Маньчжурия. 1945
Шрифт:
Впрочем, у немцев в начале войны проходило всякое. Вооруженные автоматическим оружием десантники кампфгрупп неплохо защищали свои «коробочки» от гранатометчиков, вооруженных лишь бутылками с КС и «ворошиловскими килограммами», а взвод фашистских панцеров вполне мог раздавить на марше и целый батальон, коли не было у него артиллерийского прикрытия…
Но 1941-й год остался далеко в прошлом, нам противостоят не матерые ветераны вермахта, а у батальона есть артиллерийское прикрытие. Правда, мои орлы еще не успели развернуть батарею, все происходит слишком быстро… Но и пехота наша уже далеко не так беззуба, как четыре года назад: грамотно залегшие ветераны тотчас открыли плотный огонь по японской пехоте, подав пример новичкам. Очереди сразу нескольких ручных
Японцы сделали ставку на внезапность, подобравшись достаточно близко к маршевой колонне РККА под прикрытием посадок. После того как танки самураев вышли на открытую местность, им осталось всего метров триста до дороги. И ставка это отчасти сыграла – первые, довольно точные орудийные выстрелы нашли цели среди не успевших залечь бойцов…
Но противотанковое ружье Дегтярева пробивает тридцать пять миллиметров брони за триста метров. Пусть под прямым углом по нормали, но лобовая броня «Ха-Го» составляет всего двенадцать миллиметров, у «Чи-Ха» чуть побольше, двадцать семь миллиметров…
Первым дернулся, словно налетел на какое-то препятствие, «средний» японский танк. Бронебои, правда, немного промазали впопыхах – пуля калибра 14,5 миллиметра лишь сорвала гусеницу и повредила правый передний каток. Но и этого оказалось достаточно, чтобы обездвижить вражескую машину.
В свою очередь, один из легкачей, заметив главную для себя опасность, развернулся в сторону батареи, подставив бронебоям борт, а те не упустили возможности воспользоваться столь щедрым подарком! Зеленый трассер уткнулся в моторное отделение, прошив тонкую кормовую броню японского танка, тотчас ярко полыхнула вспышка бензинового двигателя… Несмотря на это, танк все же выстрелил – и легкий осколочный снаряд рванул с небольшим недолетом до орудия Филатова. Все же слишком легкий, чтобы нанести урон, не попав точно в цель…
Мертво замер и второй «Ха-Го» – бронебойщики вскрыли броню точно напротив места механика водителя. Спустя несколько секунд из бреши потянулась поначалу тонкая струйка дыма. Как видно, 14,5-миллиметровая пуля прошила не только броневой лист и тело мехвода, но и тонкую перегородку моторного отделения, вызвав пока лишь начинающийся пожар. Моя догадка подтвердилась в следующую пару секунд: открылся башенный люк, сквозь который попытался выбраться наружу оставшийся экипаж, задыхающийся от густого дыма… Спастись им, однако, не удалось…
Отыгрываясь за внезапный удар, пережитый страх и уже погибших товарищей, пулеметчики скрестили трассы на японских танкистах. Командир рухнул на броню, прошитый веером пуль, а промедлившего техника-стрелка догнал тугой столб пламени, вырвавшийся из люка. Человек беззвучно исчез в огне…
Схожая судьба досталась экипажу и первой подбитой машины. Разве что по танкистам ударили из карабинов ездовые моей батареи, и одному японцу все же удалось уйти…
Всем хорошо противотанковое ружье Дегтярева – не очень тяжелое (семнадцать килограммов против пятидесяти у японского «Тип 97»), мобильное, крайне простое в освоении и использовании, обладает отличной кучностью, дальностью боя. И, конечно же, хорошей пробивной мощью для данного класса оружия… Да, уже летом 1942-го результативность отечественных противотанковых ружей в борьбе с немецкими пацерами заметно упала, но ПТРД и ПТРС эффективно использовались против легкой бронетехники, да и по-прежнему поражали ходовую всех немецких машин. В итоге фрицам пришлось закрывать ее дополнительными броневыми экранами… Использовали ПТРД и против самолетов, а особенно эффективно в качестве штурмового ружья, вынося амбразуры огневых точек и подавляя пулеметы.
