили.

— Мм, это меняет дело, тут я согласен, за хорошую услугу и верблюда не жалко, но боевого редко дарят, больно нужное животное по нынешней жизни. Царь собирает войска, чтобы дать отпор Кушу, которого подзуживает Египет. А, кроме того, на юге зашевелились дикари и кочевники. У них там своя война идёт, а недобитки все лезут сюда. Уже многие царские воины находятся на границе с дикими землями, готовясь дать отпор дикарям. А не хочешь ли ты наняться к ним? Там хорошо платят.

— Нет, простым воином я быть не хочу, а начальником меня никто не поставит.

Хим окинул меня проницательным взглядом, но ни моё тело, ни моя уже надетая броня ничем не поразили его воображение, и он продолжил.

— Ты многого хочешь, воин, пока тебе нечем похвастать. Не знаю, зачем я тебе продал щит и меч, но я редко ошибаюсь в людях, они тебе пригодятся, а мне принесут удачу. Я так часто делаю, продаю незнакомцам хорошее оружие, а взамен ко мне идут деньги и слава. Хим всегда ищет удачу и выгоду, часто они идут рука об руку. А ты мне сразу не понравился, и я подумал, что если ты настоящий, то утром меня найдёшь, а если не настоящий, то исчезнешь за ночь.

— Что значит не настоящий?

— Не знаешь? Ну, многие вещи для нас бывают туманны или неизвестны. Настоящий воин тот, кто любит и холит оружие, а не настоящий — кому всё равно, чем убивать и как.

Я кивнул, но этот ответ меня не удовлетворил, потому как ни сам тон, ни хитрая рожа Хима не соответствовали его словам. Чего-то он недоговаривает или темнит, но что именно, неизвестно. Мутно всё, но здесь дикий мир, я бы даже сказал, что дичайший. Поэтому его слова могли означать всё, что угодно, и даже без всякой мистики.

Вот только давеча я видел живого птеродактиля и не сказать, что сие явление показалось большой фантастикой. Возможно, что тут обитают и другие доисторические животные, о которых я не имею никакого представления. Думаю, что многие из них вымерли уже к девятнадцатому веку, а уж в центр Африки раньше того же девятнадцатого века никто и не рисковал проникать, но, где 19 век, а где хрен пойми какой год до нашей эры.

Я подарил не менее подозрительный взгляд Химу, отчего тот невольно ухмыльнулся.

— А я, вижу, ты весьма сообразительный воин, причём, воин гораздо больший, чем я торговец. Гм, я тоже когда-то был воином, пока не оставил эту профессию, — тут Хим внезапно повернулся ко мне боком и, отвернув кусок шкуры, показал спину, вдоль которой шёл огромный и уродливый шрам, похожий на… Даже не берусь описать на что похожий, страшный он оказался очень.

Я невольно покачал головой от удивления. Получив такую рану, мало кто мог выжить, а Хим выжил и бросил военное дело. Весьма мудрый поступок и понятно, почему он пришёл к нему.

— Я всегда отличался сообразительностью, потому и жив ещё, — кивнул я в ответ.

— Гм, согласен. Тогда у меня к тебе есть предложение. Я сегодня побываю в городе по делам, а завтра снова тронусь в путь. Есть один отряд, что пойдёт на юг в разведку. Я его снабжаю всем необходимым, оплачиваю все запасы, помимо разведки отряд собирается набрать разных чудес, что могут встретиться на пути. Все трофеи мы разделим поровну с каждым участником похода. Желающих немного, отряд совсем небольшой, на счету каждый воин, ты согласен пойти? Тем более, тебя и вооружать не нужно, у тебя всё своё.

— Не вижу своей выгоды.

— Так ты пойдёшь в хорошей команде и обеспечишь себе старость за один поход!

— Да, или мы все останемся там навсегда, что скорее всего, а мёртвым не нужны ни деньги, ни слава, ни почёт. Мёртвым всё равно, это нужно только живым.

Хим покачал головой и, прищурясь, смотрел на меня, как будто заметил во мне что-то новое, чего не увидел сразу.

— А если я скажу тебе, что по окончании похода ты будешь в милости у самого визиря Ахмек-тэре?

Услышав знакомое имя, я чуть было не хмыкнул, не удержав эмоции, черты моего лица слегка дрогнули, что не осталось незамеченным Химом, но он не понял, почему это произошло, хотя и удивился.

— Милость сильных мира сего подобна фортуне, что бьёт крыльями всякий раз над тобой по любому поводу, вот только ты никогда не узнаешь, в какой момент её белые крылья почернеют, и на тебя обрушится град ударов, а не дары богов.

— Гм, чем дальше, тем больше ты меня удивляешь, воин. Неужели ты и вправду воин? Сдаётся мне, что ты засланный соглядатай Египта, простой боец не умеет так говорить и даже не знает подобных слов. Я тоже не понимаю ничего, только то, что ты умнее меня, а это всегда плохо. Зря я продал тебе щит и меч.

— Не зря, ты же сам говорил, что хорошая продажа всегда несёт тебе удачу, а сейчас, продав их мне, ты получаешь тройную удачу, так что, не упусти её, Хим.

Усмехнувшись и прервав наш разговор, я заторопился к верблюду. А Хим, застыв, смотрел мне вслед, не решаясь сделать следующий шаг и не понимая, как выбраться из нелепой ситуации, в которой он ненароком оказался. Действительно, встретив на грязном постоялом дворе человека, который говорит так, как ты не слышал никогда — это большая удача, или даже откровение богов. Но это же может оказаться и проклятием богов, ведь их замысел не понять простому смертному. Боги — это нелюди.

Но Хим не настолько оказался подвержен преклонением перед богами, да и не верил он в то, что этот разговор и продажа оружия странному воину принесёт ему несчастье, скорее наоборот, он только убедился, что сейчас поступил правильно. Грех не воспользоваться ситуацией в своих целях, посчитав за знак судьбы.

Он ведь не знал, что этот мир ещё девственен и не поклоняется ни одной религии, кроме язычества, но даже в идолопоклонении много непонятного, чего боятся до сих пор, несмотря на тысячелетия торжества мировых религий, науки и полного контроля над животным миром. Человек слаб и потому подвержен вере в знаки судьбы и мистику, особенно на войне.

Посмотрев мне вслед, Хим всё же решил, что поступил правильно, и отвернулся, крикнув своим людям, чтобы они седлали верблюдов. У него свой путь и свои дела, а у этого странного воина свои. Так зачем тогда ломать себе голову непонятными рассуждениями, когда есть дела и поважнее!

Я же, оседлав верблюда, взгромоздился на него вместе со всеми мешками и, слегка тронув поводья, величавым шагом покинул сей гостеприимный двор. Задерживаться не стал и сразу направил верблюда в сторону юга, по пути размышляя о правильности принятого решения.