Манюня

Ради справедливости надо отметить, что если мама кировабадци в том смысле, который вкладывал в это слово папа, то тогда он единолично является основоположником, архитектором, строителем и почётным жителем города Кировабад. Это чтобы вам было ясно, какой у моего отца был, и, слава богу, есть, характер.

Когда у отца закончились все аргументы, а дым над пепелищем стоял такой, что дневного света было не видать, он вытащил из домашнего бара бутылку коньяка и засобирался к дяде Мише запивать горе алкоголем.

– Не жди меня,- крикнул он маме с порога.

– Хлеба купи на обратном пути,- не осталась в долгу мама.

– Никогда!- крикнула папа и хлопнул дверью.

– И кофе!- крикнула мстительно мама.

– Агрхххх,- раздалось за дверью, и мама удовлетворённо хмыкнула – последнее слово осталось за ней.

Мы с Маней как раз колдовали над вторым блюдом из мелко наструганного плюща, когда папа ворвался во двор. Достаточно было одного взгляда на выпученные папины глаза, чтобы мне сразу стало ясно - они с мамой схлестнулись.

– Пап, вы что, поссорились?- спросила я.

– С чего ты это взяла?- дыхнул на меня огнём папа.

– Ну, это видно по сумасшедшему выражению твоего лица,- дипломатично ответила я.

– Не придумывай глупостей, Наринэ,- отрезал папа.

Потом он какое-то время под заинтригованные наши взгляды рыскал вдоль веранды дома туда и обратно, и что-то бубнил себе под нос.

– Дядьюра, вы забыли где входная дверь?- спросила Маня.

– Ничего я не забыл,- сказал папа и поднялся вверх по ступенькам,- я просто думал!

Как только он вошёл в дом, мы с Манькой прокрались под окно кухни и застали самое начало разговора двух обиженных мужчин.

– Да всю плешь мне проела,- ругался папа.

– Бабы, что с них взять!- вторил ему дядя Миша.

– Да какая баба! Это же бензопила дружба!

– Юра, посмотри на меня! Ты же знаешь, какая у меня мать, а я живу с нею с самого рождения, и ничего!

– Так то мать, а то жена,- отмахнулся папа,- что у тебя есть к коньяку?

– Котлеты и картошечка с грибами. Роза Иосифовна приготовила мне поесть, и демонстративно ушла к соседке.

– Нет, кушать не хочу, сыт по горло,- отказался отец.

Дядя Миша зашуршал по полкам.

– Пряники есть, лимон, ещё какие-то на вид засохшие какашки в пакете (шуршание усилилось), что бы это такое могло быть?

– Один хрен, неси что есть,- вздохнул папа.

Нам с Маней стало скучно слушать их разговор, и мы вернулись к готовке.

– Сейчас они буду рассказывать друг другу, какие женщины ужасные существа,- фыркнула я.

– Ну да,- захихикала Манька.

Через какое-то время нам захотелось попить. Когда мы вошли в кухню, то застали моего отца с дядей Мишей в весьма живописной позе – дядя Миша нагнулся буквой Г, а папа лежал у него на спине, уткнувшись носом ему в затылок.

– Вот,- кряхтел дядя Миша,- если ещё в этой позе тебя хорошенечко тряхнуть, то можно полностью вылечить болячку.

– И самому свалиться с ответным радикулитом, да?- хмыкнул отец.

– А что это вы делаете?- поинтересовались мы.

Папы мигом выпрямились и сильно сконфузились.

– Кхм. Радикулит Юре лечим,- сказал дядя Миша,- а вы чего пришли?

– Попить пришли.

– Кстати, Маня, где ключ от нижнего погреба?

– От какого нижнего?

– Ну от маленького, где стоит бочонок с вином.

– Так Ба с ним не расстаётся. Сбегать к ней?- предложила Манька.

– Нет,- испугался папа,- не надо, мы сами как-нибудь.

– Ничего, у меня где-то была ещё подарочная большая бутылка коньяка,- протянул дядя Миша.

Мы с Маней попили воды и вернулись во двор. Готовить нам надоело, поэтому мы принялись копать клад под тутовым деревом. И успели уже вырыть между корнями приличную яму, когда на веранду вышли наши изнурённые женской половиной человечества отцы. По целому букету характерных первичных и вторичных признаков было ясно, что они уже не совсем, мягко говоря, трезвы. В каждой руке они держали по одной полулитровой банке.

– До-оченьки наши,- загремели они банками,- а что это вы т-тут делаете?

– Клад ищем,- отрапортовали мы.

– К-какие они у нас ум-мные,- умилились наши отцы.

– А что это вы напились?- пошли мы в атаку.

Папы одинаково нахмурились.

– Кто нап-пился? М-мы? Ничего подобного!

– Пойдём, друг, нас там д-дела ждут!- похлопал банкой по папиному плечу дядя Миша.

– Где?- встрепенулись мы.

– Там,- неопределённо махнул в сторону заднего двора папа.

– А зачем вам банки?- насторожились мы.

– Просто так. А вы копайте, если будете усерднее копать, то часа через два обязательно выкопаете клад,- сказали нам наши отцы и пошли в сторону заднего двора. По одинаково невинному выражению их спин сразу было ясно – задумали они что-то такое, что точно не понравится Ба.

Как только они скрылись за углом дома, мы тут же кинулись следом. И застали их возле маленького погреба. В маленьком погребе Ба хранила скоропортящиеся продукты, потому что он был практически подземным, и круглый год там стоял ледяной холод. Узкое окошко погреба было зарешечено частой металлической решёткой, дверь запиралась на замок с защёлкой.

Наши бравые мужчины какое-то время молча изучали решётку на окне.

– Давай я,- сказала дядя Миша,- я тебя физически сильнее.

– Давай,- хмыкнул папа и отобрал у дяди Миши две его банки,- заодно посмотрим кто тут сильнее.

– Пааап, а что это вы собираетесь делать?- подбежали мы к ним.

– Дети, не мешайте,- отодвинул нас банками мой отец,- и вообще, зарубите себе на носу – когда мужчина действует, женщина должна молчать. И трепетать. Ясно?

– Друг, не будем о грустном,- сказал дядя Миша и вцепился руками в оконную решётку.

– Раздватри!- вдохнул он и на выдохе попытался выдернуть оконную решётку. Оконная решётка обиженно заскрипела, но не поддалась.

– Смотри, как хорошо её приварили, э?- обернулся к отцу дядя Миша.

– Ты мне зубы не заговаривай, ты решётку отрывай,- не дрогнул отец.

– Раздватри!- вдохнул дядя Миша и по новой вцепился в решётку.

– Как ты думаешь, зачем они отрывают решётку?- шепнула я Маньке.

– Ничего не говори, а то погонят нас, и мы не увидим, что они тут творят,- зашептала она мне в ответ.