Марь

Докладывая Стэфу о своем разговоре с Командором, Apec очень старался, чтобы в его голосе не было ничего, кроме деловой отстраненности. Наверное, получилось, потому что, дослушав, Стэф спросил:

— Ты его знаешь?

— Командора? Лично нет. Пересекались пару раз на форуме. У нас же, сам понимаешь, какая специфика. Личные данные никто не светит. Но если ты хочешь знать мое мнение…

— Да, я хочу знать твое мнение. Насколько он компетентен?

— В нашем деле он настоящий профи, — сказал Apec после небольшой паузы. — Историю знает лучше любого доктора наук. Форум модерирует строго, но справедливо. А про человеческие качества я могу сказать только одно: походу он тот еще жучара.

Как Apec ни старался, а последняя фраза выдала-таки степень уязвлённости его самолюбия. Стэф, кажется, все понял.

— Я поговорю с ним, — сказал он, — сбрось мне его номер. И спасибо тебе.

— За что? — удивился Apec.

— За честность, — сказал Стэф и отключил связь.

Глава 20

Какое-то время Apec еще ждал, что Стэф или Командор ему перезвонят. Но телефон молчал. Похоже, они решили договариваться без него.

Несмотря на жаркий день, от болота наползал туман. У Ареса появилось ощущение, что над домом и заводью установили гигантский колпак из матового стекла. Цвета тут были приглушенные, а очертания предметов — акварельно-размытые. Но вся эта приглушенность и акварельность исчезли, стоило Аресу свернуть от заводи к лесу. Перейдя невидимую, но физически осязаемую границу, он зажмурился от яркости красок, звуков и запахов. Здесь, вдали от болота, жизнь била ключом.

Аресу вдруг подумалось, что вся эта яркость снова забудется и потеряет актуальность, стоит ему только вернуться в дом у заводи. По его подсчетам и подсказкам навигатора, до фермерского дома было шесть километров пути, одна часть которого пролегала по лесу, а другая — по лугу вдоль реки. По лесной дороге идти было легко, а на лугу Ареса одолела жара. Он все еще бодро шагал по пыльному проселку, но раз десять пожалел, что не взял с собой воды.

Apec был уже в нескольких километрах от цели, когда сзади послышался рев мотора, а потом в клубах пыли появился мотоцикл. Добрый человек непременно остановился бы, чтобы поинтересоваться у усталого путника, не нужна ли ему помощь, не подкинуть ли его из пункта А в пункт Б. Но за рулем мотоцикла сидел какой-то черт! Он не только не остановился, но и промчался в такой близости от Ареса, что едва не сбил его с ног, обдав при этом душным облаком пыли и выхлопных газов. Apec с воплем отскочил в сторону, посылая проклятья в спину стремительно удаляющегося мотоциклиста.

Как ни крути, а день у Ареса не задался с самого утра. Сначала его сбросили со счетов Стэф и Командор, а теперь едва не сбросил с дороги какой-то борзый деревенский мажор. В том, что это был мажор, Apec не сомневался. Не всякий крестьянин может позволить себе «Хонду» за десять кусков. Вот он, Apec, не может, хоть и очень хочет!

В глотке чувствовался вкус пыли. На зубах скрипел песок. Apec чертыхнулся и направился к реке. На берегу он сбросил одежду и с головой нырнул в прохладную воду. Сразу стало хорошо. В голову закралась крамольная мысль — напиться прямо из речки. Apec мужественно отринул эту затею и почти сразу был вознагражден за терпение: поблизости обнаружился родник, заботливо забранный в бетонное колодезное кольцо. Вода в роднике была до такой степени холодная, что у Ареса сводило зубы, но он мог поклясться, что никогда в жизни не пил ничего вкуснее. Похоже, фортуна снова повернулась к нему лицом.

Напившись, он вернулся на проселочную дорогу. Оставшийся путь больше не казался ему таким уж мучительным. Apec бодро шагал по обочине, поднимая в воздух легкие облачка дорожной пыли, и от нечего делать раздумывал, что сделал бы с мотоциклистом-мажором, попадись тот снова на его пути, но уже не конный, а пеший.

