Мандаринка на Новый Год

Ник задумчиво смотрит на замершую фигуру в угасающем свете заката. Видимое напряжение в спине, шее, плечах, руках, демонстративно засунутых в карманы джинсов. Не дала ему и минуты на то, чтобы осознать. Невозможная. Нетерпеливая. Любимая.

Поднимается с места, обходит Любу, встает перед ней. Она упорно продолжает смотреть мимо него, в окно. Да и пусть смотрит.

И он опускается на колени перед ней. Расстегивает пуговицу, замок «молнии» на ее джинсах. Приподнимает трикотажную кофточку. И прижимается губами к плоскому животу. Там, в том месте, где под кожей находится небольшой, с ее кулак размером, орган, в котором сейчас происходит чудо. Согласно заложенной в них программе, делятся клетки, созидая новую жизнь. Нового человека. Их ребенка.

Его поцелуи нежные, едва касаясь губами, чуть ниже пупка. Ее пальцы ложатся на его затылок, ерошат рыжий ежик. Люба выдыхает довольно.

— Вот можешь же… когда хочешь.

— Ник?

— Да?

— Покрась ногти на ногах.

— Чего?!

— Лаком ногти покрась. Пожалуйста.

— Не буду!

— Почему?

— Никогда раньше этого не делал и сейчас не буду!

Люба обиженно поджимает губы и уходит на кухню. Если поплакать, Ник приползет, как миленький. Но плакать не хочется. Устала она уже от этих перепадов настроения — то слезы по малейшему поводу, то на все плевать. И Ник устал от ее капризов, сейчас она это понимает. Но в другие моменты он бесит ее так, что просто стукнуть хочется.

Люба, отставив в сторону ногу, разглядывает облупившийся лак. Ну и ладно. В салоне покрасит, недалеко идти, в соседнем доме. Ей не очень хочется ходить по салонам красоты с таким огромным животом, как-то неловко. Но раз уж Ник так на это реагирует…

А когда она вернулась в комнату, то схватилась за живот. И тихо сползла в кресло, задыхаясь от смеха. В соседнем кресле, склонившись над коленями, любимый муж, ворча что-то под нос, красил ногти розовым перламутровым лаком. Себе! Люба охнула, придерживая живот. Так и родить недолго досрочно.

Ник повернул голову. Разогнулся.

— Чего ржешь? — хмуро.

Люба смогла ответить далеко не сразу. Сначала прохихкалась. Потом продышалась. Потом вытерла слезки. И лишь потом ответила:

— Коленька… Я просила ногти на ногах покрасить себе. Я сама не могу уже — живот мешает.

— Себе?!

— Себе, — для убедительности вытянула свою стройную изящную ножку — немногое из того, что у нее осталось стройного.

— А… — Ник озадаченно посмотрел сначала на ее ногу, потом на свой босой сорок пятый с тремя из пяти накрашенными розовым лаком ногтями. — Черт… Я тебя не так понял, да?

— Ага, — Люба еще раз хихикнула.

— Да кто тебя поймет с твоими хотелками непредсказуемыми. Блин… — снова перевел взгляд на свою ногу. — Вот дурак…

— А, по-моему, красиво вышло.

— Слушай, а что делать-то?

— Иди, в ванной возьми ватные диски и… Нет, я лучше сама принесу, а то ты что-нибудь напутаешь.

А потом она сидит в кресле, а он, сложив ноги «по-турецки» — на полу, перед ней. Ее стопа — на его колене.

— Коля… Ты так аккуратно красишь. У меня так не всегда получается. А ты в первый раз — и так ровненько.

— Ты еще не видела, какие я аккуратные и ровные узлы на шовном материале завязываю.

— Ник…

Он в последнюю пару месяцев спал плохо. Просыпался вместе с Любой, когда она вставала ночью в туалет. Сквозь сон чувствовал, как она ворочается. Спал чутко, чтобы, не дай Бог, не задеть ее нечаянно. А вот сегодня его по какому-то капризу нервной системы вырубило. И он не почувствовал, как она вставала. И проснулся лишь, когда Люба потрясла его за плечо.

— Что? Что случилось? — сел резко на постели. В комнату падает свет из прихожей. Люба выглядит слегка растерянной.

— Воды отошли…

Что-то вдруг ухнуло внутри.

— Точно?

— Да. По-моему, да. Ну… так много… Я в туалет встала, а оно там как полилось…

— Я посмотрю.

Его не было минут пять. Вернулся.

— Да. Это воды отошли. Убрал там. Как ты? — осторожно присел рядом на кровать. А Люба вдруг поморщилась, и он понял сразу.

— Схватки?

— Да.

— Как часто?

— Не знаю.

— Надо засечь.

— Надо, — она вздохнула, положила ему голову на плечо. Ник одной рукой привычным движением погладил ее по пояснице, другой дотянулся до телефона. Без пяти три. До утра ждать не стоит.

— Любава, у тебя все собрано, так ведь?

— Угу.

— Тогда одевайся потихоньку. А я за машиной, — он встал, протянул ей руку. Люба поднялась и вдруг прижалась к нему — боком, как только и получалось в последние месяцы. Выдохнула ему в грудь. И он почувствовал, что она дрожит. Обнял осторожно.

— Боишься?

— Да, — не понимая головы.

Ник вздохнул. Чем помочь? Как успокоить?

— Хочешь, я пойду с тобой? — погладил по темноволосой голове. — Буду там, с тобой? Если тебе нужно…

— Теть Даша скептически относится к партнерским родам. Говорит, что мужчины там лишние.

— Да мало ли что она там говорит. Если я тебе нужен — я пойду с тобой. В обморок не упаду, под ногами мешаться не буду, порядки знаю. Не знаю, чем помочь смогу, но если смогу… если тебе так будет легче…

— Не надо, — произносит она после небольшой паузы, негромко, но твердо. Повторяет: — Не надо. Я сама. Я должна сама справиться.