Маньчжурия. 1945
Шрифт:
– Ура-а-а-а-а!!!
Крик раздался за спиной – в атаку пошли эмигранты. Одновременно с тем дико закричали китайцы и корейцы, так же рванувшие вперед. Неожиданно для меня, из верхнего окна управы высунулся белый флаг, а следом из-за полураскрытой двери штаба показался японский офицер, закричавший на довольно чистом русском:
– Мы готовы сдаться советским военнослужащим на условиях общего плена и недопущения военных преступлений со стороны китайцев!
Мы коротко переглянулись с Сергеем:
– О военных преступлениях заговорил, тварина!
– Василий, но ведь, если не будет боя внутри здания,
И ведь не поспоришь…
– Выходите с поднятыми руками, без оружия! Кто успеет сдаться нам прямо сейчас, тот избежит возмездия бойцов ШОХа!
Хах, похоже, среди жандармов нет «истинных» самураев – из здания мгновенно повалили японцы с поднятыми руками и начали спешно строиться вдоль стенок. Помедлив немного, пока танкетка снесет шлагбаум, я нырнул следом, прихватив с собой Сергея и коротко приказав Лехе:
– Все, иди в санчасть на аэродром, пусть Паша даст кого из сопровождающих… И предупреди Чана, пусть поспешит сюда!
Леха коротко кивнул, удаляясь в сопровождении осназовца в тыл – похоже, несмотря на незначительность раны, пуля задела какой-то нерв. Плохо – но могло быть куда хуже…
А мы с Сергеем со всех ног устремились к офицеру, владеющему русским:
– Быстро говори, где этот человек?!
Невысокий японец в пенсне с заметным испугом уставился на фотокарточку и на Сергея, в руках которого откуда ни возьмись появилась финка. Да и взгляд старшего лейтенанта был очень тяжелым, давящим… Даже мне не по себе стало:
– Он в кабинете полковника Асано.
– Веди! Дима, оставайся с пленными, не допусти расправы! Паша – твои орлы с нами!
После чего уже тише обратился к японцу:
– Попробуй только завести нас в ловушку, крысеныш… Первая очередь тебе в спину!
Офицер кэмпэйтай, возможно когда-то очень грозный и для кого-то наверняка безжалостный, ощутимо вздрогнул всем телом, после чего поспешно закивал:
– Ловушки быть не может! Полковник отослал всех адъютантов с началом боя, сейчас в его кабинете лишь два человека!
– Веди! И предупреди своих, чтоб без глупостей! Паша, оставь еще одного бойца, чтобы привел к нам Чана!
Капитан молча кивнул, а японец быстро повел нас вперед, что-то истошно крича своим. Бегущие навстречу японцы принялись спешно бросать оружие – все, кроме одного. Последний, уже успевший оголить офицерский меч и снять мундир, при виде ведомого нами пленника изменился в лице и рванул именно к нему – как видно, покарать за предательство… Коротко отстучала очередь ППШ Сергея, но и в ответ раздались выстрелы, как только мы приблизились к лестнице.
– Твою же ж…
Я толкнул в сторону испуганно присевшего пленника, быстро разжав усики и вырвав кольцо предохранительной чеки на эргэшке.
«Двадцать два, двадцать два!»
Высунувшись на мгновение за угол, я бросил гранату с секундной задержкой – и тотчас нырнул назад. Вдогонку ударил пистолетный выстрел, выбивший штукатурку в сантиметре от моей головы, и тут же внушительно грохнул взрыв гранаты.
– Пошли!
Я закинул РГ-42 на площадку лестничного пролета, так что граната вряд ли могла убить врага, но наверняка оглушила, отвлекла внимание. Пользуясь небольшой форой, я первым
нырнул вперед, держась правой стенки, и уложил короткой очередью японского офицера, показавшегося наверху. Тяжелые маузеровские пули ударили того в грудь, отбросив назад…– Это полковник Асано?
– Нет, это один из адъютантов!
– Понятно… Вперед!
Как ни странно, до двери кабинета с позолоченной табличкой мы добрались без дополнительных приключений. Однако, прежде чем я потянул ручку, меня придержал за плечо Сергей:
– Пусть сам.
Помедлив всего секунду, я кивнул на кабинет побелевшему от страха и напряжения японцу:
– Ты войдешь первым.
Глаза жандарма полыхнули ужасом, а губы задрожали. Но, ничего не сказав, он только кивнул и взялся за ручку двери… После чего неожиданно закричал что-то на японском и с силой дернул ее, врываясь внутрь! Внутри что-то тотчас упало, и я инстинктивно вдавился в стенку, увлекая за собой связиста и ближнего к нам капитана ОСНАЗа.
Мгновение спустя грохнул взрыв…
Не помня себя от напряжения и страха, врываюсь внутрь. В проходе лежит издырявленное осколками тело проводника, а за массивным дубовым столом у окна я вижу крепкого офицера с окровавленной щекой. В руке у него пистолет!
Я ударил длинной очередью прямо от живота, но полковник Асано все же опередил меня на долю секунды… Грохнул выстрел «Намбу», отправив восьмимиллиметровую пулю в «доктора», с отрешенным лицом сидящего в кресле чуть в стороне. Последнего уже успели подковать осколки гранаты, но пришлись они в левую руку и ногу искомого нами японца…
Все же моя очередь достала полковника, ударив пониже солнечного сплетения – поэтому его выстрел был неточен: пуля ударила не в голову, а в живот «доктора». Я тотчас рванулся к немолодому уже японцу, в точности соответствующему своей фотокарточке, и принялся перевязывать живот. За мной поспешил Сергей, принявшийся бинтовать руку; капитан замер чуть позади нас:
– Паша, переводи, срочно! Спроси его, где документы о деятельности отряда, разрабатывающего биологическое оружие, где находятся хранилища и базы отряда?! Я гарантирую жизнь за достоверные сведения!
Павел все поспешно, пусть и запинаясь, перевел, но японец лишь криво усмехнулся, на губах его показалась кровь.
– Говорит, что он уже не жилец и что мы не можем гарантировать жизни и так обреченному.
У меня аж рот перекосило от ярости:
– Вот как? Обреченный, значит, жертву из себя корчишь?! Получай!
Короткий, хлесткий удар левой в живот – прямо по ране, накрытой марлевым тампоном и бинтом. Японец заорал от дикой боли, а я, вырвав из ножен финку, прижал ее к самым ноздрям «доктора», намеренно вспоров кожу:
– Тварь! Тогда я гарантирую тебе, что твой уход в мир иной будет сопряжен с такими муками, что ты пожалеешь о своем отказе! Ты пройдешь настоящий ад, прежде чем твое сердце остановится, выродок!
Павел поспешно перевел все напряженным голосом, и японец, с нескрываемым ужасом взирающий на меня, быстро заговорил.
– Отвечает, что никаких документов нет – все было сожжено и уничтожено еще пять дней назад.
Кажется, у меня затряслись руки, потому что лезвие ножа углубилось в плоть носа японца словно и не по моей воле… Но «доктор» поспешно заговорил: