Марианна – угроза информационной безопасности

Не выпускала руку Стаса до самого дома, а он играл с моими волосами в автобусе, накручивая кудряшки на палец. Удивительно, как это приятно, и в то же время неловко от новых ощущений. Я и не знала, что говорить можно без слов. Любовь подобралась ко мне со спины, бесшумно и молча закрыла глаза своими нежными руками. Руками Стаса.

В мае следующего года молчун решил не праздновать своё девятнадцатилетие. Полночи пекла песочные орешки с кремом из варёной сгущёнки и лепила пирожные «Картошка». Милена, Лиза и я завалились к Стасу в университет, перехватили перед лекцией и заставили прогулять последнюю пару в столовой за чаем и сладостями, вызвав обаятельную улыбку именинника.

Скажете, что так не бывает. Ох, чего только ни бывает на свете.

Выхожу из душа, завернувшись в ярко-желтое полотенце. Осенняя цветотерапия. Стас протягивает мне кружку кофе, целует в лоб.

«Опрометчиво», – говорит он, выгнув бровь, смотрит на полотенце и резко тянет его за нижний край. Желтая махровая ткань моментально оказывается на полу.

Да, Стас – мой лучший друг, мой муж, в контактах записан, как «Щладкий», а я у него в телефоне – «Киса».

Вы-то, наверное, думали, что у таких зануд, как я, не бывает мужей и живут они с парочкой котов. Пора-пора отправлять стереотипы на свалку.

Моя жизнь была бы похожа на типичный чик-лит после такой романтичной истории, если бы не одно темное пятнышко на идеальной семейной картине маслом. Но об этом в другой раз.

Карабас-Барабас

Понедельник. С утра зарядил дождь. Зонт выворачивается от порывов ветра, и, кажется, я сейчас взлечу, как Мэри Поппинс. Вы и сами всё это видели, если живете в регионе с резко континентальным климатом: собачий холод зимой, жара, как в сауне, летом, осенью – потоп, и потрясающая ранняя весна – кошмар для аллергиков. Тополиный пух летает уже в конце апреля.

Вот за это папа и называет меня Буба («бу-бу-бу», ворчу). Для мамы отзываюсь на Дульсинею Тобосскую, даму сердца Дон-Кихота. Не спрашивайте, сама не знаю почему.

Соломенные волосы моментально завернулись в бараньи кудряшки от влажности. Очки то и дело запотевают. От станции метро до офиса встречаюсь с огромной лужей. Никак не обойти. Но кто бы мог подумать, что сегодня внутри неё портал прямиком к Кикиморе болотной. Чёрные брюки в тонкую белую полоску промокли до середины голени, а в лаковых тупоносых ботинках хлюпает грязная жижа. Всё, в выходные пойду покупать резиновые сапоги.

В таком виде я появляюсь в холле корпорации номер один в финансовом секторе страны. Какой страны? О, нет, нет, нет, не спрашивайте. Я, как партизан, в глубоком окопе. Ни за что не видам себя. В своем блоге сижу только с VPN, чтобы никто не вычислил реальный IP-адрес.

К неудовольствию уборщицы, которая моет мраморные полы дорогой поломоечной машиной, за мной тянется мокрая светло-коричневая дорожка. Низ брюк под тяжестью дождевой воды растянулся и неопрятно волочится. Придётся замотаться палантином в туалете и реанимировать брюки сушилкой для рук.

Я и так-то не особо эффектная бизнес-леди. Для меня главное практичность. Об этом кричат большущая сумка, за которую офисные мужчины прозвали меня «саквояжем» (шеф в курилке подслушал), и туфли на небольшом квадратном каблуке.

Знаю, как должна одеваться, чтобы выглядеть хорошо. Мой тип по Кибби – драматический классик. Угловатый подбородок, острый нос, отчетливые скулы. Грудь и бёдра одной ширины, выраженная талия и узкие плечи. Тяжеловато держать осанку из-за увесистой груди. Хотелось бы на размер меньше.

Всякие модные объемные вещички, джинсы-бойфренды, как и воздушные, летящие ангельские платья не для меня. Выгляжу в этом смехотворно. Классика, и только классика мне к лицу. Строгие линии, плотные ткани, никаких цветочков и горошков. Платья-футляры, юбка-карандаш, чёрные водолазки и брюки непременно со стрелками и хорошим ремнём.

Но у меня просто нет сил на шоппинг. Равнодушна к одежде. Только в студенчестве в голове что-то закоротило, захотелось быть модной и обворожительной. Но в первый же год стахановской работы в офисе и шестичасового сна эту блажь выбило из головы.

Самое ужасное воспоминание из детства – бесконечные хождения по барахолке с мамой, вот она – самая настоящая модница. Я таскалась с ней только за компанию, ну и за палку армянского шашлыка из уличной забегаловки на выходе с вещевого рынка.

Мама одевала меня не по годам. Пушистый свитер, как розовая сладкая вата, полосатые радужные гольфы, оранжевые джинсы, сарафанчики с бантиками и искусственными жемчужинами. Я не возражала, хотя надо мной смеялись в школе. Не хотела обижать маму. Она пришла на выпускной в девятом классе и сама всё поняла при одном взгляде на моих одноклассниц. Гардероб поменялся, но моя внутренняя сущность, характер остались.

Прикладываю пропуск к офисному турникету и замечаю широкую квадратную спину главы информационной безопасности возле лифта. Опасный человек. И я перешла ему дорогу.

Решаю повременить, разворачиваюсь в обратную сторону и иду к Веронике – офис-менеджеру на ресепшн.

– Зашел в лифт? – показываю одними глазами на Карабаса-Барабаса, не поворачивая головы.

Напрасно мужчины помешались на модных бороде и усах. На некоторых эти атрибуты мужественности выглядят комично, особенно когда кто-то пытается компенсировать этим маленький рост, любовь к пельменям перед сном и отвращение к физической активности.

– Всё, путь свободен, – шепотом отвечает мне черноволосая и большеглазая Вероника, будто заскочившая на пару минут в банк прямо с подиума.

Почему я боюсь Карабаса-Барабаса?

Придется рассказать кое-что о себе.

Моя должностная инструкция занимает целых пять альбомных листов. Но утомлять вас бесконечным списком своих обязанностей не буду. Пункт номер десять обязывает меня контролировать: а) соблюдение работниками режима рабочего времени; б) присутствие в офисе (проще говоря, посещаемость).

И не просто проверять, но наказывать нарушителей.

Стукач я, короче.

В оправдание скажу, что другого выхода у меня нет. Все передвижения в офисе фиксируются системой с точностью до секунды. Отчетность прозрачная и доступна руководству банка. Мою работу, как и любого другого работника, ежегодно проверяет независимое подразделение внутреннего аудита. Вот они настоящие кровососы, раздуют из мухи такого слона, что жалостливое укрывательство «опоздунов» обернется с подачи аудиторов чуть ли не коррупционным преступлением. Хотя самое большое, что мне предлагали – это шоколадка.