Манускрипт

– Если вы дадите такой приказ - я его, конечно же, выполню, - она уже не улыбалась, но глаза всё так же лучились счастьем.

– Считайте, что вы его получили. Товарищ Сорокин - весьма ценный для нас агент, однако его холостяцкий образ жизни в обществе, где приветствуются семейные ценности, выглядит подозрительно. Вы же с ним, насколько я знаю, собрались жениться после войны, теперь же у вас появилась возможность не откладывать дело в долгий ящик.

Варя попыталась представить, как это - быть мужем и женой. Она представляла себя в роли жены с того самого дня, когда дала Ефиму своё согласие, и когда между ними случилось ЭТО. Но получалось у неё плохо, вернее, она почему-то ставила себя на место своей матери, может быть, потому, что этот пример большую часть её биографии стоял у неё перед глазами. Ей казалось, что это жизнь без секса, да и без большой любви, построенная скорее на привычках и взаимном уважении. Но с ней такого не будет! В смысле, уважение, конечно, будет, но вдобавок и то, что ей так понравилось в день его отлёта на Большую землю. И будет ЭТО каждый день!

– Как у вас с английским?
– вырвал её из раздумий Берия.
– Не очень? Даю вам три месяца на то, чтобы выучить язык, хотя бы до более-менее приемлемого уровня. Заниматься будете с репетитором каждый день по несколько часов, кстати, настоящая американка, поставит вам такой акцент, что сойдёте за уроженку какого-нибудь Техаса. А с вашей новой легендой вас познакомит товарищ Ковтун Леонид Андреевич, вас к нему проводят. Он назначен вашим куратором. И нужно будет кое-какие бумаги подписать, это тоже у Ковтуна. А теперь можете быть свободны. И конфеты возьмите с собой. Не стесняйтесь, я вижу, они вам понравились.

Проводив гостью, Лаврентий Павлович вновь поднял трубку:

– Соедините меня с Первым.

Прошло меньше минуты, когда на том конце провода раздался хорошо знакомый голос:

– Здравствуй, Лаврентий, что у тебя?

– Только что поговорил с 'Радисткой'. Она согласна лететь в Америку.

– Это хорошо... Но ты знаешь, что объект 'Сорока' находится под наблюдением людей из Бюро. Появление рядом с нашим агентом нового лица может вызвать у них подозрение.

– На этот счёт мы отработали серьёзную легенду. Но если 'Радистка' будет близка к провалу - придётся её ликвидировать... Если, конечно, вы дадите 'добро'.

На том конце провода долго молчали, затем, наконец, ответили:

– Согласен. Только если до этого дойдёт, 'Сорока' не должен догадаться, кто убрал его женщину.

– Всё будет чисто, товарищ Первый, но надеюсь, что до этого всё же не дойдёт.

* * *

– Мистер Бёрд, вы позволите выразить восхищение вашей книгой? Я получила истинное наслаждение, пока я её перепечатывала.

Хрупкая машинистка с большими очками в половину её миниатюрного личика протянула мне пухлую папку, которую я и сам принял не без благоговения. Как-никак первая моя и, быть может, не последняя книга. Пока в виде двухсот сорока пяти машинописных листов (плюс второй экземпляр из-под копировальной бумаги), которые, надеюсь, вскоре превратятся в полноценное издание в приличном переплёте.

Пока перечитаю свой опус в машинописном варианте, может, глаз за что-нибудь зацепится.

– Спасибо, Кэтрин, мне ваша похвала приятна, хотя я до сих пор уверен, что Бог не даровал мне писательского таланта. Однако хочется верить, что мне удалось совершить нечто достойное на этом поприще, и что другие тоже оценят рукопись по достоинству.

Придя в номер, скинул ботинки, налили в стакан апельсинового сока и плюхнулся в удобное кресло. Попивая холодный сок, принялся за чтение.

'Закончилась Вторая мировая. Германия, ещё несколько лет назад державшая в страхе весь мир, захватившая практически всю Европу, теперь лежала в руинах. Города нужно было восстанавливать, однако мужских рук для восстановления страны катастрофически не хватало. И вот кто-то совсем умный, уже не вспомнить кто именно - из правительства Германии или из оккупационных властей - предложил идею пригласить иностранных рабочих. Причем выбор почему-то остановили на Турции.

