Манглабит Варанги

— Варанги, спешиваемся! Разгружаем наши возы с запасом дротиков и болтов, съестные припасы перегружаем на заводных коней… Микула, возьми свой десяток и уведи наших лошадей поближе к болоту, там стреножьте их, чтобы не забрели в трясину… И придётся остаться подле них, мой друг — иначе уведут. Остальные — строим «степную крепость» на нашу сотню!

Могучий соратник Романа недовольно нахмурился, но при всех перечить манглабиту не стал. А тот, чуя недовольство друга, поспешно отвернулся к ратникам, уже принявшимся спешно распрягать возы их сотни…

Можно ли обвинить Самсона в том, что он решил сегодня поберечь старого друга, вечно лезущего вперёд, в самое пекло? Едва ли — учитывая, что варангам предстоит не сеча, а перестрелка.

Нет, мощь и свирепость рослого руса сослужат куда более важную службу в деле сбережения коней! Ведь вряд ли кто ещё из сотни отвадит жадных и пронырливых норманнских конокрадов лучше разозленного Микулы…

… — Господи, помоги мне вернуться к жене… Господи, помоги мне вернуться к моей милой Аделе…

Белик, следующий рядом со Стефаном из Блуа — и ставший невольным свидетелем его негромкой, но горячей молитвы — нервно заерзал в седле, после чего тяжело выдохнул:

— Граф, уже скоро нам предстоит встреча с сарацинами. Предадим же себя в руки Господа — и позвольте мне дать совет: рыцарю за конными лучниками не угнаться. Придётся сблизится с турками, пока они бьют навесом — эта стрельба не очень для нас опасна… После чего, бросив наших дестриэ вперед галопом, накоротке мы догоним сельджуков — и опрокинем врага, ударив в копье! Доверьтесь мне — и мы добудем победу!

Явно очень волнующийся Стефан поспешно ответил:

— Конечно, Танкред, конечно! Вашим ударом под Никеей восхищается все христианское рыцарство! Но давайте мы прикажем ромеям, чтобы их конные лучники следовали впереди нас?

Граф Блуа обратил на замявшегося и самую малость польщенного капитана настороженный, жаждущий и одновременно с тем молящий взгляд. Очевидно, что в душе не шибко смелого толстяка, явно обожающего свою жену, борется одновременно и нежелание быть уличенным в трусости, и очень сильный страх перед грядущей битвой… И ромеев он решился послать на верную смерть — что сможет сотня всадников против нескольких тысяч сарацинских стрелков? Лишь скоро погибнуть в неравной дуэли, приняв на себя пару залпов, предназначенных для рыцарей…

Отослать бы Стефана в середину колонны! Но нельзя, никто из франков не поймёт, потеря лица графа… И в конце концов Белик счел, что из всего греческого войска для него ценна и важна жизнь лишь одного манглабита, носящего звучное прозвище «Самсон»:

— Будь по вашему, мой друг. Будь по вашему…

Как Даниил Витальевич и предпологал, брошенные вперёд, на верную смерть ромеи были истреблены в самом начале схватки. Правда, конные турки стреляли не залпами, и враг также нес потери от греческих стрел — так что сотня прониариев выиграла франкам Стефана и его собственному «знамени» несколько больше времени, чем рассчитывал Белик.

Но все же их жертва оказалась совершенно напрасна…

Кылыч-Арслан оказался полководцем с гибким умом, и сделал выводы из первого поражения под Никеей. И очевидно, действия «Танкреда» произвели на него особое впечатление… Потому как теперь сельджуки стойко держат дистанцию навесного боя, не подпуская крестоносцев и на семьдесят шагов — тотчас отступая назад при всякой попытке рыцарей сблизиться! Более того, имея достаточно пространства для маневра — и как минимум вдвое превосходя христиан числом — турки умело охватывают полуторатысячный отряд Стефана и Танкреда с правого крыла. С правого, потому как в правой руке рыцари и оруженосцы держат копья, а не щиты…

И потери крестоносцев пусть пока ещё медленно, но верно растут — потери как побитых многочисленными срезнями беззащитных коней, так и их наездников… Ведь сельджуки, широко пользуясь мастерством покоренных греческих кузнецов, за короткое время вооружились стрелами и с гранеными, и шиловидными наконечниками, способными пробить плетение хауберков!

