Марадентро

– Ясно.

– Тогда вперед, и да будет на все воля Господня.

Они вновь двинулись вперед, под непрекращающийся аккомпанемент пересвистов, от которого им все больше становилось не по себе, пока не вышли на небольшую поляну и не обнаружили индейцев. Те их ждали: они были без оружия и просто стояли, трое – прислонившись к дереву, а четвертый – невысокий седовласый старик, из всей одежды на котором была лишь лиана, привязанная к пенису, – впереди остальных.

– Добрый день, приятель! – было первое, что он сказал.

– Добрый день! – ответил Золтан Каррас, а затем добавил на типичной тарабарщине, на какой говорило большинство гвианских туземцев (казалось, все фразы состояли в основном из инфинитивов): – Мы быть друзья. Ты чего хотеть?

Старик кивнул в сторону троих товарищей, а затем указал пальцем на Айзу, которая шла за венгром:

– Приятели болеть. Она лечить.

Венгр обернулся и посмотрел на девушку, хотя необычная просьба, по-видимому, его не удивила. И все же он возразил:

– Гуарича [23] не быть врач. Лекарств не иметь.

23

Гуарича – незамужняя индианка.

Туземец невозмутимо настаивал:

– Она не нуждаться.

– Кто говорить?

– Все знать. Она Камахай-Минаре родиться.

– Ни хрена себе! – само собой вырвалось у венгра. – Эти люди утверждают, будто ты Камахай-Минаре и что ты можешь исцелить их от хвори. – Он взглянул ей прямо в глаза. – Ты можешь это сделать? – поинтересовался он.

– Откуда же мне знать? – возразила Айза. – А что с ними?

– Придется тебе самой это выяснить, малышка, потому что, если я не ошибаюсь, только тебе будет дозволено приблизиться. – Он взмахнул рукой. – Попытайся определить, что с ними такое, потому что в противном случае они могут создать нам немало проблем.

– Проблем какого рода?

– Малышка. Посреди гвианской сельвы – да еще в окружении суеверных дикарей – любая проблема может превратиться в огромную.

Двое были воинами, а третий – молоденький паренек, но все трое уставились на нее раскосыми, черными и блестящими глазами, словно и правда были уверены, что она их вылечит, отогнав злых духов от их сотрясаемых лихорадкой тел.

– Камахай-Минаре! – бормотали они. – Камахай-Минаре!

Айза испугалась, видя, до какой степени они слепо в нее верят, тогда как она не имела ни малейшего представления о том, что у них за болезнь и как ее следует лечить.

Камахай-Минаре! Что это была за богиня и какого рода способностями обладала, если кто-то, пусть даже голый дикарь, до такой степени полагался на ее способность поставить их на ноги?

Айза, которая все эти годы только и делала, что «приманивала рыбу, усмиряла зверей, приносила облегчение страждущим и утешала мертвых», все же считала себя неспособной помочь этим несчастным. Ведь в последнее время она часто умоляла, чтобы ее избавили от этих способностей, и сейчас была не в силах просить, чтобы ей их снова вернули.

Вот уже почти месяц, как мертвецы ее не посещали, и это зародило в ней надежду, что они, наверно, уже больше не появятся, однако предпринять даже самое малое усилие ради этих несчастных индейцев означало бы отказаться от достигнутого и вновь раскрыть объятия череде неприкаянных покойников, которые каждую ночь искали утешения в ее обществе.

– Я ничего не могу сделать, – сказала она, и голос ее звучал почти жалобно. – И не хочу начинать сначала. Я устала. Очень устала.

– Но все-таки что с ними?

– Откуда же мне знать? У них холодный пот, глаза блестят, температура повышена и тошнота, но ведь это бывает при многих недомоганиях.

– И что же нам теперь делать?

Она посмотрела на Золтана с недоумением, потому что ей и правда было трудно поверить, как это венгру могло прийти в голову, что ей удастся вылечить этих бедных людей.

– Повторите им еще раз, – наконец сказала она. – Объясните, что я не умею творить чудеса. Никогда не умела.

– Ты уверена?

– Послушайте! – сказала она, глянув в упор в его прозрачные глаза. – Могу вас заверить, что не хочу вновь пережить то, что я пережила, – ни ради этих индейцев, ни ради кого бы то ни было. Я хочу это забыть! – Она невольно повысила голос; он прозвучал почти враждебно. – Как вы не понимаете?

– Ну, конечно. Конечно, я понимаю, – спокойно произнес Золтан Каррас. – Но попробуй скажи ему, что ты позволишь им умереть, потому что не хочешь осложнять себе жизнь.

– Не давите на нее, – вмешался Себастьян. – Вы даже не представляете, что она перенесла по вине этого самого проклятого Дара. Если существует хоть какая-то возможность от него избавиться, она должна ею воспользоваться.

– Ценой трех человеческих жизней?

– Любой ценой. – Он поднял палец. – И никто не гарантирует, что ей удалось бы их вылечить. Я же сказал: она не умеет творить чудеса, а тут требуется чудо – чтобы вылечить людей, которые неизвестно чем больны.

– Ладно. – Венгр поднял руки, словно желая сказать, что снимает с себя всякую ответственность. – Не будем больше об этом, однако вопрос остается. Что же нам все-таки делать?

– Идти дальше.

– Думаешь, мы далеко уйдем, если скажем им, чтобы катились ко всем чертям со своими больными?

– А что они могут сделать?

– Напряги воображение. – Он громко выдохнул. – Хорошо! – согласился он. – Скоро стемнеет, поэтому будет лучше разбить лагерь и попытаться сообразить, как нам из этого выпутаться. – Он подошел к седовласому старику, невозмутимо ожидавшему возле больных. – Здесь спать, – сказал он ему. – Завтра Камахай-Минаре говорить.

Старик лишь кивнул, и, пока «цивилизованные» вешали гамаки и натягивали навес, он принялся срезать ветки, из которых вскоре разложил большой костер.

С наступлением темноты из чащи стали выходить обнаженные воины, вооруженные до зубов, которые, не проронив ни слова, ни единого шепота, и не сводя взгляда с Айзы, расселись на корточках вокруг костра, держа перед собой длинные луки или огромные трубки.

Они были похожи на бронзовые статуи: меднолицые, они неподвижно застыли, уверенно опираясь на свои широкие ступни, и не подавали никаких признаков жизни, кроме легчайшего и бесшумного дыхания. При взгляде на них становилось ясно, какая бездна – тысячи лет – отделяет их от цивилизации.

Они не ели, не пили, казалось, даже во сне не нуждались, словно их единственная миссия заключалась в том, чтобы изучать зеленоглазую гуаричу, которая, по словам их старого шамана, была богиней Камахай-Минаре, абсолютной властительницей лесов, рек, водопадов и озер, – той самой, которая зачаровывает людей и управляет самыми тайными силами.

– Они меня пугают.

Аурелия произнесла это, словно выдохнула, и Золтан повернулся к ней и ободряюще улыбнулся:

– Не бойтесь. Вот когда они мажут себя черной краской, их следует опасаться, однако сейчас они ищут защиты огня, который отгоняет от них демонов ночи, и хотят лицезреть Айзу, потому что уверены в ее могуществе.