И все же у противотанкового ружья Дегтярева есть свои недостатки. Довольно громоздкое, оно хорошо заметно танковым экипажам, а дульный тормоз демаскирует расчет пыльным облачком при каждом выстреле… Экипаж «среднего» японского танка «Чи-Ха» понял, кто повредил ходовую,
получил вторую пуль в лоб, но та срикошетила от установленной под наклоном брони. «Коробочка» успела выстрелить в ответ – и куда более солидный 57-миллиметровый осколочный снаряд накрыл один из расчетов бронебойщиков; в воздух взлетело лишь искореженное, погнутое ружье…– Батарея, бронебойными – огонь!!!
Слитным залпом грохнули все три исправных орудия. Но, опережая звук выстрела, две бронебойные, малиновые от жара на разгоне болванки угодили точно в танк, пробив башенную и бортовую броню моторного отделения. По глазам ударила чересчур яркая вспышка мгновенно полыхнувшего бензина, а секунду спустя оглушительно рванул боезапас, подбросив башню «Чи-Ха» высоко в воздух…
– По пехоте, картечью, по готовности – огонь!
…Всего через пять минут все было кончено. Остатки недобитой нами японской пехоты (менее половины отделения) откатились в посадки, а все три танка остались неподвижно гореть на опушке, угрюмыми памятниками бесславно погибшим экипажам… Вот ради чего они сражались на чужой, оккупированной и разграбленной земле, ради чего погибли за тысячу километров от дома?!
Я понимаю наших танкистов и летчиков, шедших на таран в первые дни войны и вступавших в безнадежные схватки с многократно превосходящим противником. Ведь они воевали за ОТЕЧЕСТВО, они защищали свою землю и близких от вторжения ВРАГА. Пусть в первые дни Великой Отечественной никто еще не знал, насколько бесчеловечным и садистки жестоким был этот новый враг, разительно отличавшийся от кайзеровской армии Германской войны… Но к чему теперь все эти неуклюжие, бессмысленные подвиги самураев, имеющих прямой приказ сложить оружие?!
Словно подслушав мои мысли, старшина Глухов коротко ответил:
– Может, они и не получили приказа императора?
Я невольно обратил внимание на то, как бывалый командир орудия нервно свернул самокрутку дрожащими пальцами и жадно затянулся пахучим, едким дымом махорки. Н-да… Ведь все могло сложиться иначе, успей мы пройти еще четыреста метров до развилки с сельской грунтовкой. Или же подойди японские танки к дороге чуть позже – всего на пять, самое большее на десять минут. Оторопь берет! Заметив пушки смертельно опасной для себя противотанковой батареи, японцы наверняка сосредоточили бы на нас огонь, пока мы бы спешно пытались развернуть «сорокапятки»… Это был бы не бой, избиение батареи уже бывалых, повоевавших артиллеристов, сгинувших ПОСЛЕ победы! Причем победы двойной – ведь не только Германия капитулировала, уже и сам император Хирохито приказал своим самураям сдаваться! А эти все одно воюют – гибнут, но успевают прихватить с собой несколько жизней наших бойцов…
Самого оторопь берет от подобных мыслей, и пальцы невольно подрагивают. Не иначе вновь меня Господь от смерти отвел…
Глава 18
В управлении военной полиции Муданьцзяна (кэмпэйтай) ожидаемо обнаружился только пепел. А ведь именно кэмпэйтай по данным разведки контролировала деятельность японских лабораторий, создающих биологическое оружие…
Прибывший в город к концу штурма майор Павлов хлопнул раскрытой ладонью по столу со сгоревшими бумагами:
– Успели сжечь все документы и сбежать, сволочи!
Я устало опустился на одинокий стул у черной от пламени стены.
– Это было ожидаемо. Странно, если бы военные преступники сохранили документальные свидетельства о своих «подвигах» во время штурма города.
Майору осталось только устало кивнуть:
– Это, конечно, все верно… Но захвати мы кого из старших офицеров в плен, он мог бы рассказать очень много интересного, что помогло бы нам в дальнейшем.