Марафон длиной в неделю

— Прошу вас, — согласился старик и ушел.

Толкунов начал складывать в чемодан просмотренные вещи.

— Все на месте, — констатировал он. — Бритва, полотенца, зубной порошок, одеколон и мыло. Лейтенант никуда не спешил, все аккуратно сложено.

— Чего нельзя сказать о майоре, — вставил Бобренок. — Нет ни бритвы, ни зубной щетки, ни порошка.

— Его предупредили о провале Федора Гроша, и он поскорее унес ноги, — сделал вывод Толкунов. — Тот сцепщик вагонов, которого упустил младший лейтенант Хлонь.

Бобренок, усевшись на кровати, раздумывал: не прошло и суток, как тут отлеживался резидент, вон в шкафу китель с орденами — протяни руку, ощупаешь, оставленная им книга на тумбочке и сапоги на полу. Новые, начищенные. Чувствовал тут себя как дома — кажется даже, будто еще пахнет им...

Бобренок тут же втянул носом воздух, но почувствовал только слабый запах одеколона и залежавшихся вещей, разбросанных на столе.

— Плохо... — вздохнул он. — Совсем плохо.

— Куда уж хуже... — поддержал его Толкунов. — Они и так были на стреме, а теперь ищи ветра в поле.

Майор раздраженно стукнул кулаком по аккуратно заправленной постели.

— Брось, — спокойно оборвал его Толкунов. — Этим дела не спасешь. Все же мы подрезали ему крылья.

— Немного.

— Не скажи. Сейчас расспросим старика — устный портрет заимеем, а может, вообще что-то интересное...

— Давай деда, — согласился Бобренок.

Хозяин остановился у порога, стоял отчужденно, словно не в своем доме, а в гостях у незнакомых людей. Бобренок подал ему стул, сказал, усмехнувшись сердечно:

— Хотим с вами побеседовать, Сергей Петрович. О ваших жильцах.

— Отчего же не побеседовать? Можно... А что с ними?

— Плохие дела.

— Да уж, — кивнул старик, — если человека убили... И кто же его?

Бобренок не ответил и заявил с нажимом:

— Вы, Сергей Петрович, должны нам помочь в очень важном деле.

— Прошу вас, только смогу ли?

— Вспомните, когда впервые пришли к вам майор с лейтенантом?

— Ну, числа не помню. Через неделю или дней через пять, как пришла Красная Армия.

— Они появились сами или кто-то привел их?

— Сами.

— Откуда же могли знать, что у вас сдается комната?

— А им Гришка сказал.

— Какой Гришка?

— Сосед мой, — Старик кивнул куда-то назад: — Григорий Ефимович Сойка. Работает на станции.

— Железнодорожник? — потянулся к деду Толкунов.

— Точно.

— Откуда знаете?

— Так кто ж не знает, что Сойка на станции работает?

— Я спрашиваю, откуда вы знаете, что именно Сойка прислал этих военных?

— Они и сказали.

— И вы согласились их поселить? — спросил Бобренок, сделав Толкунову предостерегающий жест.

— А почему же не пустить? Места достаточно, да и не даром ведь. Война сейчас, и трудно...

— Да, война, — согласился Бобренок, будто и для себя сделал это открытие. — Говорили, где работают?

— То ж военная тайна!

— Но из разговоров всегда можно что-то понять. А вы ведь человек толковый!..

— Нет, — возразил дед, — они при мне о себе ничего не говорили. Совсем ничего.

Бобренок спросил:

— Когда в последний раз видели их?

— Федора позавчера. А майор вчера ушел.

— Когда?

— Сторож я и сутки дежурю, — объяснил старик. — Вчера возвращаюсь с работы под вечер, а майор навстречу уже с чемоданчиком.

— Куда пошел?

— Куда ж идти? К трамваю.

Бобренок задумался на мгновение и поинтересовался:

— Когда шли домой, никого не встретили? Никто не выходил из вашей усадьбы? Может, еще раньше увидели кого-то незнакомого?

Картош ответил сразу:

— Видел. Я еще подумал, гость от Сойки. Потому что в железнодорожной фуражке.

Все совпадало, и Бобренок, переглянувшись с Толкуновым, уточнил:

— Молодой или пожилой?

— Молодой, совсем еще молодой, лет тридцати.

— Лысый? — не выдержал Толкунов.

— Так в фуражке же...

— Опишите его, — попросил Бобренок. — Как выглядел?

Картош задумался. Он наморщил лоб, и Бобренок приготовился выслушать подробное описание Рубаса, однако старик процедил сквозь зубы беспомощно:

— Молодой, значит... Ну и все...

— Какого роста?

— Высокий.

Толкунов выпрямился.

— Выше меня?

— Такой, как вы. В самый раз.

— А майор Гаркуша? — спросил Бобренок. — Опишите его.

— Здоровый, — оживился дед. — Могучий человек, лет сорок уже есть, в соку, выходит.

— Блондин или брюнет?

— Чернявый.

— Усы?

— Нет, бреется каждый день, жаловался, щетина у него растет, лезвий не наберешься... — Подумал и немного прибавил: — Горбоносый, лицо длинное, шевелюра черная. Солидный человек, настоящий офицер.

— Что носил: шинель или плащ?

— В шинелях оба. У Гроша еще плащ был.

— У Гаркуши пилотка или фуражка?

— Файную фуражку носил, почти новую.

— А шинель старая?

— Это у Федора старая, а пану майору не подобало...

Бобренок кивнул на брошенные возле кровати начищенные хромовые сапоги. Спросил:

— Его?..

— Пан майор берег обувку, — объяснил старик. — Когда в командировку, так в яловых.

— Откуда знаете, что ездил в командировки?

— А что же тут неясного? Когда с чемоданом и в яловых сапогах, — значит, едет...

— И вчера с чемоданчиком?

— Я же говорил...

— Предупредил, когда вернется?

— Сегодня или завтра.

Бобренок подумал: долго придется старому ждать. Потом сказал:

— Нам, уважаемый Сергей Петрович, надо срочно увидеть майора Гаркушу. Где его найти?

— Вам лучше знать.

В этом ответе был смысл, и Бобренок решил, что надо немного открыться деду. Все равно придется оставить в доме засаду, старик и так догадается, что к чему. Потому и сказал:

— Разыскиваем мы майора Гаркушу. Исчез он, где-то прячется, и необходимо найти. Может, вам кое-что известно?