…Переломный момент схватки наступил в тот миг, когда один из франкских феодалов (как позже выяснилось, тот самый, рискнувший сесть на трон Комнина во время приёма в Царьграде) бросил вперёд свое «знамя», попытавшись догнать сарацин и вступить с ними в бой! Но два конруа горячего сердцем барона до сельджуков не доскакали — те поспешно развернули лошадей и ринулись назад, явно ожидая рывка крестоносцев… А главное — чем ближе были франкские рыцари к сарацинам, тем точнее и убойнее били их стрелы, разя грудины жеребцов… Когда же поредевшие конруа втянулись в углубление в рядах сарацин, образованное отступившими всадниками, стрелы со всех сторон обрушились и на рыцарей, разя одного за другим…

Вскоре все было кончено — и Белик, успевший принять на щит три стрелы и уже отчётливо осознавший, что его тактический маневр во второй раз не сработает, обратился к оцепеневшему от ужаса Стефану:

— Граф, нам нужно отступить! Иначе сарацины перебьют всех нас! Прикажите своим людям уходить!

— Д-д-да, конечно! Отступаем!!! Все назад, назад!!!

— НАЗАД!!!

… — Приготовить самострелы! Целься… Бе-е-ей!!!

Запели тетивы соленариев русичей, с сотни шагов посылая болты в сарацин. Сотни для убойного ромейского оружия вполне достаточно, чтобы поразить бездоспешных турецких всадников — не меньше тысячи которых уже успели обойти рыцарские отряды, и ворваться в лагерь христиан! Сельджуки ударили неожиданно для беспечных крестоносцев, занятых установкой палаток и шатров — те не успели даже изготовиться к бою… К тому же более половины норманнской пехоты находиться в следующем позади войске Раймунда Тулузского. Ибо вырвавшиеся вперёд рыцари Боэмунда и Стефана, стремясь первыми захватить как можно больше добычи, в первую очередь взяли необходимым их слуг — к тому же посадив многих из них на трофейных сарацинских коней. А вот по настоящему боевой пехоты из числа копейщиков и арбалетчиков — не более пяти сотен! Разве что для штурма небольшого замка-кастрона…

Ведь норманны сочли, что раз Кылыч-Арслан потерял всех своих пешцев у Никеи, то в случае большой битвы, собственная пехота им уже не потребуется…

Первый залп русичей оказался вполне удачен — пало не менее трех дюжин сарацин; где-то болты достали всадников, где-то лошадей…

— Поднять щиты! Перезаряжаемся!

Роман, в очередной раз похвалив себя за запасливость, укрылся за червленым щитом Мала — гварлейца, не так-то и давно охранявшего покои Марии Аланской. Опустив свой соленарий вниз, сотник продел носок правой ноги в стремя, после чего заметным усилием обеих рук потянул на себя тугую тетиву…

Ощущая при этом, как резко кольнуло сердце при воспоминании о любимой.

Манглабит отдал приказ бить издалека с расчётом, что у его стрелков будет побольше времени на перезарядку. Тем не менее, получив заряд болтов, турки тотчас ответили ливнем стрел! Но те лишь бессильно застучали по щитам варангов да бортам повозок… Вставив очередной болт в направляющий желоб, Роман подождал пару мгновений, дав перезарядиться и отстающим воям, после чего отрывисто рявкнул:

— Приготовились!

Мал, как и прочие щитоносцы, поднял щит обеими руками, удерживая его теперь ровно над своей головой — и головой сотника. Роман же, уложив ложе соленария на борт повозки, покрепче утопил ложе приклада в плечо, и, выбрав ближнего к себе сарацина, тотчас потянул вверх спусковую скобу… Звонко тренькнула тетива — а манглабит поспешно воскликнул:

— Бей!

Залп полсотни русичей отстал от выстрела Самсона на пару мгновений — густо ударив по сарацинам, попытавшимся сблизиться со «степной крепостью» варангов! Вновь послышались отчаянные крики раненых людей и животных, и турки поспешно отхлынули от зубастого укрепления… В конце концов, зачем рисковать собой в схватке с небольшим отрядом крестоносцев, все одно не способных ударить им в тыл? Рисковать, когда пред ними раскинулся целый лагерь врага со всеми его богатствами?!

И даже женщинами из числа жён знатных рыцарей — судя по отчаянному бабскому визгу из шатра, богато расшитого цветастыми лентами… И отстоящего на безопасном удалении от возов варангов!