Минуло ещё два десятка лет. Франция после многих мелких, но многолетних войн потеряла свои колонии в Юго-Восточной Азии и Северной Африке. Беженцы из Алжира и других стран Магриба (и даже Субсахары) оказались в Марселе и Париже. Да и на территории остальной Франции их хватало.

Сначала всё шло в соответствии с планами политиков. Часть первых иммигрантов как в Германию, так и во Францию сумела благополучно интегрироваться в чуждую им культуру, особо не выделяясь, а тихо выполняя свою работу. Но прошло ещё 20 лет, и в 1980-х началось то, чему посвящена эта книга...'

Я был более чем уверен, что после того, как содержание манускрипта стало достоянием мировой общественности, писатели всех мастей кинутся сочинять антиутопии по мотивам 'Откровений Будды', как неофициально стали называть манускрипт. Я же хотел быть в этой гонке первым, потому и взялся за дело, пока ещё текст книги не был предан огласке. Газетчики уже успели взять интервью и у Оруэлла, и у Брэдбери, и если последний только развёл руками, то Оруэлл признался, что идея написать аллегорию о современном социуме под видом скотного двора у него уже почти созрела, при этом заявив, что ему очень хочется прочитать 'Откровения Будды' полностью.

Книгоиздатели не заставили себя долго ждать, вскоре свет увидело первое официальное издание в переводе всё того же Рикмана. Бестселлер разошёлся в течение месяца, пришлось тут же печатать дополнительный тираж. Конечно, находились и те, кто считал манускрипт качественной фальшивкой, чьей-то остроумной шуткой, но таких было абсолютное меньшинство. Людям хотелось верить в возможность путешествия во времени, что раньше было лишь уделом писателей типа Герберта Уэллса, а теперь грозило облечься в форму реальности.

Не только простые люди, но и научные светила планеты, несмотря на то, что в мире полыхала война, вовсю обсуждали возможность перемещения во времени, сетуя, что автор, этот Гектор Сингх, был не в теме, и не описал подробности эксперимента. В физической лаборатории Гарварда даже началось строительство аппарата, который должен был переместить сознание человека в прошлое, причём из добровольцев уже выстроилась очередь.

Для меня же был важен тот факт, что в Индии в течение этих месяцев никто не заикнулся насчёт того, что это могла быть та самая книга, похищенная в подвале храма Падманабхасвами. Для меня отсутствие подобных новостей стало большим облегчением, иначе возможное расследование могло закольцеваться на моей персоне, и там уж не знаю, поверил бы кто в рассказ про какого-то там англичанина-иммигранта.

В Индии англичанам и без того приходилось туго. Вынужденные держать большие силы на северном берегу Ла-Манша, бритты не могли усилить свои колониальные войска, а те вчистую проигрывали восставшим индусам, чьи поначалу разрозненные группировки объединились во вполне себе регулярную армию. Центр страны полностью находился под контролем индусов, англичане удерживали лишь несколько портовых городов, обладающих мощными крепостными стенами ещё со времён средневековья. Вопрос присвоения колонии статуса свободной республики оставался делом времени.

Для своей книги я позаимствовал сюжет прочитанного в будущем романа-антиутопии Елены Чудиновой 'Мечеть Парижской Богоматери', даже героиню у меня звали так же - София. Чудинова словно в воду глядела, когда писала свой роман. Хотя, если уж начистоту, к тому всё и шло, захват Европы исламистами был лишь делом времени. Может быть, люди, прочитавшие мою книгу в той же Европе, задумаются, как им строить своё послевоенное будущее.

Пока писал, минули и мой день рождения, о котором мне помимо Стетсона с его подарком 'от коллектива' напомнило и письмо от Вари, и Рождество, и Новый год. Окончание работы над рукописью я отметил бутылочкой эксклюзивного виски, а незамужней машинистке Джудит, согласившейся перепечатать мой роман, пообещал отпуск на Гавайях за счёт прибыли с казино. Девочка управилась за три дня, по ходу дела ещё и откорректировав некоторые места произведения, о чём мне сообщила, заметно краснея.