И встреча с обидчиком состоялась! Как интересно, как неожиданно!

Ярко-синяя «Хонда» была припаркована перед домом фермера Михалыча.

— Какие удивительные превратности судьбы, — пробормотал Apec себе под нос, проходя мимо мотоцикла и разглядывая в зеркальце заднего вида свое мрачное отражение.

Входная дверь была гостеприимно открыта, поэтому стучаться он не стал, а сразу направился на кухню, из которой доносился задорный рев Макса Кавалеро. Предположение, что «Сепультуру» может слушать Александра Васильевна или Михалыч, Apec сразу же откинул как несостоятельное. Вывод напрашивался сам собой: на фермерской кухне завелся мажор-мотоциклист!

Предположение подтвердилось в тот самый момент, когда Apec переступил порог. За дубовым столом, спиной к нему сидел щуплый пацаненок. Рядом с его правой рукой стояла дымящаяся чашка, а пальцами левой он отбивал ритм. Когда того требовали обстоятельства, Apec умел двигаться почти бесшумно. А обстоятельства и пережитое на проселочной дороге унижение требовали сатисфакции. Он подкрался к пацаненку бесшумно, как ниндзя, положил руки на худосочные плечи и ласково шепнул на ухо:

— Ай, как некрасиво сбивать с ног усталого путника, мальчик.

Нервы у мальчика оказались железные, потому что он не взвизгнул и даже не вздрогнул от неожиданности. Плечи его напряглись, ухо чуть порозовело. А потом он сказал почти так же ласково:

— Руки убери, путник.

Голос у мальчика оказался совсем не мальчишеский. Голос у мальчика оказался даже чем-то знакомый. Apec замер. Пальцы его инстинктивно сжали тощие плечи еще сильнее.

— А если не уберешь, я заору. Прибежит папа с ружьем и сделает в тебе лишнюю дырку. Папа у меня такой: сначала стреляет, а потом разбирается.

Можно было сделать проще: можно было разжать пальцы и обойти стол, чтобы заглянуть этому… этой в лицо. Но пальцы сжимались все сильнее. Как и зубы.

— Начинать орать? — спросила эта язвительно. — Или выпьем кофею?

— Кофею!

Наконец здравый смысл возобладал над злостью. По всему выходило, что мажор — это не мальчик, а девочка. И девочка не простая, а находящаяся в самом близком родстве с Михалычем. Портить отношения с Михалычем из-за какой-то малолетней дуры не хотелось. Было и еще что-то, какая-то не до конца додуманная мысль, которая надоедливо зудела в черепной коробке.

— Хороший мальчик! — сказала мажорка, обернувшись и с вызовом глядя на Ареса снизу вверх.

— Хотел бы я сказать, что и ты тоже хорошая девочка. Но не поворачивается язык.

Она разглядывала его нагло и совершенно бесцеремонно своими большими небесно-синими глазюками. А если ей можно, то и ему не грех!

Девица была мелкая, худая, пацанистая. В том смысле, что и спереди мало чем отличалась от мальчишки. Не было у нее ни приятных мужскому глазу округлостей, ни еще более приятных выпуклостей в нужных местах. Так… намеки на округлости и выпуклости. Если бы не лицо, глазастое, скуластое и злое, девица запросто сошла бы за пацана. Вот лицо, что ни говори, было вполне симпатичное, хоть и совершенно не накрашенное. Впрочем, отсутствие косметики Apec считал достоинством, а не недостатком. Должно же у этой выдры быть хоть какое-то достоинство!

— Насмотрелся? — спросила выдра, ловко соскользнула со стула и, вихляя тощими бедрами, направилась к кофемашине.

— Было бы на что, — пробормотал Apec себе под нос, но выдра его услышала, обернулась и иронично приподняла бровь.

— Ты тоже не мужчина мечты, — сказала она с наглой ухмылкой, а потом добавила: — Еще и на ногах плохо держишься. Чуть что, сразу валишься на землю.

И вот тут все сложилось у Ареса в голове. Встали на место недостающие детали картинки. И знакомый голос, и рев мотоцикла, и зубодробительное раздражение от общения.