Маньякой 2

В тот момент не чувствовал страха. Ни страха, ни эйфории. Только толчки в коленях от выстрелов. Только сухость во рту, хотя фильтрация всё равно гонит воду.

Это – бой без знамен. Без пафоса. Просто бой, чтобы выжить и выполнить задачу.

– "Шесть", при мне, – сказал, сверяя карту, – через четвёртую стыковку. Там должна быть шахта. Нам туда.

– Уже вижу. Но к ней ещё метров сто, и сектор под огнём. Турели под потолком.

– Значит, в первую очередь подавляем потолок.

…Турели подавлены. Одна из них вспыхнула, перегрузив свой конденсатор, и под потолком разнесло кусок опоры, засыпав всё металлическим мусором. Шёл вперёд, целясь, наводя ствол туда, где ещё могло быть движение. Шестеро выжили из нашего состава. Остальные – или остались там, или на связи с другими отсеками. Позиции терялись – связь дрожала, шум из эфира становился всё злее.

И тут они появились.

– Впереди! Контакт! – выкрикнул "Четыре".

Сначала думал – ещё один наш отряд.

Рост, телосложение, даже форма с первого взгляда схожая. Чёрный сегментный доспех. Плечевые пластины. Симметричная компоновка. Но как только вспыхнули их визоры – глубокий, ярко-белый свет без намёка на светофильтры – всё стало ясно.

Не наши.

– Контакт с антропоморфными! Трое! Вижу руны! Не русский! Повторяю – не русский!

Они не кричали. Не отвечали. Просто шагнули – в абсолютной синхронности, будто связаны каким-то алгоритмом. И открыли огонь.

Импульсные выстрелы. Не плазма, не снаряд. Что-то иное. Молчащие лучи пробивали всё, кроме лба таракана, и даже тогда – оставляли на броне жгущий отпечаток, как от резака. Один из наших – Семнадцатый – закрылся, но задержался на полсекунды. Выстрел – пробитие – тело упало, броня раскололась по шву.

– Работать! Боковые стенки, ведём огонь на подавление! – орал, но голос был уже металлический. Сливался с ревом штурма.

"Шесть" вырвался вперёд, запрыгнул на платформу – и сбил одного из них прикладом в упор, уронив под себя. Тот не издал ни звука. Даже при ударе.

– Близкий! Повторяю – ближний бой! – орал кто-то из тыла.

Второй – будто почувствовал – бросился впритык. Но не как обычный боец. Его движение – точное, экономичное, чужое. Пластичное и одновременно угловатое. Он бил, как бы вырезая траектории, не тратя ни лишнего движения. Один из наших упал –перерублен напополам кинжалом, который выдвинулся из предплечья врага.

Контактный бой – это уже не дроны. Это живое. Или почти живое. Не кричат. Не говорят. Не паникуют. Сражаются до конца.

– Командир! – крикнул "Пять", прикрывая меня огнём. – Это не просто защита. Это спецгруппа. Или гарнизон!

– Нафиг спецгруппа, валим их! Все – валим их! Пролом в боковую шахту, по сигналу – гранаты!

Метнул Д-7 – обычную фугаску с микрозамедлением. Взрыв – как кувалда по ушам. Двоих зацепило, один исчез в дыму. Мы вломились в боковую секцию. Отстреливаясь, по одному. Систематично.

В коридоре остались тела. Наши и их. Подошёл к ближайшему. Присел.

Пластина нагрудника лопнула. Под ней – такая же органика, как у нас. Кровь. Красная. Лицо не разобрать – шлем остался цел.

Но шлем… не наш. Слишком гладкий, без визора. Без маркировки. Только тонкая резьба по металлу, как у древних артефактов. Руны. Не славянские. Не скандинавские. Нечто иное. Если мне память не изменяет. Реально не специалист по древней письменности.

Чужой, но в чём-то знакомый.

– Командир… – Шесть встал рядом. – Эти парни не просто броня и ружья. У них подготовка. Покруче чем у нас. Как будто автоматом делают, что надо. Не боты.

– Анализ по ДНК будет позже. Сейчас – проломиться до реакторной. Пока не окружили.

Он кивнул. Без лишних слов. Впереди – ещё один люк. Пульсирует датчиками. Там внутри – ответ. Или хотя бы новые враги. Сзади – потери уже больше половины. Связь с "Гаммой" потеряна. "Иота" на грани. Мы с "Тараканом" и остатками "Шесть-секции" – последние, кто ещё в движении.

Идём дальше. В неизвестное. В самое сердце.

Глава 3

Мы продвигались медленно. Каждая секция – отдельная мясорубка. Стены чёрные, с плотно встроенными коммуникациями, трубы – облитые термогелем, повсюду осевший на обшивке синий пепел, будто пыль, но металлическая. Крепкий запах озона, крови, раскалённого титана.

– Слева!
– выкрикнул "Тринадцатый". Не успел. Вспышка – и его броня разлетелась на две половины, словно картонная. Враг – тот же тип, как мы уже привыкли: чернёная броня, гладкая, с резными линиями. Он двинулся вбок, выворачивая ствол на меня – и получил очередь от "Пятого" прямо в грудь. С третьего выстрела тот сдался – броня лопнула, тело зашаталось и рухнуло.

– Одиннадцать! – отозвался "Пятый", – Готов! Цель минус!

Но радоваться было рано. Следующий – уже работал в паре, страхуя фланг. Техника боя у них изменилась. Теперь они не шли тупо в лоб, не повторяли ошибок. Они прикрывали друг друга, работали по секторам, отступали, заманивали, только чтобы поймать нас под перекрёстный огонь.

– Они учатся, мать их. – прохрипел "Шестой", перевязывая руку – броню пробило насквозь. – Это уже не просто проколы. Они нас читают. Как учебник.

В это момент чувствовал, как моё новое тело напряжено до предела. Руки двигались быстрее, чем успевал подумать. То ли память, то ли рефлекс. Действия шли откуда-то из глубины, где прятались другие приказы, другие войны. Стрелял коротко, экономно, каждое движение – как будто повторялось тысячный раз.

Мы потеряли ещё троих, прежде чем заварили шлюз в следующий отсек. За дверью – ещё один коридор, но здесь тихо. Слишком. Только гул корабля, будто дыхание гиганта. И мягкий свет, капающий с потолка, как ртутная кровь.

– Осталось девять, – сказал кто-то. И помолчал. – Из тридцати девяти.

Молчание повисло. Девять… но приказ есть приказ.

И мы – внутри чужого корабля, с минимумом данных, минимумом боезапаса.

Реквизит – мёртвые бэхи, израненные тела и броня, почерневшая от угловых вспышек чужих выстрелов.

– Мы должны дойти до реакторного. Иначе всё это зря. – сказал вслух что думал.

Голос – чужой, механически ровный. Где-то внутри знал, что делать. Даже когда это означало идти в одиночку.

– Они не отступают, – пробормотал "Восемь", проверяя гранаты. – Они как нож. Пробуют нас. Медленно, но точно.

Следующее нападение началось внезапно – даже не стрельбой, а тактически. Они включили стробирующий свет, врубили низкочастотный шум, что бил в уши, словно под кожу. Это была не атака – это была деморализация. Протест против самого нашего присутствия. Стены корабля дрожали, и где-то в глубине… что-то ревело. Может, двигатель. Может, что-то ещё.

А может – ещё один из них.